Ознакомительная версия.
— Кто убедил? Поповы? — спросил следователь.
— Поповы или кто-то другой, — ответил Колосов тихо. — Тот, кто за всем этим стоит — кто убил или приказал убить самих Поповых и Алексея Неверовского.
— А что выяснено с Неверовским?
— Пока что немного. Надо будет еще раз допросить его сестру. Но кое-какие новые данные у нас и по нему есть. — Колосов посмотрел на Катю, сидевшую рядом с оператором. — Накануне своей гибели Неверовский передал фотокорреспонденту Анфисе Берг некую фотографию. Кстати… Екатерина Сергеевна, я пока так и не видел ее.
— Она у Мещерского, — спохватилась Катя. — Ой, я совсем забыла — ее надо отсканировать. А то он на днях собирается в Прагу.
— Ладно, об этом потом. — Колосов обернулся к следователю: — Пока нами достоверно установлено: ночью и Неверовский, и Поповы оказались на кладбище в Мамонове, и их пути там пересеклись. Поповы приехали туда после убийства нашей четверки. Возможно, Неверовский что-то знал о происшедшем или подозревал, возможно, он пытался помешать им…
— Совершить убийство?
— Нет, его целью было именно кладбище. Складывается впечатление, что он пытался помешать им что-то оттуда забрать. Он нес с собой лом и канистру с бензином. Положим, лом — чтобы обороняться. А канистру — что-то жечь? Прямо там, среди могил?
— А с чего ты взял, Никита Михайлович, что эта встреча не была чистой случайностью? С чего ты взял, что все эти люди были знакомы между собой?
— У Неверовского и у Иванникова на теле идентичные татуировки весьма редкого рисунка. А в доме, куда мы едем и где, как мы установили, до этого бывали Поповы, есть то, что вас, возможно, заинтересует и кое в чем убедит.
— А кто из братьев, по-твоему, непосредственно убил Неверовского — Михаил или Глеб? — не выдержала и спросила Катя.
— Я уже говорил: отпечатки на рукоятке ножа для идентификации непригодны. Но мы показали снимок ножа пилотам и техникам аэродрома. Так вот, есть свидетели, которые видели похожий нож у младшего брата — Михаила, того, кто всем головным уборам предпочитал черную бейсболку «Пума»…
— Эта деталь к чему? — спросил следователь.
— Эта? Так, важная деталь, очень она помогла нам… Там, на кладбище, Неверовский погиб, так и не сумев выполнить то, что хотел. Поповы сделали раскоп возле захоронения и забрали оттуда…
— Так мы ж повторно осматривали кладбище, — хмыкнул следователь. — Могила старая, безымянная, но она не тронута. Раскоп сделан сбоку — яма не слишком велика. По крайней мере… на грабителей могил Поповы не похожи. Интересовал их не гроб. Да, впрочем, там и гроб давно уже, наверное, сгнил, и покойник в прах обратился.
— Так, снова запахло версией клада, — оживилась Катя. — А что я говорила в самом начале?
— У меня такое впечатление сложилось, что… вроде Поповы пытались от кого-то скрыться с тем, что они забрали с кладбища, — сказал Колосов. — Заблаговременно перегнали самолет, фактически спрятали его в Басманове. Думаю, они планировали вылететь утром. Но поступил запрет на полеты, и они вынуждены были ждать несколько дней. На квартиру они свою в Митино не ездили. Ночевали в соседнем поселке — комнату сняли у одной пенсионерки на неделю. Старуха говорит — вещей у них с собой было немного: спортивный рюкзак, сумка и какой-то ящик небольшой, но тяжелый.
— Ларец с сокровищами! — перебила Катя. — Только вот что-то это не очень вяжется с нашим банным кошмаром, фотографией и тем, что из-за нее пытались убить Анфису Берг.
— Кого еще там пытались убить? — хмуро спросил следователь прокуратуры. — Никита Михайлович, кажется, представитель вашего пресс-центра обладает более широкой информацией по этому делу, чем я.
— У нее работа такая — сначала мешать нам в расследовании, а потом писать про нас всякие небылицы. Шучу, Екатерина Сергеевна, не обижайтесь. — Колосов увидел выражение лица Кати при слове «мешать» и сразу прикусил язык. — Это так у меня сорвалось, по глупости… Я же еще контуженый как-никак, точнее, недодушенный…
— Картина происшествия неполна, — дипломатично заметил следователь.
— Да, для полноты — факты: как только отменили запрет на полеты, Поповы попытались вылететь к себе на родину в Ростов. Но к этому моменту их уже выследил в Басманове некто Икс, побывавший на аэродроме в Быкове раньше нас. О нем у нас пока самые смутные сведения. На аэродроме как раз царила предполетная суматоха после стольких дней простоя — все были заняты своими делами. И человека, который справлялся о Поповых, толком никто не запомнил. Его отослали к водителю Гришенкову — с ним он общался дольше остальных, узнал все о Басманове.
— И все же авария тягача на мосту случайна или же специально подстроена? — спросил следователь.
