Ознакомительная версия.
— А как же мы?
— Что мы?
— Мы с тобой? Наша жизнь? — Нателла Георгиевна заворочалась на диване.
— Наша жизнь это одно, и это в прошлом. — Орест Григорьевич старался не встречаться с ней взглядом. — Я ничего не могу поделать, Наташа. — В прошлом? Наша жизнь в прошлом? Все, что было между нами? Наш дом, наши отношения, наши привязанности, убеждения? Все, что мы делили с тобой пополам, что было единственным нашим достоянием?
— Наташа, я прошу, без сцен…
— Это не сцена, — в тоне Нателлы Георгиевны было удивление. — Ты сказал — все в прошлом. Я должна понять. Ты что же, хочешь прожить еще одну жизнь?
— Я не хочу, я… просто я устал. Я устал, Нателла! Я не могу, это продолжается уже двадцать восемь лет. Но ведь есть… есть что-то еще, понимаешь? Другое. Иное, — Орест Григорьевич покачал головой. — Я встретил другую женщину. Полюбил ее. Я хочу быть с ней. И поэтому мы с тобой должны расстаться.
— Да, да, — Нателла Георгиевна закивала, словно соглашаясь. — Да, да, да, я слышала. Это есть. Это сейчас стало даже модно. Одну половину жизни прожить с ровесницей. Делить с ней пополам все — невзгоды, юность, страхи, неудачи, надежды. Перекладывать на ее плечи свои промахи, проигрыши. Потом утвердиться, зацепиться с ее помощью за жизнь, высосать из нее все соки, как богомол, и в сорок девять лет начать все заново с чистого листа с другой — молодой. Девчонкой… Что же, ты добился всего, чего хотел, Орест. Даже фирма теперь целиком твоя. Ты всегда был не прочь ее заполучить. Я-то знаю, — Нателла Георгиевна усмехнулась. — Я все про тебя знаю. Ты для меня всегда был прозрачен. Ты всегда хотел всего. Вы всегда хотите всего целиком и сразу. Всего! И Авдюков тебе всегда мешал. Он тебя раздражал своим плебейством, своей грубостью. И вот теперь он тебе больше не мешает. Ни в чем. А я перестала тебе быть нужна. Я тоже стала мешать тебе. Я стала старой. Износилась, как тряпка. Теперь и меня можно выбросить в помойную яму.
— Нателла, перестань, прекрати.
— Я тебе не нужна, — повторила Нателла Георгиевна, смотря на экран, где изумленным взорам астронавтам явилась нездешняя планета — серая и безжизненная, как пустыня. — Мешаю тебе. Я это давно знаю, я ведь хотела уйти, устраниться.
— Нателла, ну я прошу тебя. — Голос Ореста Григорьевича был несчастным. — Это мученье какое-то — честное слово! Ты должна меня понять.
— Понять тебя?
— Ну а как же быть?
— А как же я, Орест? Что мне-то делать с собой? Что останется мне?
— Ты ни в чем не будешь нуждаться. Этот дом я оставлю тебе. А мы…
— Как ее зовут? — очень тихо спросила Нателла Георгиевна.
— Это не имеет никакого отношения к нам — ее имя, — Орест Григорьевич чувствовал себя словно в капкане.
— Почему ты не хочешь сказать, как ее зовут? Кто она?
— Нателла, ради бога!
— Ты думаешь, я ничего не знаю про вас? Про нее? — все так же тихо, но с угрозой спросила Нателла Георгиевна. — Ты… Во что ты превратился, кем ты стал?
— Никем я не стал. Я такой же, какой был прежде. Просто ситуация другая — я полюбил. Влюбился, понимаешь ты это или нет? Я не хотел этого, не добивался. Но так вышло. Это как болезнь, и я не свободен теперь. Не сво-бо-ден. Я прошу у тебя развода.
— А если я не дам тебе развода?
— А разве это в твоих силах дать или не дать? — просил Орест Григорьевич. Он поднялся с кресла. Разговор, по его мнению, был окончен.
— Не в моих силах? А, ты это имеешь в виду, да… А если я не захочу отдать тебя ей? — Нателла Георгиевна тоже встала. — Не захочу. — Нателла…
— Ты мой муж, мой избранник. Я любила тебя все эти годы. Я была тебе верна, я готова была на все ради тебя. Если бы тогда, в восемьдесят четвертом, тебя выслали из страны за ту статью, я бы уехала с тобой на Запад. Если бы тебя посадили, я бы…
— Но это было двадцать лет назад, черт возьми! Это даже смешно!
— У тебя нет чувства времени, Орест. Ты всегда был лишен его. И чувства опасности тоже, — Нателла Георгиевна смотрела на него. Сполохи голубого огня на экране телевизора освещали ее лицо. — Для меня все это было вчера. Какое же это прошлое?
— Нателла, ты зря мучаешь себя и меня. Это дело решенное. Я ухожу и поэтому…
— Да не будет, не будет у тебя никакой другой жизни, слышишь? — голос Нателлы Георгиевны сорвался. — Не надейся, не мечтай!
