Картинка ожила.
Я выпустил из руки разряженный револьвер и перехватил поудобнее трещотку. Встав на колени, я высунулся из-за шкафа и быстро, скорее для острастки, дал короткую очередь по спинке дивана, скрывающего Антона. Он-то наверняка уже лежал за диваном на полу. Пули разбили ящички с золотом, вспороли обивку дивана. В стороны полетели клочья кожи и куски пружин. Слева мелькнул за раскидистой пальмой пригнувшийся Женя. В руке у него действительно был пистолет. Мой автомат задергался, длинная очередь начала раскурочивать верхушку пальмы. Я тут же снизил прицел и пули снесли Жене пол-башки. Тело его в агонии забилось на полу. На редкость удачный выстрел. Но мне пора было уходить, пока радушные хозяева не опомнились. Я набрал полную грудь воздуха, вскочил на ноги и длинными прыжками понесся к выходу из гостиной, петляя, как заяц. Но тут же рявкнул "винчестер" Рыжего, и картечь вздыбила паркет, казалось, прямо у меня под ногами. Я метнулся в сторону и выставив вперед плечо, проломил стеклянную створку двери. Что-то горячо черкануло по моей шее, снова загрохотала пушка Рыжего, перекрывая отдельные выстрелы. И я почувствовал, что сзади по моему левому плечу словно ударили милицейской дубинкой. Левая рука сразу онемела. Я на миг повернулся, навскидку поливая из автомата все пространство гостиной, затянутое пороховым дымом, в котором мелькали огоньки выстрелов, и рванулся через вестибюль на крыльцо. Я уже выскакивал из вестибюля дома, когда передо мной выросла чья-то высокая фигура, держащая прямо перед собой на вытянутых руках пистолет. Из дула пистолета вырвалось ослепительно белое пламя и я почувствовал, как пули взъерошила волосы у меня на голове. Я выстрелил и фигура исчезла, словно провалилась сквозь землю.
Я выскочил на крыльцо и кубарем скатился по ступеням. Краем глаза я увидел, как от гаража бегут к нам еще трое вооруженных пистолетами людей Антона. Я чертыхнулся и рванул на себя приоткрытую дверь "джипа". Швырнул автомат на правое переднее сиденье, прыгнул за руль и на миг обернулся. С заднего сиденья на меня уставились расширенные от страха глаза Лены. Она тыкала в меня пальцем и что-то пыталась сказать.
– Пригнись! – заорал я.
Слава Богу, двигатель завелся моментально. Я переключил скорость и ударил по газам. Мотор взревел, заглушая выстрелы, грохочущие, как мне казалось, со всех сторон. Завизжали по асфальту покрышки, и "джип" сумасшедшей лягушкой прыгнул вперед. Левая рука по-прежнему не слушалась, и поэтому все манипуляции с баранкой и рычагом переключения скоростей я совершал одной правой. Не знаю, каким образом все это у меня получалось. "Джип" несся от дома. За моей спиной не утихала пальба. Впереди стремительно вырастали ворота, перед которыми суетился, размахивая автоматом, низенький охранник.
Пули защелкали по металлу, с сухим треском разлетелось заднее стекло, переднее пошло справа белыми трещинами. Сзади что-то глухо ухнуло и меня упруго толкнул в затылок горячий воздух. Я обернулся. За разбитым стеклом джипа плясало черно-красное пламя, вырывавшееся откуда-то сбоку машины. Нас подожгли. Я отпустил на секунду руль, протянул руку назад, ухватил Лену за рубашку и изо всех сил, одним рывком перебросил через спинку на переднее сиденье. Она шмякнулась вниз и сжалась в комок.
И тут у меня что-то начало твориться с головой. Перед глазами все поплыло, задрожало, подернулось мутной пеленой. Я сначала подумал, что это от дыма, который постепенно заползал в машину. Но левое плечо вдруг пронзила дикая боль и я почувствовал, как у меня по спине, заползая в джинсы, течет теплое и липкое. А ведь это кровь, с удивлением понял я.
Охранник метнулся в сторону и ворота накатились на ветровое стекло. "Джип" со страшным треском врезался в центр ворот. Разметав заскрежетавшие створки в стороны, выскочил за ограду. Я не сумел удержать его на дороге. "Джип" пошел юзом по мокрому асфальту и вылетел в поле. Машина по инерции проскакала по кочкам метров двадцать и завалилась носом в неглубокую яму. Двигатель заглох и только тогда я услышал, как над моим ухом пронзительно верещит Лена. Но что удивительно, в ее голосе я не услышал страха. И еще я услышал сквозь отдаленные частые выстрелы какой-то странный рокочущий звук, похожий на звук работающей стиральной машины.
Но это было последнее, что я услышал, проваливаясь в крутящееся беспамятство.