— В аварии виноват водитель светлой иномарки. Если удастся установить марку машины, на которой тот тип приезжал на аэродром, а затем скрылся с места убийства Поповых, мы получим ответ и на этот вопрос.
— В самолет стрелял профессионал, — заметил следователь, — хорошо владеющий оптикой, — правда, и ему потребовалось несколько выстрелов… Что ж, возможно, все это и не лишено правдоподобия, но… Слишком уж много неясностей. И самое главное — неясен мотив убийства четверых человек в сауне.
— Почти приехали, — громко оповестил оперативник, сидевший за рулем микроавтобуса. — Вон там за рощей тот дом, а вот и деревушка, где справки в прошлый раз наводили.
Микроавтобус остановился на пыльной деревенской улице у колодца. Катя вышла, огляделась — деревенька как деревенька — вся в зелени. Старые домишки, покосившиеся заборы, палисадники. Ни тебе новых коттеджей, ни кирпичных «замков» — далеко от Москвы, до границы области рукой подать. А кругом — сплошные леса и торфяные болота, которые горят каждое лето.
К колодцу ковыляла старушка в белой панамке, с ведром:
— Опять милиция к нам! Зачастили что-то вы, только позавчера ваши были, все про дом базыкинский спрашивали, — еще издали завела она разговор, — давно пора принять меры, а то все приезжали какие-то на машинах. И главное — на ночь глядя. А что им там делать ночью-то? Дом-то ничей, вымороченный. Клавка Базыкина еще когда померла, до перестройки. А сын — пьяница был у нее, и руки он на себя наложил как раз в этом самом доме. И покупать его с тех пор никто не покупал — хозяев-то нет. Мы не то что ночью, днем его стороной обходим — потому как место плохое, темное место… А эти из Москвы вдруг ни с того ни с сего облюбовали его. В иные ночи штук пять машин сразу туда съезжалось. Свет, огни горят — нам-то издаля все видно. Уж мы и в поселковую администрацию жаловались, так там, наверное, проплочено все… И в село ходили в церковь батюшке говорили: мол, что, если сатана у нас тута радения ночные справляет?
— Вроде и самолет прилетал, да, бабушка? — громко спросил старуху Колосов.
— И самолет, и не один раз — в Бруски-то. И опять на закате, на ночь глядя. Володька наш подвозил их, этих летчиков-то, — сотню они ему дали на пропой души, сам хвалился. Прямо к дому тому, а там уж машины, машины — иностранные все. И народа — полон дом. А что там ночью делать, как не сатану ублажать?
Нехороший дом за рощей оказался старой одноэтажной развалюхой — окна заколочены досками, двор зарос травой и бурьяном. Однако на ветхой двери висел новый замок.
— Участкового надо и понятых — вскрывать. — Следователь прокуратуры после долгой дороги присел на валявшееся возле крыльца бревно.
— Обойдемся своими силами. Мы же просто так — поверхностно глянуть, — хмыкнул Колосов.
Катя знала — среди прочих своих талантов он обладает умением открывать любые, самые хитрые замки отмычкой. Профессия чему только не научит!
В доме пахло гнилью, сыростью, мышами и еще чем-то — запах был тяжелый, тошнотворный, словно прокисшие нечистоты древней выгребной ямы собраны были здесь, под ветхими половицами. Было сумрачно, к комнатах напрочь отсутствовала мебель — только на полу валялись окурки. Колосов нагнулся, поднял несколько.
— Вот, пожалуйста, — «Кэмел», вот «Мальборо», вот «Давидофф». Нехило для бедной деревни, а? Давность — несколько месяцев. А вот взгляните сюда: тут, тут и вон там — следы разноцветного воска. Везде тут были свечи прилеплены — на подоконниках, на полу. А вот и самое главное, то, ради чего я сюда вас пригласил. — Он указал в простенок между наглухо заколоченными окнами, достал фонарик и посветил.
На стене отчетливо проступал рисунок, сделанный углем. Катя подошла ближе — странное и вместе с тем знакомое изображение. Только на фотоснимках, запечатлевших татуировки Иванникова и Неверовского, все было мельче, смутнее. Татуировка Неверовского и вообще была наполовину затерта, а тут…
В простенке грубыми штрихами была изображена крупная птица в какой-то нелепой раскоряченной позе — словно кто-то перепутал ее с бабочкой и распластал, подготавливая к коллекции, чтобы насадить на гигантскую булавку. Катя прикинула — по виду вроде бы ястреб, а может, сокол? Что-то для сокола выражение больно хищное. Клюв крючком, лапы когтистые. И где это видано, чтобы из птичьего туловища вырастали еще два голых торса — мужской и женский? Головы мужчины и женщины были обращены друг к другу, руки сплетены в объятии. Левое крыло птицы осеняла корона, правое — человеческий череп. Катя перевела взгляд ниже — между раскоряченных когтистых птичьих лап на месте анального отверстия под хвостом был нарисован широко открытый человеческий глаз.
Ознакомительная версия.
