Люлькина пожала плечами:
— Вероятно, отвозил туда каких-то пассажиров. А Николай Бормотов — это сын Евгения Павловича, с которым Олег работал в одной бригаде на железной дороге. У кого же было бросить «жигули», если не у знакомого…
— О Николае можете что-то рассказать? Как он, без завихрений?..
— Я всего один раз Николая видела. В прошлом году, когда Евгений Павлович получил благоустроенную квартиру в железнодорожном доме и приглашал нас с Олегом на новоселье. Николай был там как бы в роли тамады. Весь вечер шутил и предлагал смешные тосты. Гости ухохатывались. Ну а «завихрение» у него разве только… необычная женитьба.
— В каком смысле?
— По шепоткам гостей я поняла, что Николай закончил железнодорожный техникум и работал машинистом электровоза на Кузбасском направлении. Кажется, в Кузнецке познакомился с красивой молодой женщиной и отбил ее у какого-то очень богатого коммерсанта. Чтобы избежать мести, бросил электровозную работу и укрылся в Таежном. Может, это бабьи сплетни, но такой вот разговорчик соседки Бормотовых вели между собой. Хотите узнать правду, проверьте.
— Проверкой любовных отношений уголовный розыск не занимается. — Голубев поднялся. — Лариса Васильевна, вдруг Олег появится дома, скажите ему, чтобы срочно зашел в милицию.
— Зайдет, если будет в состоянии передвигать ноги.
Чем больше Голубев размышлял о загадочном исчезновении Люлькина, тем сильнее у него крепло убеждение, что жизнь Олега завершилась трагически. В том, что убийство на совести «брокеров», Слава не сомневался. Проблема заключалась в другом: где преступники упрятали труп потерпевшего и куда скрылись сами?..
У небольшого кирпичного особняка со светлыми окнами и стильным крыльцом внимание Голубева привлекли два парня, укреплявшие над дверью вместо примитивной вывески «Вино-водка» другую, похожую на яркий праздничный транспарант: «Французские вина и коньяки». Тут же, возле черного японского джипа с затемненными стеклами, стоял молодой рослый мужчина в распахнутом малиновом пиджаке и давал парням руководящие указания. Голубев, узнав бывшего биатлониста, а ныне предпринимателя Красноперова, подошел к нему. Поздоровавшись, с наигранным удивлением спросил:
— Всеволод, ты всерьез надумал заняться торговлей импортной гадостью?
— Вячеслав Дмитриевич, реклама — двигатель торговли, — улыбнувшись, ответил Красноперов.
— Сколько же будет стоить, допустим, поллитровка парижского коньячка?
— На уровне ереванского.
— Серьезно?!
— Вполне.
— И не стыдно тебе дурить российский народ?
— Богатые сраму не имут.
— Когда вы, богачи, успели обморозить глаза?
Красноперов захохотал:
— В Сибири это сделать нетрудно.
— Да… «Сибир, Сибир — ты белый, как кефир», — сочинил один немецкий поэт на русском языке.
— Мы, Дмитриевич, стихов не сочиняем. У нас — проза жизни.
— Ага. «Как живете, колхознички?» — пошутил однажды большой начальник. «Хорошо живем!» — пошутили в ответ колхозники. — Голубев посерьезнел. — Всеволод, у меня к тебе есть конфиденциальный разговор.
— Без шуток?
— На полном серьезе.
— Пошли в машину. Там нас никто не услышит.
Когда уселись в джип, Слава спросил:
— К тебе вчера или сегодня не заявлялся Никита Куксин?
— Кто? — удивился Красноперов.
— Тот «форточник», который три года назад чуть было твои дорогие цацки не уволок.
— А-а-а… С какой радости ему ко мне заявляться?
— Понимаешь, у нынешних уголовников выработалась дурная привычка: предъявлять богатым коммерсантам счет за отсидку.
— По уголовным счетам я не плачу. Если Куксину мало двух зубов, то за предъявленный мне счет могу выставить ему всю челюсть.
Голубев усмехнулся:
— Хотя бартерные сделки нынче и в моде, но ты все-таки будь осторожен. Куксин может нагрянуть к тебе с крутым напарником.
— У меня крыша надежная.
— Крыша — крышей, а «мочат» вашего брата напропалую.
— Волков бояться — в лес не ходить.
— Упертые отморозки любого волка перещеголяют. А еще у этой братвы есть замашка — писать угрожающие письма. Куксин тебе не присылал из колонии ультиматумов?
— Прошлый год три или четыре месяца подряд регулярно приходили затертые конверты, — после недолгого раздумья ответил Красноперов.
— С каким содержанием?
