Ознакомительная версия.
Время от времени вслед за скольжением ее руки по его спине оставалась холодная дорожка металла. Словно ожог холодом. «Это ее кольцо», — понял он.
* * *
Утро для Ника в этот раз наступило в полпервого. Опять на улице царствовало осеннее солнце и его желтые лучи, падавшие на пол комнаты, казались гуще и насыщеннее летних.
Сахно похрапывал на своей половине, а у дверей стоял, как и прошлым утром, коричневый кожаный чемодан. Только теперь его присутствие не вызвало у Ника никаких вопросов. Он только удивился, как быстро некоторые вещи обретают хозяев и становятся частью интерьера.
Поднявшись, он сходил в душ, постоял минут пять под холодной водой и выскочил оттуда резко посвежевшим. Обтерся полотенцем. Оделся. Оглянулся на Сергея — тот все еще счастливо похрапывал во сне, уткнувшись носом в подушку.
Вспомнился прошлый вечер и ночь, тихая стрельба по невидимым Нику собакам и телефонный звонок без ответа. Тут же память напомнила и о деньгах, которые обещали оставить в почтовом ящике. Ведь, проснувшись. Сахно наверняка первым же делом о них спросит.
Ник спустился вниз, нашел свой почтовый ящик и действительно вытащил оттуда конверт.
Вернувшись в квартиру, проверил содержимое — тысяча марок. Не много и не мало. Сумма показалась излишне оптимальной, как пособие по безработице или зарплата.
Взяв сто марок. Ник оставил конверт на столе, а сам отправился в магазинчик, находившийся на соседней улице.
Когда вернулся с бумажным пакетом, в котором лежали две бутылки красного вина, бутылка «Смирновской» и пиво, Сахно уже делал зарядку, стоя лицом к окну на своей половине комнаты.
— Ну как? — спросил он, обернувшись.
— Все в порядке. Деньги в конверте. Вино и водку купил, так что можем сегодня и выпить!
— Ага, — усмехнулся Сахно. — Отпраздновать начало охотничьего сезона!..
Выпьем, обязательно выпьем. Ты, кстати, молока черепахе купил?
Ник растерянно улыбнулся. О чем о чем, а о молоке для черепахи он не подумал. Он вообще сегодня еще не вспоминал, что живут они здесь не вдвоем, а втроем с черепахой.
— Вот так ты животных любишь! — полушутя произнес Сахно.
— Ладно, сейчас схожу, — пообещал без особого оптимизма Ник.
— Давай-давай, а я пока лисицу разогрею! — пообещал Сахно.
Ник уже выходил, когда Сергей его окликнул.
— Ты какое вино купил? — спросил он.
— Красное.
— А сколько?
— Две бутылки.
— Возьми еще одну и купи буханку хлеба, такую круглую, знаешь?
Ник понял, что имеет в виду Сергей.
— Мину заряжать хочешь? — спросил он.
— Ага, — Сахно кивнул. — Друзей помянем…
Ник пожал плечами и вышел.
Идя по пустынной улочке под теплым немецким солнцем, Ник вдруг ощутил дрожь на коже. На сегодняшнюю реальность вдруг наслоилось какое-то прошлое ощущение, другая прогулка по другой улице под другим, но тоже теплым солнцем.
Где это было? Куда он тогда шел? Вспомнился воздух, его свежесть, его влажность. Рядом была река. Саратов! Он шел к ним, к Тане и Володьке, которые ждали его на даче саратовской родни, где они вместе отдыхали. Господи, когда это было?
Вспомнилась буржуйка, стоявшая в углу большой комнаты. Буржуйка, которую они никогда не топили. Ее сделал дед Тани, слесарь какого-то саратовского завода, на случай, если придется на даче зимовать. Сейчас, наверно, еще тепло и там. Но что будет дальше? Сколько им там жить и ждать? Ведь он просил Ивана Львовича отправить им телеграмму, что он задерживается максимум до конца лета.
А теперь уже осень, теплая немецкая осень. Что теперь? Может, послать им отсюда письмо? Ничего не объяснять, а просто извиниться и попросить еще потерпеть.
Ведь что-то уже происходит, что-то сдвинулось и когда-то, должно быть скоро, все закончится. И он вернется в Киев и вызовет наконец их к себе.
Сергей критически рассматривал круглую, но небольшую буханку, купленную Ником. Принюхивался к ней, словно она могла быть отравленной.
— С тмином, что ли? — спросил он.
— Там других не было, только нарезанные в пластике!
— Во что они хлеб превратили! — Сахно покачал головой. — Ладно, доставай ножи и вилки!
Пока Ник выставлял на стол тарелки и вилки-ножи, Сергей налил в блюдце молока. И позвал: «Нина! Нина!» Ник удивленно обернулся.
— Ты что, ей уже имя дал? — спросил он.
— Да, — кивнул Сахно.
