И опять-таки, что интересно, Борька тоже смотрел на нее, отвесив челюсть.
— Оксана?! — Большего удивления я не слышала в его голосе с тех пор, когда, наверное, по глупости, согласилась стать его женой. — Оксана, что это ты здесь делаешь?
— Не видишь — примус починяю!
— А-а! — радостно завопила я. — Так вот, оказывается, кто к нам пожаловал — твоя знаменитая новая (или уже старая) женушка! Она еще, ко всем своим достоинствам, старушек грабит! Ну, ты хорош — с уголовницей связался!
Эта Оксана сразу переменилась в лице, швырнула на пол бесполезную папку, уперла руки в боки и пошла на меня, сверкая глазами: она, наконец, увидела перед собой конкретного врага. Но я тоже не растерялась — не теряя времени на пустые разговоры, я подскочила к ней и изо всех сил вцепилась в волосы. Метила я в глаза, но она отвернулась, и под руку мне попались волосы.
Волосы были хорошие, зачем хаять, довольно длинные и густые. Не могу вам описать того блаженства, которое я ощутила, когда дергала за волосы вторую жену моего первого мужа. Эта зараза тоже попыталась было вцепиться мне в волосы, но у меня-то короткая стрижка, ухватиться не за что. Так мы пыхтели и пинались ногами, пока Борька остервенело лупил спутника своей жены куда попало разводным ключом. Надежда стояла в стороне, наблюдая за битвой, и, я думаю, получала от всего этого массу удовольствия. Потом она испугалась, что Борька нанесет Оксаниному хахалю, выражаясь судебным языком, тяжкие телесные повреждения (за Оксанину прическу, я думаю, она не так волновалась), и гаркнула, перекрывая царивший в комнате гвалт:
— Все, вяжите их, сейчас милиция подъедет!
Оксана как-то неожиданно тонко взвизгнула, выпустила мою прическу, вырвалась и бросилась к дверям, ее приятель — за ней. Мы втроем кинулись за ними, как можно громче топая и улюлюкая, причем только Надежда вспомнила про папку и подобрала ее в суматохе. Оксана с напарником как ошпаренные вылетели из квартиры на лестничную площадку и хотели сбежать вниз, но снизу им навстречу поднимался мой знакомый бомж — муж покойной Леры со своей огромной овчаркой.
Собака при виде бегущих ей навстречу людей не залаяла, а тихо и грозно зарычала, при этом густая шерсть на ее загривке встала дыбом, а пасть чуть заметно приоткрылась, обнажив такие клыки, что мне сразу захотелось поскорее вернуться в квартиру и закрыть за собой дверь. Лерин муж приветственно махнул мне рукой и крикнул:
— Все в порядке, у нас с Архимедом никто не проскочит!
Оксана с компаньоном при виде внушительных зубов Архимеда резко передумали спускаться, и тут им на глаза попалось небольшое окно на лестничной площадке. Оксана выглянула в это окно и увидела проходящую рядом с ним пожарную лестницу. Нет, чего-чего, а решительности у этой женщины было на десятерых! Она вылезла в окно и шагнула на ступеньку пожарной лестницы. Ее элегантный спутник явно трусил, но не мог отстать от дамы, тем более что Архимед поднимался по лестнице и посматривал на него с большим аппетитом. Операция развивалась строго по плану.
Я подошла к окну и выглянула. Оксана бойко спускалась по лестнице, мужчина, явно робея, шел следом. Пожарная лестница, как я знала, на три метра не доставала до земли. Оксана уже подходила к концу, а из-за угла медленно и неотвратимо выруливал мусоровоз с открытым кузовом, аккуратно подводя кузов под пожарную лестницу. Лерин муж с Архимедом подошли ко мне, я сделала знак рукой хозяину собаки, тот дал тихую команду, и Архимед издал такой жуткий, такой свирепый, такой леденящий душу лай, переходящий в грозное подвывание, какой, наверное, разносился безлунными ночами на болотах вокруг Баскервиль-Холла. Это было так страшно, что я сама чуть не выскочила в окно, а Оксана, несмотря на всю свою решительность, выпустила из рук пожарную лестницу и спрыгнула в кузов подъехавшего грузовика, не разглядев, что в этом кузове находится. Ее мужественный спутник поспешно последовал за ней. Я в полном восторге наблюдала, как они барахтаются в мусоре. Мне казалось, что в моей жизни не было мгновений такого чистого, такого возвышенного эстетического наслаждения. Однако я ошибалась. Повернув голову, я увидала, что рядом со мной у окна стоит Борька и тоже видит эту незабываемую картину.
Вот теперь, только теперь я поняла, что такое настоящий восторг! Борька перехватил мой восторженный взгляд и попытался пристыдить:
— Ну ладно тебе! Грешно смеяться над чужим несчастьем, — но я видела, что он сам с трудом сдерживает смех.
