Ознакомительная версия.
До вокзала я добралась за пятнадцать минут и сразу же направилась к стоянке такси. Нужный мне город находился всего в шестидесяти километрах, и туда отправлялась маршрутка. Я заняла место у окна и попробовала прикинуть, насколько верны мои догадки. Верны или нет, разберемся позднее, главное — встретиться с Зинкой.
Город был маленьким, унылым и похожим на старого нищего, да и редкие прохожие особо не радовали. Впрочем, в этом были свои преимущества. В райотделе мне пришлось ждать не более десяти минут, после того как полсотни из моих рук перекочевали в чужие. Деньгами я разбрасываюсь напрасно, их у меня немного, но сейчас это неважно. Такси в городе не водились, автобусы жителей не баловали, и я отправилась пешком. Дом, где жила мать Зинки, от десятка типовых домов на две семьи отличался невероятной грязью и завалившимся палисадником, сарай еще кое-как держался, но мог рухнуть в любую минуту, клочья бумаги и прочий мусор радовали глаз прохожих, так же как окна, не мытые несколько лет, и почерневший от грязи тюль на них. Я мысленно усмехнулась, проходя мимо по противоположной стороне улицы. Если Зинка и явилась сюда, то отнюдь не за тем, чтобы мать за ней ухаживала.
Я прошла немного вперед и устроилась на скамейке, наблюдая за нужным крыльцом. По соседству находилась баскетбольная площадка, два подростка лениво перебрасывали мяч, один подошел ко мне и спросил с вызовом:
— Закурить не дадите?
— Не курю. Но могу дать червонец на сигареты, если ответишь на несколько вопросов. — Мальчишка вроде бы растерялся, а я кивком головы предложила ему сесть.
— А чего за вопросы-то?
— Телевикторина. Кто в одиннадцатом доме живет?
— В первой квартире Самойловы, а во второй Катька-пьяница.
— А у Катьки-пьяницы фамилия есть?
— Есть, только я не знаю. На фиг мне ее фамилия?
— Она одна живет?
— Когда как. Бывает, прибьется кто. Бомжи всякие.
— А живет Катька на что?
— Самогонкой торгует.
— Дочь у нее есть?
— Есть. В областном центре в ресторане работает и сюда носа не кажет. Чего ей у такой мамаши делать?
— Понятно. Держи червонец.
— А вы зачем спрашивали?
— Самогон хочу купить.
— Ну да, — Мальчишка презрительно фыркнул, а я зашагала к одиннадцатому дому.
— Вы из милиции, что ли? — крикнул он вдогонку, а я помахала ему рукой.
Дверь была не заперта, я открыла ее и позвала:
— Хозяйка, .. — Вонь стояла такая, что у меня глаза на лоб полезли, я мысленно чертыхнулась и заорала.. — Хозяйка! Есть кто дома?
Дверь в конце коридора открылась, и появилась женщина, судя по всему. Катька-пьяница. На вид ей было не больше пятидесяти, когда-то красивое лицо (при желании без особого труда можно было обнаружить сходство с Зинкой) теперь оплыло от постоянного пьянства и приобрело стойкий синюшный оттенок. Цветастый халат, драные шлепанцы и алая помада на губах, впрочем, слегка размазанная.
— Чего? — спросила она хмуро, а я заговорщически понизила голос?
— У вас бутылки на продажу не будет?
— Вам? — Она вроде бы удивилась.
— Мне.
— Я самогоном не торгую, — обиделась женщина. — А соседей не слушайте. Злые все, и чего только не наболтают. У меня и с обыском были, ничего не нашли. — Я достала из кармана очередные полсотни. Посмотрев на купюру. Катерина вздохнула и сказала, пожав плечами:
— Есть у меня бутылка. Для личного пользования. Сейчас вынесу… А может, в дом войдете? — вдруг предложила она. Уговаривать меня не пришлось.
Мы оказались в маленькой кухне, чудовищно грязной, хранившей следы бурной жизни хозяйки: разбитые стекла шкафа, покореженные стулья и темные разводы на обоях, точно здесь соревновались в метании стаканов, вонь, которая произвела впечатление еще на крыльце, в кухне была просто невыносимой. Катерина достала из шкафа пластиковую бутылку из-под лимонада, наполненную зеленоватого цвета жидкостью, и спросила:
— Вам пол-литра? — Взяла воронку со стола и огляделась, высматривая подходящую тару. — Все бутылки перетаскали… налить не во что.
— А можно я у вас выпью? — положив деньги на стол, спросила я.
Раздумывала она не меньше минуты.
— Пей. У тебя случилось что?
— Мужа с любовницей застала, вот и хочу в норму прийти. А то как бы сгоряча не натворить чего.
— Это не тот, что к Люське Максимовой ходит, рыженький такой?
— Мой высокий, с бородой.
— Точно-точно, видела на днях… мужики, одно слово, кобели… — Катерина извлекла из шкафа две чашки, бухнула на стол сковородку с жареной картошкой и достала из холодильника сало, нарезанное толстыми ломтями. — Давай, за знакомство. Как тебя?
