Ознакомительная версия.
— Это какой-то символ, — сказал Колосов. — Двое из наших убитых, Неверовский и Иванников, при жизни были помечены им. Похоже, это что-то вроде герба или знака отличия.
— Или клейма, — тихо заметила Катя. Когтистые лапы птицы сжимали короткий жезл в форме колоса.
— Мутант какой-то, — хмыкнул следователь прокуратуры, — плод чьей-то параноидальной фантазии. Разве здесь на птичьей заднице место человеческому глазу?!
Из Брусков поехали прямо в прокуратуру. А когда вернулись в главк, уже смеркалось. Весь обратный путь Катя наблюдала за Колосовым. Внешне он вроде был в полном порядке. Но…
— У тебя как вечер — свободный? — спросила она, когда пора было прощаться у проходной под любопытным взглядом дежурного сержанта. — Давай где-нибудь посидим.
Они пересели в колосовскую «девятку», припаркованную на углу возле Зоологического музея. На Никитской улице, на удивление «беспробочной», зажигались фонари. Катя украдкой смотрела на своего спутника — лицо его было сосредоточенным, словно он вспоминал что-то важное. И это важное от него ускользало.
В баре напротив дома Пашкова сидели за низким столиком на мягком диване. Колосов заказал коньяк и, казалось, собирался надраться как следует.
— Странная жизнь у меня пошла, — призналась Катя, нарушая его глухое молчание, — сплошные разъезды и кафешки. А еще самолеты и эксперименты. Оккультные тайны. А кончится все глупейшей статейкой и «Криминальном вестнике».
— Оккультные тайны? — Он словно очнулся. — А наш Грачевский, между прочим, увлекался оккультизмом. Катя, ты…
— Что?
— Ничего. Жест великодушия, да? Редкий подарок? Снисхождение к слабости. — Он криво усмехнулся. — Сидишь тут со мной и сама собой гордишься — какая я вся такая чуткая…
— А что, было бы лучше бросить тебя сейчас одного?
— Бросить… Парадокс: чтобы тебя не бросили, чтобы по-настоящему обратили внимание, надо всерьез повеситься.
— Ну что ты болтаешь? Ты совсем уже пьяный.
— Я трезвый, как… как покойник. Горло вот только все еще болит, черт… глотать больно. — Он потер горло рукой. — И коньяк тут — дрянь. Эх, рыбы, пейте, рыбы, за мой день рождения… Знаешь, Серега Мещерский толковал мне как-то про одного гуру в Индии, который исполняет желания. Так вот там, в сауне, я подумал — все наши желания, собственно, сводятся к одному… Ты очень сильно чего-то хочешь, до смерти хочешь, и вдруг бац — темнота и боль. И тебе уже ничего не надо. И где все, что ты так сильно желал? И где ты сам?
— Никита, тебе пора отдохнуть. Поедем, я провожу тебя. Могу даже сама сесть за руль. — Катя смотрела на него — какое у него отчаянное несчастное лицо… Вот вам и реакция на эксперимент, на стресс. А все храбрился, хорохорился…
— А ты останешься со мной? У меня? — спросил он в упор и сам же покачал головой. — Нет. Не-ет. Просто еще один благородный жест. Жест товарища. К черту товарища! А чуткость свою пошли знаешь куда…
— Куда? — тихо спросила Катя.
Он накрыл ее руку своей, крепко сжал — до боли.
— Может быть, в этом оно и состояло, — сказал он хрипло.
— Что?
— Там, в сауне, испытание этих пацанов. В этом самом эксперименте. Только они и не подозревали, что темнота, боль и ноль желаний для них это уже навсегда.
— Никита, телефон звонит. — У Кати сработал мобильный.
— Ба! Ненаглядный муж, — хмыкнул он, — тут как тут. И не спится ему, — но руку Кати все же отпустил.
— Да, я. Анфиса? Я сама как раз собиралась тебе звонить. Это моя Анфиса, — бодро сообщила Катя, страшно радуясь звонку как выходу. — Ну? Где, где ты? На Арбате у Славских? Я их не знаю. Студия у них? Это они тебя из дома вытащили? Ты сама? Молодец. А я думала, ты дома… Ой, у нас такие дела — сейчас приеду, расскажу. Давай я встречу тебя на Арбате? Нет? Ну, тогда на остановке возле твоего дома. Все-таки поздно уже… А эти твои знакомые тебя не могут отвезти? Ты сама все хочешь? Клин клином, говоришь… Ладно, ты молодец, но на остановке все же встречаемся через час. Это Анфиса, — Катя спрятала мобильный, — наконец-то сегодня решилась выйти из дома одна. Надо ее встретить — темно же. Только…
— Что только? — Колосов жестом показал бармену — счет.
— Только давай лучше я сама сяду за руль, а?
— Не женское это дело. Лучше продолжай жалеть неудачников — их сейчас до фига. Ладно, я все понял и без ваших Анфис — мое время истекло.