— А ты уверен, что она — девочка?
— Это ее проблемы! Черепаха — всегда женского рода.
— Ну да, — с улыбочкой согласился Ник.
Черепаха окунула маленькую мордочку в блюдце с молоком, и удовлетворенный Сергей подошел к столу. Открыл водку и налил по стопочке. Потом заглянул в холодильник и вытащил оттуда кусок колбасы.
— Ну что, за собак! — он поднял свою стопку. — Помянем! Чокнулись и выпили одним глотком.
— На поминках не чокаются, — сказал Ник.
— Да какие же это поминки, — Сахно пристально осмотрел стол. — Это так, праздничный обед. Надо же расслабиться!
Он взял в руки маленький острый нож с черной пластмассовой ручкой. Уложил буханку на блюдо, и в его лице Ник вдруг увидел враждебную сосредоточенность.
Он смотрел на буханку хлеба, как на врага, которого готовился убить. Медленно занес нож над хлебом, прочертил взглядом узкую окружность по центру буханки и четким движением конвейерного робота вырезал кружок корки. Подцепил его лезвием ножа, поддел пальцами и оглянулся на бутылку водки.
— Налей!
Ник разлил по стопкам.
— Давай, — Сахно приподнял свою стопку. — За светлое будущее!..
Выпив, он закусил кружком хлебной корки и возвратил свой взгляд на буханку.
— Открывай вино!
Ник передал Сергею первую бутылку и стал следить за уже знакомым ритуалом, во время которого Сахно, казалось, становился совершенно другим человеком, еще менее понятным и предсказуемым, чем обычно.
Буханка приняла в себя только полторы бутылки. Красное вино остановилось и заблестело маленьким круглым озерком на месте вырезанной корочки.
На лице Сергея прочитывалось явное раздражение. Он смотрел на оставшееся во второй бутылке вино и покачивал головой. Потом обернулся к Нику:
— Налей водки и лису разложи!
Ник послушно исполнил указания. Ему не хотелось сейчас перечить Сергею или ставить его на место. Это было бы не только бесполезным, но, возможно, и опасным делом. Было видно, что все, накипевшее в Сергее за последнее время, постепенно выходило на поверхность. Он словно готовился освободить свою психику от злости и напряжения. Так уж пусть лучше разряжается на буханке хлеба, пусть называет черепаху Ниной, пусть даже объясняется ей в любви — лишь бы все это возвратило его в конце концов в спокойное и рабочее состояние. Тем более что работа уже началась. И он действительно безропотно взял на себя функцию топора.
Ведь именно так его летом назвал Иван Львович, еще перед тем, как Ник с ним познакомился. Топор многоразового использования…
— Ну что, за успех разминирования! — Сахно кивнул на налитую вином буханку. Поднял стопку с водкой.
Ник присел на стул перед тарелкой, в которой лежали и пускали пар два кусочка поджаренной лисятины, с виду скорее напоминавшей кролика. Правда, кролики жесткими не бывают.
Выпили. Сергей тоже уселся. На его лицо наползла неуверенная улыбка.
— Ну что, рискнешь? — спросил он, снова указывая взглядом на буханку.
Ник кивнул. Взял острый нож. Наклонился над буханкой, немного пародируя движения Сахно. Вставил острие ножа в середину винного озерка. Медленно повел ножом к краю. Дойдя до края буханки, подождал. Потом провел вторую сквозную линию ножом и, подложив лезвие плашмя под отрезанный ломоть, приподнял его и тут же мягко опустил на блюдце. Буханка теперь была похожа на начатый торт.
Вино немного сочилось из обнажившейся мякоти хлеба.
— Молодец! — удовлетворенно произнес Сахно. — Не зря живешь!
Ник внутренне усмехнулся. Он почувствовал себя студентом, а Сергея экзаменатором.
Сахно умело отрезал и себе ломоть пропитанного вином хлеба. Уложил его на блюдце, поднес ко рту. Сначала отпил просочившееся вино, потом аккуратно взял ломоть рукой и, поддерживая блюдце рядом, откусил хлеб.
Ник тоже откусил свой ломоть и вкус его показался удивительно приятным.
Словно тминного вина выпил.
Время бежало быстро и незаметно. Солнце перекатилось на другую сторону дома и постепенно ушло дальше, освободив место сумеркам. Ник включил свет.
Сергей — магнитофон. Хлеб был доеден. После водки и «винного» хлеба даже мясо лисицы показалось вкусным и не таким уж жестким.
Открыли третью бутылку вина. Пили молча, под Шуфутинского.
— А знаешь, — неожиданно заговорил Сахно и голос его прозвучал удивительно свежо и чисто, как у подростка. — Я когда деньги получу, уеду в Чехию, в горы… У меня там одна знакомая есть…
Замолчал он так же неожиданно, как заговорил. Подошел к магнитофону, поставил кассету с другой стороны.
Ознакомительная версия.