Глава 13. ХИТРОУМНАЯ КОШКА.
Конечно же, я орала не от страха, а от радости. Потому что я увидела то, чего уже не мог увидеть наполовину вырубившийся раненый Ловкач. Хотя голова у меня еще шла кругом от наркотиков, которыми меня накачали дон Антонио и его дружки, чтобы развязать язык, но соображала я уже достаточно хорошо.
Помните, как той страшной ночью, после жуткого визита Узколицего, я шла по спящей Москве и мысленно рассуждала о том, что надо дождаться утра и заявиться на Лубянку. И рассказать им все, как на духу. Чтобы в этом кровавом деле разбирались профессионалы. И живо представляла, как это произойдет.
Так вот, мифическая картинка, мысленно нарисованная мною той ночью, ожила и воплотилась в реальность. Потому что, когда наша машина заглохла и встала поперек дороги, я повернула голову, ожидая, что сейчас от ворот набежит охранник и изрешетит меня из своего ужасного автомата. Но вместо этого я увидела, как он, отшвырнув автомат в сторону, бежит вдоль высокой ограды и время от времени суматошно кидается на нее, словно укушенный своей клыкастой псиной. Кидается, пытается перелезть и срывается.
А на крышу белокаменного особняка Антонио выпрыгивают из низко зависшего над плоской кровлей тупорылого пятнистого вертолета бравые парни в черных масках и черных же комбинезонах. И точно такие же парни выскакивают из второго вертолета, присевшего на поляне перед домом. Парни строчили из короткоствольных автоматов по панически убегающим в дом бандитам. Все было именно так, как я себе напридумывала. Трещали выстрелы, потом громыхнул взрыв и крыльцо дома заволокло жирным черным дымом, в который ныряли парни в комбинезонах. Поэтому я и заверещала от радости.
Но тут Саша слепо качнулся вперед и уткнулся лицом в руль. Руки его упали вниз. Куртка на левом плече и части спины была разорвана в клочья, наружу торчали куски меха, пропитавшиеся темно-красным. А сквозь них проглядывало изодранное, сочащееся кровью тело. Я похолодела от ужаса. Он умер! Я схватила его и начала трясти. Голова у него безвольно болталась, глаза были закрыты. Я приподняла у него веко: зрачки закатились. Я расстегнула ему куртку и прижалась к его груди: сердце еле слышно, редко, но билось. Он был жив. Сзади что-то затрещало. Я обернулась и обомлела: за нами быстро разгоралось удушливое коптящее пламя. Я поняла, что с минуты на минуту может взорваться бензобак и тогда мы заживо сгорим в этой железной гробнице на двоих. Я ужаснулась.
Я обхватила Сашу, сумела усадить. Открыла дверцу со своей стороны. Липкими от его же крови пальцами я вцепилась в отвороты куртки и потащила Сашу из машины. Омерзительно воняло горелой резиной. Мы вывалились из "джипа" и шмякнулись на мокрую траву. Он упал на спину. По его запрокинутому белому лицу молотили мелкие капли дождя, сползая по щекам и казалось, что он, закрыв глаза, беззвучно плачет. Мне стало совсем страшно. Я схватила его сзади за воротник куртки и с трудом поволокла по густой траве в сторону дороги, подальше от горящей машины.
Ноги разъезжались, увязали в раскисшем грунте. Но я продолжала тащить Сашу по уходящему к дороге пологому склону, срываясь и падая. Я поднималась и снова тащила его, причитая, как будто он мог меня услышать:
– Ловкач, милый, ну давай, ну давай же…
За нами оглушительно громыхнуло. Бензобак-таки взорвался к чертовой матери. Но мне было не до того. Задыхаясь, я вытянула Сашу через канаву на обочину дороги, а потом на скользкий асфальт покрытия. Здесь силы меня окончательно оставили, я выпустила его куртку из пальцев и шлепнулась на задницу. Голова его упала мне на колени. Я наклонилась над Сашей и заплакала от бессилия.
И тут я почувствовала, как меня отрывают от земли сильные руки, ставят на ноги, разворачивают, и я увидела перед собой опушенные мягкими длинными ресницами серые глаза, которые внимательно смотрели на меня из прорезей черной маски. Вокруг внезапно затопали, зашумели, заговорили, зарычал автомобильный мотор; кто-то склонился над Сашей, ловко разрывая перевязочный пакет. На плечи мне легла нагретая чужим теплом куртка, перед носом очутилась открытая фляжка, из которой потянуло крепким коньячным духом, и я неожиданно оказалась в самой гуще возвышавшихся надо мной, словно несокрушимые башни, плечистых парней в черных комбинезонах и масках. От них терпко пахло потом, кожей, оружием и – спасением.
Меня внезапно затрясло: от пережитого ужаса, от холода и страха за Сашу.