— Вика.
— А меня Катерина. Наплюй печалиться, умные люди говорят, все проходит.
— И то верно, — кивнула я, и мы выпили. Как видно, хозяйка приняла еще до моего прихода, потому что, осилив свою порцию, опьянела мгновенно. Глаза ее начали слезиться, а голос приобрел плаксивые интонации. Разговорить ее было нетрудно. Катерина поведала историю своей жизни, особо упирая на роковую роль, которую в ней играли мужики. В конце концов заговорили о Зинке.
— Вырастила дочку, и что? Нужна я ей? — вопрошала Катерина, вытирая глаза подолом халата. — Не нужна. Упорхнула в город — и поминай как звали. Хорошо, если раз в полгода приедет, да и то, постоит на пороге, нос сморщит и бегом отсюда. Доброго слова от нее не услышишь, а ведь я ей мать. Может, конечно, не больно ей со мной повезло, но и она дочь как есть никудышная. В ресторане работает, денег куры не клюют и хоть бы раз с подарком. Ни-ни. Правда, в этот раз приехала, бутылку коньяка привезла, у меня как раз день рождения был, она рюмку выпила, спрашиваю, останешься, нет, мне, говорит, на работу. А какая, к черту, работа, к хахалю своему сбежала, у него тут дача в двух километрах от го-рода. Только на что он ей нужен? Он, поди, старше меня и замуж ее все равно не возьмет. А она к нему таскается, .. Хотя в этот раз, может, и вправду на работу торопилась, на машине приехала, мужик ее ждал в проулке. Думала, я не увижу, на автобусе, на автобусе, .. врать-то зачем? Дурочка, от матери прячется… Вот хоть татарина этого взять. Зинка думает, никто не знает, что она с ним шашни завела, а городишко маленький, паршивенький, все на виду, и хитрости ее ничего не стоят.
— Что за татарин? — не поняла я.
— Ну этот, хахаль ее. Хотя, может, не татарин, конечно. Но и не русский. Да дело-то не в этом, а в том, что она, дура, того не понимает, что он ее поматросит, пока молодая, да и бросит. И что тогда? Будет, как я, всю жизнь одна горе мыкать. Я по молодости тоже все выбирала, вот и довыбиралась.
Воспоминания молодости меня не интересовали, и я вновь перевела разговор на Зинку. Мы еще выпили, язык хозяйки заплетался, взгляд тяжелел, она начала смотреть на меня с недоумением, успев забыть, кто я такая и откуда взялась, а я поспешила откланяться. Сведения, почерпнутые мной из разговора с Катериной, особо ценными не назовешь, но что-то подсказывало мне, что я на верном пути. Довольно глупо отправляться к одному любовнику, имея в спутниках другого, но Зинка вполне могла рассуждать иначе. Впрочем. Катерина, возможно, ошибается, и на даче я Зинку не застану. Россия велика, и Зинка, если не дура, давным-давно греется под южным солнышком. И все-таки дачу стоит проверить.
Я покинула город, вышла на шоссе и увидела сосновый бор, отсюда к нему вела песчаная дорога, где-то через километр показались первые дома небольшой деревушки, «Броды», — прочитала я на указателе, значит, иду правильно. Деревню я обогнула задами, углубилась в лес и по тропинке, петляющей вдоль берега реки, отправилась дальше. К даче вышла, когда уже смеркалось. Большой бревенчатый дом, окруженный деревянным забором, стоял на высоком берегу реки. Ворота и калитка заперты. Я влезла на дерево в нескольких метрах от забора, решив оглядеться, пока окончательно не стемнело. В одном окне горел свет, оттуда доносилась громкая музыка и женский голос время от времени визгливо напевал? "Дурачок, дурачок… " Во дворе я обнаружила собачью будку и рядом с ней дремлющую овчарку. Пес шевелил ушами, прислушиваясь к шуму, и вновь укладывал морду на вытянутые лапы. Овчарка на цепи. Очень хорошо, если перемахнуть через забор с другой стороны, пес, возможно, вовсе не обратит на меня внимания, конечно, при условии, что там я не встречу его бдительного собрата.
Спустившись с дерева, я обошла дом по кругу и, не заметив ничего подозрительного, не без труда преодолела забор. Второй собаки не было. Я приблизилась к дому. С этой стороны к нему была пристроена огромная веранда. Подергав дверь и убедившись, что она открыта, я тихо вошла, достав на ходу пистолет. Следующая дверь открылась с легким скрипом, я прислушалась, напомнив себе, что здесь двое мужчин, одному из которых ничего не стоит перерезать человеку горло. Голоса теперь доносились громче, визгливый женский и мужской, по интонации я сообразила, что и женщина, и мужчина скорее всего пьяные. Мужской голос на Витькин не похож, впрочем, я разговаривала с парнем пару раз, не больше.
Ознакомительная версия.
