– Это мне нравится, – сказала Патти.
– Я не уверен, нравится ли мне это, но хотя бы понимаю. Когда-то кто-то сказал мне, что неплохо, если человек пару раз получит по шапке... – Он задумался. – Идемте внутрь.
– Вы что-то придумали?
– Нет, – Нат колебался. – Но, как и вы, я не умею стоять в стороне.
Тут ему в голову пришла новая мысль:
– Что, если бы вы не были дочерью Берта, но замужем за кем-то, имеющим отношение к Башне?
– То есть за вами? – Хрупкая, твердая, готовая взглянуть в лицо любой возможности. – Была бы я сейчас здесь? – Патти решительно кивнула. – Была бы. Старалась бы не мешать, но была бы рядом.
– Я тоже так думал, – ответил Нат и удивился неожиданной радости, которую вызвало в нем это признание.
В трейлере у рации сидел один из командиров пожарных. Слышен был только его голос:
– А вы не можете определить, как далеко тянется пожар над вами?
Голос, отвечавший ему, был хриплым от усталости:
– Я же вам говорю, что нет!
Командир с яростью прокричал:
– А под вами?
Тишина.
– Тед! Говорите же! Что творится под вами?
Голос, наконец, отозвался; на этот раз в нем прорывалась истерика.
– Что все это значит, мы что, играем в вопросы и ответы? Мы идем вниз. Если прорвемся, то расскажу, что там за пожар, ясно? Сейчас мы на пятидесятом этаже...
– А если внутрь? – спросил командир. – Туда нельзя? Вы могли бы высадить двери...
– Эти проклятые двери раскалились настолько, что к ним не притронуться. Вот такие дела внутри. Говорю вам, мы идем вниз. Другого пути нет.
Браун взял микрофон.
– Говорит Тим Браун, – сказал он. – Желаю удачи.
– Спасибо.
– Мы на связи, если понадобится.
– Ладно, – и в сторону, – давай пошевеливайся.
Рация щелкнула и умолкла.
Оба командира замерли, глядя в пустоту. Патти заметила, что губы Тима Брауна беззвучно шевелятся. Молится? Гиддингс, сморщившись, гневно сверкал глазами. Взглянул на Ната и тихонько, почти незаметно покачал головой. Нат также незаметно кивнул. Патти закрыла глаза.
«Это невозможно, – подумала она, но знала, что возможно. – Это не сон, не ночной кошмар. Не будет внезапного пробуждения, не будет внезапного облегчения, что ужас исчез с лучами рассвета». Ей захотелось отвернуться и бежать прочь. «Куда? К отцу? Как бежала к нему сегодня днем за утешением, за помощью, за сочувствием? Но отец... »
Переносная рация в руке Брауна вдруг ожила, из нее вырвался сдавленный вопль, потом еще один, потом наступила милосердная тишина. В трейлере не раздавалось ни звука.
Первым разорвал оцепенение Браун. Он подошел к чертежному столу, осторожно поставил на него рацию и выключил ее. Ни на кого не глядя, он медленно, монотонно начал проклинать всех и вся.
Паола Рамсей подошла к двум креслам в укромном уголке банкетного зала.
– Простите, что помешала, – сказала она, – но то, что происходит за вашей спиной, – она покачала головой. – Я, конечно, старомодна...
Губернатор кивнул. Его лицо было невозмутимо.
– Не считая Поля Норриса и Гровера, – сказал он, – все до сих пор держались отлично. Что же теперь?
– Кэрри Уайкофф произносит речь.
Губернатор вскинул голову. Он слышал голос, но не мог разобрать слов. Однако тон высокий, визгливый, почти истерический – говорил достаточно.
– Вероятно, он заявляет, что нужно найти виновного и обещает, что займется этим.
Паола Рамсей улыбнулась:
– Прямо в яблочко, Бент.
– Через несколько минут, – продолжал губернатор, – Кэрри возглавит делегацию, которая явится требовать активных действий. Бог мой, сколько подобных делегаций я уже выслушал?
– Люди, – сказала Паола, – облепили бар. Какой-то официант сидит один-одинешенек в углу и пьет из горлышка...
Губернатор подумал, не тот ли это, у которого трое детей, вздохнул и встал:
– Что, по-вашему, я могу сделать, Паола?
Паола ласково улыбнулась:
– Я, как Кэрри Уайкофф, Бент. Думаю, что-то надо предпринять, но не знаю что. – И, помолчав, добавила: – И поэтому надеюсь на вас.
– Мне это льстит. – Губернатор грустно, иронично улыбнулся сам себе и всей этой ситуации. – Одного персонажа Марка Твена намазали дегтем, вываляли в перьях и вынесли из города на шесте. Улыбка стала шире. – А он говорит, что, если бы не великая для него честь, он лучше шел бы пешком. А я бы лучше сидел здесь, – Он взглянул на Бет. – Но попробую.