К окну протиснулась Надежда.
— Ну как там?
— Стопроцентное попадание! Все как будто десять раз отрепетировано!
— Ну, после первой репетиции актеров пришлось бы менять, такого запаха никто долго не выдержит!
Тем временем кузов мусоровоза аккуратно закрылся, скрыв от наших глаз барахтающихся в мусоре горе-грабителей, и машина отбыла в неизвестном направлении, точнее — на городскую свалку.
— Вот это да! — Я была в полном восторге. — Прямо в мусор, там ей самое место, твоей бывшей женушке!
Борька был в шоке.
— Господи, так это она все организовала! И киллера наняла! Не может быть! Это ее тот маклер с толку сбил.
— Давай, защищай ее еще! Женился на бандитке какой-то, так молчи теперь.
— Да я же…
— Молчать!
Надежда тихонько улыбалась, отвернувшись в сторонку. Лерин муж с собакой подошел к нам поближе.
— Ну что, хорошо все прошло?
— Спасибо тебе за все! — назло Борьке я его прямо расцеловала. — Архимедик, дорогой, я тебе мешок «Педигрипала» подарю.
— Ну мы пойдем тогда, а то соседи еще милицию вызовут.
— Да что ты! Вон шум какой, никто и дверь не откроет, ночью боятся на лестницу и носа высунуть.
— Давайте-ка мы, ребята, в квартиру зайдем, — забеспокоилась Надежда.
Мы зашли в квартиру, заперли все двери. В комнате у тети Нюры был легкий беспорядок, летала вековая пыль из тайника, Борька начал чихать и открыл форточку. Надежда открыла папку, которую так и держала все время в руках. Там лежала одна-единственная бумага, отпечатанная на машинке, с грифом Государственного Эрмитажа. Я стала читать через плечо Надежды. Письмо было такое:
"Уважаемые Николай Егорович и Анна Матвеевна!
Дирекция Государственного Эрмитажа и отдел Западноевропейского искусства выражают вам глубокую признательность за сделанный вами Государственному Эрмитажу бесценный дар — шесть подлинных офортов работы Рембрандта Харменса ван Рейна. Подаренные вами офорты включены в постоянную экспозицию раздела «Искусство Нидерландов».
С глубокой благодарностью от имени руководства Государственного Эрмитажа Сергей Николаевич Крестовоздвиженский, главный хранитель отдела искусства Нидерландов". И дальше были дата и подпись.
Мы с Надеждой ошарашенно посмотрели друг на друга.
— Так вот что они искали! Офорты Рембрандта! А тетя Нюра сидит себе и молчит, что нет у нее ничего. Очень она рисковала, ведь и убить могли.
— Значит, маклер этот Океании хотел сначала квартиру хапнуть в свое пользование, а потом спокойно покопаться в комнате, найти тайник, — сказал подошедший Борис.
— А когда его убили, твоя женушка не растерялась и сразу нашла нужного человека, который точно знал, где тайник расположен, — язвительно продолжала я.
— Ребята, давайте, что ли, чаю попьем, — предложила Надежда, видя, что назревает семейный скандал.
— Давайте, — с готовностью согласился Борька, — я чайник поставлю.
— Энергичная женщина, — продолжала я, будто их не слыша, — все умеет организовать, я таких женщин где-то уважаю, в глубине души.
— Очень глубоко, — усмехнулась Надежда.
— Одно плохо, — продолжала я, — иногда все-таки простые обычные женщины не выдерживают и вцепляются им в волосы, так и облысеть можно. И приходится иногда домой ехать не на «Мерседесе». В мусоровозе. А тот запах потом никакими французскими духами не выведешь, хоть она литрами их на себя льет. Как здорово они смотрелись в мусоровозе! Всем расскажу. Не могу молчать!
— Прекрати! — рявкнул Борька и ушел на кухню за чайником.
— И правда, Милка, прекрати, — укоризненно сказала Надежда, — он же не виноват, что такая стерва попалась.
— Смотреть надо, на ком женишься!
— Это точно, — поддакнул вернувшийся Борька.
Я решила эту его реплику оставить без ответа, незачем перегибать палку.
Мы сели, попили чаю, потом немного прибрались и хотели было уходить, но тут Надежда хватилась кота.
— Тимоша, Тимочка, кис-кис-кис! Куда он подевался, только что здесь был! Слушайте, а вдруг он удрал, пока мы тех в мусоровоз спускали, дверь-то открыта была? Ой, перед тетей Нюрой никогда не оправдаться!
— Спокойно, Надежда, удрать он не мог, там же собака дежурила. Давайте вспомним, что мы делали, когда вернулись с лестницы, потому что до этого я его видела на буфете. Вот пришли мы, тут беспорядок, Борька стал чихать…