— Ну, это вообще не твое дело…
— Не мое? А что, если я… тебя убью? Орест Григорьевич вздохнул.
— Не устраивай спектакль, — сказал он устало.
Глава 26
КОНИ ПРИВЕРЕДЛИВЫЕ
В Управлении внутренних дел административного округа, куда Катя отправилась за результатами баллистической экспертизы по убийству Лосева, ее встретили отнюдь не с распростертыми объятиями. Оно и понятно — бдительность нынче в почете. Но следователь прокуратуры Михеева, которая вела дело Лосева, оказалась человеком мудрым и дальновидным. Катя перезвонила ей, сослалась на следователя Киселеву Марианну Ивановну, на тот памятный для них всех осмотр места происшествия на шоссе у автобусной остановки, и Михеева из своих прокурорских далей тут же дала команду экспертам-криминалистам отстегнуть копию заключения экспертизы для ознакомления.
Однако результаты Катю не вдохновили. Эксперты, проводившие исследование гильз, изъятых с места убийства, выдали весьма осторожный и половинчатый вывод о том, что «выстрелы в потерпевшего произведены с близкого расстояния предположительно из пистолета нестандартной системы, возможно, не заводской сборки или переделанного для стрельбы из газового». Катя тут же пристала к экспертам с расспросами — а мог быть это, например, газовый пистолет на базе «Макарова», переделанный для стрельбы боевыми? Но ни «да» ни «нет» не получила. Эксперты, ушлые спецы, начали перечислять признаки, необходимые для точного установления системы оружия по стреляным гильзам, и уверили Катю, что более половины этих определяющих признаков в данном случае отсутствует. «Вот найдете этот самый нестандарт, предъявите нам, девушка, — говорили они. — Тогда и выдадим результаты точные, что называется, для суда. А пока ничем более помочь не можем».
Забрав копию заключения, Катя как верный гонец понесла весть Марьяне. Застала она ее за допросом какой-то мрачной личности уголовного вида (Марьяне снова приходилось подменять в пожарном порядке дежурного следователя, уехавшего с опергруппой по вызову на кражу) и терпеливо ожидала в уголке кабинета за шкафом, когда Марьяна закончит.
Мрачная личность была неразговорчива и ни в чем не признавалась: «А вы, хражданин следователь, видали, как я к ней в сумку лез? А хто видал? Нихто не видал. Во!» Катя ждала от Марьяны соответствующей реакции, но допрос шел как-то вяло, без охотничьего огонька. После ритуальной и почти благодушной фразы: «Подумайте над своим положением, гражданин Папин. Все-таки у вас и так уже три судимости есть», — Марьяна вызвала конвой.
Они с Катей остались одни. Марьяна закурила. Катя открыла окно — свежий воздух никогда не помешает. Вид у Марьяны был задумчивый.
— Ну, отправила свой перевод? — спросила Катя.
— Отправила.
— Вот я привезла результаты экспертизы по Лосеву. Взгляни.
Марьяна меланхолично пролистала заключение.
— Он мне звонил, представляешь? — сказала она.
— Кто — эксперт?
— Нет, он. Киселев.
Катя села боком на подоконник — по асфальту под окном прыгали воробьи. Говорили друг другу дерзости — чирик, чирик. Тюкали слабых клювиками в башку — не лезь, козявка, куда не просят.
«Он, Киселев» было произнесено таким тоном… Все последнее время Марьяна упоминала о своем бывшем муже то с яростью, то с горьким презрением, то с ядовитым сарказмом. И вот — нате вам.
— И что? — Катя светилась любопытством. — Что он от тебя хотел?
— Ничего, — Марьяна пожала плечами. — Позвонил, и все.
— Про алименты спрашивал?
— Нет.
— А ты что же?
— Я ему сказала, — вид у Марьяны, потонувшей в сигаретном дыму, был отрешенный, как у курильщика опиума. — Я сказала: еще раз мне позвонишь — сломаю тебе все. Всю твою новую семейную жизнь. Лучше оставь меня в покое.
— И как бы ты, интересно, сломала ему его семейную жизнь?
— Есть много способов.
— Ну, например?
— Не знаю. Много. Можно придумать, — Марьяна покачала головой, словно отгоняя от себя что-то. Потом, сосредоточившись, прочла заключение экспертизы. — Ну, этого и следовало ожидать, — сказала она после паузы. — Гильзы — это всего лишь только гильзы. Увы.
— А я думала, нам экспертиза что-то прояснит, — Катя осторожно закинула удочку. — Допрос Мамонтова напрашивался.
— У этого болвана пистолета не изъяли. К сожалению, но… — Марьяна взглянула на часы. — Двенадцать всего. В больнице уже кончился обход, а посетителей к больным пока не пускают. Самое время нам навестить другого болвана, раненого.
— Олега Буркина? — спросила Катя. — Но…
Ознакомительная версия.