Он прошел мимо запертых противопожарных дверей, где лежало прикрытое белой скатертью тело Гровера Фрэзи, у которого стоял генеральный секретарь, уставившийся на неподвижные останки. Он медленно, торжественно перекрестил их и, увидев губернатора, чуть виновато улыбнулся.
– Со студенческих лет, – сказал генеральный секретарь, – я горжусь тем, что я атеист. Но сейчас начинаю сознавать, что детская вера так легко не умирает. Это любопытно, да?
– Да нет, Вальтер. По-моему, это скорее достойно зависти.
Генеральный секретарь задумался:
– Я начинаю понимать, что вы, в сущности, очень добрый человек, Бент. Мне только жаль, что я не понял этого раньше.
– А я, – ответил губернатор, – о вас всегда это знал, просто человеку в вашем положении приходится вести себя сдержанно.
Они улыбнулись друг другу.
– У нас дома, – продолжал генеральный секретарь, – где альпинизм – любимый вид спорта, при восхождении участники для безопасности пользуются страховочным тросом. И отсюда поговорка: «Каждый, кто на тросе, – наш человек! » Это грустно, вам не кажется, что люди узнают друг друга только в критических ситуациях? – И, после небольшой паузы. – Я могу быть чем-нибудь полезен?
– Молитесь, – ответил губернатор без всякой иронии.
– Я так и делаю. И буду продолжать. – Снова пауза, и после нее вежливые, участливые, искренние слова: – Но если могу помочь чем-то еще, Бент...
– Я обращусь к вам, – ответил губернатор и думал это всерьез. Он вышел на середину зала и огляделся.
Паола не преувеличивала. В баре кипели страсти, в центре зала ораторствовал Кэрри Уайкофф. Действительно, тот официант с тремя детьми сидел один-одинешенек в углу и хлестал «бурбон» из горлышка. В другом углу из транзистора неслась музыка и несколько молодых людей кружились и извивались ей в такт.
Из-под решетки кондиционера уже проникал дым, он еще не душил, но его едкий запах уже висел в воздухе.
Губернатор закашлялся.
Мэр Рамсей, стоявший рядом, сказал:
– Господи, вы только посмотрите!
Одна из танцующих уже вошла в транс. Одним движением стянула через голову платье и отбросила его в сторону. На ней были только трусики-бикини. Пышная обнаженная грудь подпрыгивала в такт каждому движению.
– Когда я учился в университете, нечто подобное вызвало бы сенсацию, – сказал губернатор. – Нашей компании это бы очень понравилось. – Он рассмеялся. – И мне, конечно, тоже.
Тут к ним подошел сенатор Петерс.
Здесь – становится жарко, – сказал он, – в любом смысле слова.
К ним присоединился Бен Колдуэлл. Его лицо было непроницаемо.
– Дыму все больше, – сказал он. – Пока мы не разбили окна, система была более-менее герметичной. Теперь... – Он покачал головой и слегка улыбнулся, давая понять, что понимает: другого выхода не было. – Я все еще жду новых идей от Пата Вильсона.
Кэрри Уайкофф вдруг выкрикнул нечто невразумительное и погрозил поднятым кулаком.
- Черт вас всех побери, вы что, все обалдели? – Он бросил испепеляющий взгляд на группку вокруг губернатора. – Старые дураки, собравшиеся на файф-о-клок! Неужели вы не понимаете, что происходит?
Искушение ответить в том же тоне, начать кричать, жестикулировать, делать выпады, пока все до последнего не утратят здравый разум, было очень сильным, но губернатор с ним справился.
– Я прекрасно понимаю, что у вас сдали нервы, Кэрри, – сказал он. – Что, если вам затаить дыхание, сколько выдержите? Это почти всегда помогает.
Кэрри с трудом сдержал себя. За ним собралась кучка людей.
Губернатор узнавал некоторые лица. Все внимательно следили за ним.
– До сих пор мы вас слушали, – сказал Кэрри. Он уже немного успокоился. – Вели себя как образцовые мальчики и девочки.
– Все, – подтвердил губернатор, – кроме Поля Норриса и Гровера Фрэзи. Те тоже хотели хоть что-то предпринять. Результаты вам известны. Вы имеете в виду нечто подобное, Кэрри? – Голос его звучал холодно и твердо. – Если да, то пожарные двери за вами. Они не заперты.
Кэрри молчал, тяжело переводя дыхание.
- Есть еще одна альтернатива, – продолжал губернатор. – Если уж речь зашла о выбитых окнах. Можете прыгать.
Кто-то из кучки, стоявшей за Кэрри, выкрикнул:
- Но ведь должен быть какой-то выход, черт возьми! Не можем же мы погибать, как крысы в ловушке!