— С просьбами срочно прислать курева, чая, тушенки, сгущенки и других продуктов питания. Заканчивалось каждое из этих посланий, помню, одной и той же фразой: «Ради сохранения собственного здоровья денег жалеть не надо».
— Тебя это не насторожило?
— Ничуть. Всех попрошаек и вымогателей я посылаю куда подальше.
— Куксина тоже послал?
— У меня нет привычки отвечать на письменные запросы побирающихся кретинов. Я и читал-то ту галиматью, как говорится, по диагонали. Потом — в мелкие клочки и — в мусорную корзину.
— Тебе сколько лет? — внезапно спросил Голубев.
— Недавно тридцатник разменял.
— И до сих пор не женился?
— Зачем мне, деловому мужику, лишняя обуза, когда кругом столько смазливых кошечек неприкаянно бродит?
— Кошачьи свадьбы по весне бывают. Или хорошему коту и в сентябре март?
— Вячеслав Дмитриевич… — Красноперов захохотал. — Не могу понять тебя. То «форточником» запугивал, теперь моральным обликом моим заинтересовался… Скажи прямо: чего от меня добиваешься?
— Соображаю, на чем Куксин может тебя подловить…
— Он разве отсидел срок?
— Отсидел. И, по моим предположениям, на пару с подельником уже загубил в нашем районе невинную душу.
— Чью?
— Олега Люлькина.
— Ни фига себе, ягода-малина!.. — удивился Красноперов. — Застрелили или зарезали?
— Может, задушили. Этот вопрос пока открытый. Ты, оказывается, знаешь Люлькина?
— Знаю. Олег недавно в моем магазине электропроводку заменил. Бескорыстный мужик. Из предложенных за работу денег взял только половину. Сказал, лишнего не надо. И тут же купил две плитки шоколада для дочек.
— Последний раз давно его видел?
— На этой неделе. В среду около семи часов вечера, когда возвращался домой из Кузнецка.
— Где ваши пути пересеклись?
— Между постом ГАИ, который расположен на стыке нашей дороги с автомагистралью Новосибирск — Кузнецк, и Таежным. У поста я чуть не застрял в скоплении машин. Омоновцы учинили тотальный досмотр. Стопорили всех подряд. Чтобы не куковать дотемна, сунул юному лейтенанту стольник, и тот без досмотра открыл мне зеленую улицу. Свернув с магистрали на нашу дорогу, проехал всего километров пять и увидел мчащиеся навстречу белые «жигули» Люлькина.
— Как ты их узнал?
— Госномер приметный: две десятки. По заведенной издавна водительской солидарности мигнул Олегу фарами. Мол, будь осторожен, впереди опасность. Поравнявшись со мной, Олег кивнул. Дескать, понял. В зеркало заднего обзора я видел, как он круто развернулся и погнал следом за мной. Мой джип легко выжимал больше сотни километров в час, «жигули» Олега от силы — девяносто, и очень скоро безнадежно отстали.
— Люлькин сам был за рулем?
— Сам. Рядом с ним сидел неизвестный мне амбал в черной рубахе, а на заднем сиденье, за спиной Олега, еще какой-то хлыщ горбился.
— Не Куксин?
— На скорости не успел разглядеть.
— Из-за чего, по-твоему, Люлькин испугался поста ГАИ и повернул назад?
— Наверное, под градусом был. За Олегом такой грешок водится.
— Давно с ним знаком?
— Порядком. Никола Бормотов мне представил его как мастера «от скуки на все руки». Олег действительно во многих делах толковый специалист. И за что бы ни взялся, всегда делает на совесть.
— А Николая Бормотова откуда знаешь?
— Во время учебы в техникуме Никола занимался биатлоном. В молодежную сборную области входил. Перспективный был спортсмен. Зря бросил.
— Говорят, он оригинально женился…
— Почему «оригинально»?
— Вроде бы у какого-то коммерсанта жену отбил.
Красноперов улыбнулся:
— Во-первых, не жену, а любовницу, а во-вторых, тот коммерсант в слове «менеджмент» понимает лишь смысл последнего слога.
— Уголовник, что ли?
— Охранник. Точнее, вышибала в казино «Золотой петушок».
— Где такой игорный дом находится?
— В Кузнецке.
— Богатое заведение?
— Процветающее. И офис роскошный.
— Клиенты кто?
— В основном сытые богачи, братва из разных кузбасских группировок да так называемые «девушки сопровождения».
— Много их там бывает?
— Клиентов?
— Девушек — тоже.
— Порой не то что яблоку, пьяному негде упасть.
— Часто туда заглядываешь?
— Иногда забегаю, чтобы пивка выпить да с девочками пофлиртовать.