В машине Катя не знала, что говорить. Поглядывала искоса — нет, все-таки у мужчин и без разных там экспериментов ха-а-роший сдвиг по фазе. И это придется учитывать в дальнейшем.
Было уже около одиннадцати, когда они приехали в Измайлово на Пятнадцатую Парковую. Их намного опередил автобус. В свете фонарей Катя увидела вдалеке знакомую фигуру — Анфиса с рюкзаком за плечами, как Винни Пух, на крыльях летела к своему дому. Летела испуганно и целеустремленно, не оглядываясь по сторонам, чтобы еще больше не испугаться. Вот она свернула в темный двор.
— Мы опоздали, она не стала нас ждать, — сказала Катя. — Сворачивай за ней направо вон туда.
Колосов включил зажигание, но мотор только ухнул, чихнул и… И в это мгновение Катя… она резко подалась вперед к лобовому стеклу — ей показалось, что в густой тени тополей промелькнула какая-то тень. Улица была пустынна. Только напротив была ярко освещена витрина продуктового магазина.
Колосов повторил попытку, и мотор заработал — им надо было проехать каких-то сто метров и свернуть во двор.
— Никита, пожалуйста, быстрее, мне что-то показалось вон там. — Катя, ощутив прилив внезапной тревоги, вглядывалась в темный двор.
И в этот миг раздался отчаянный женский крик — кричала Анфиса. Колосов выскочил из машины и кинулся к подъезду. В тусклом свете лампочки он увидел на ступеньках возле двери какой-то барахтающийся визжащий клубок. Анфиса Берг — он узнал и вспомнил эту толстушку только потом, позже, когда все уже было закончено, — отчаянно боролась с каким-то маленьким, ловким и чрезвычайно цепким существом. Колосову сначала показалось, что это ребенок — пацан, мальчишка в кепке и старой кожаной, отвратительно пахнущей куртке. Он впился в Анфису как клещ. А она, визжа, пыталась оттолкнуть от себя его руку, занесенную для удара, — в ней был нож, слишком большой для такой щуплой полудетской ручонки.
Колосов подбежал и буквально за шиворот отодрал нападавшего от Анфисы. Перехватил руку с ножом, выкручивая кисть. Существо завизжало как бешеная кошка-от боли и ярости. В тусклом свете Колосов увидел бледное, искаженное гримасой и совсем не детское одутловатое лицо. Страшно сверкнули белки глаз. Нож выпал, стукнулся об асфальт. Колосов приподнял нападавшего — он был легонький, тщедушный, но верткий как угорь. Воняло от него кислой кожей и еще чем-то… Внезапно он рванулся из рук, пытаясь освободиться от куртки. Колосов крепко ухватил его поперек туловища и почти сразу же почувствовал боль — в кисть впились острые как бритва зубы. Он вырвал руку, с силой встряхнул нападавшего — кепка свалилась с его головы и… Только тут он понял, что это никакой не пацан, не мальчишка, а… женщина — маленькая, почти карлица.
— Меня… меня опять хотели убить. — Анфиса тяжело дышала, сидя на асфальте. Возле нее уже хлопотала подоспевшая Катя. — Оно выскочило прямо на меня из темноты с ножом, как тогда…
— Это не оно, а она, — уточнил Колосов. Больше он ничего не успел сказать — они все трое разом оглохли от дикого вопля, вырвавшегося из горла нападавшей.
Спустя час они сидели в районном отделении милиции. Колосов разговаривал с дежурными оперативниками, звонил в свой главк — в дежурную группу. Катя крепко обнимала Анфису, шепча ей на ухо, как заклинание: «Все позади, все хорошо».
— Что происходит? Кто эта тварь? — спросила она, когда Колосов от московских коллег вернулся к ним. В руке он держал допотопный мобильник — явно не свой. — Что она вам сказала? — подала голос и Анфиса.
— Ничего она не сказала. Наркоманка она — герыч у нее прямо из ушей сыплется. — Колосов после этой новой нежданной передряги разом протрезвел. — Сейчас «Скорая» приедет, надо привести ее по-быстрому в чувство и забрать из отделения к нам.
— К нам? — Катя заглянула ему в глаза. — Что эта мерзавка тебе сказала? Что ты узнал?
— От нее слова сейчас не добьешься. В трансе она. И документов при ней никаких. Мы, когда обыскивали, сняли с нее эту рвань — куртку. У нее внизу майка черная, а на плече татуировочка птички-мутанта. Мы с тобой такую уже видели на двух трупах. И вот, — Колосов продемонстрировал телефон, — документов нет, только мобила у нее. Я просмотрел личный номер, пробил его сейчас по справочной. Оказывается, этот номер зарегистрирован на имя некой Ангелины Зотовой.
Катя ахнула и взглянула на Анфису.
— Я не знаю никакой Зотовой, клянусь вам, — всхлипнула та. — Она вообще не на человека похожа, а на какого-то орка!
Ознакомительная версия.
