серьезный разговор прямо во дворе или всё же пригласит к себе?
Ну да, сейчас ночь, и вроде бы не время впускать к себе в квартиру мужчину, с которым знакома едва-едва, и непонятно, как отреагирует дочка…
— Мы, конечно, можем поговорить здесь. Но если вы не возражаете, мы могли бы подняться ко мне. Всё-таки дома удобнее. Я вас чаем напою.
Она топталась у машины, прижимая к груди свою огромную сумку — почти так же, как в тот вечер, когда Вадим отбил её у байкеров.
— Вы сварите мне кофе. И покрепче, — озвучил давнее желание Борисевич и тоже вылез из машины, щелкнув кнопкой сигнализации.
Машина сверкнула фарами, словно подмигнула.
В этой самой сумке разве что чертей не было. У Вадима от обилия всевозможных крупных и мелких вещей, которые извлекались и бросались назад в бездонное кожаное чрево, даже в глазах замельтешило. А Рита продолжала и продолжала перебирать добро, и при этом лицо её становилось всё более потерянным. Наконец, она захлопнула свой "чемодан" и произнесла совершенно убитым голосом:
— Я забыла дома ключи.
— Ну и что? — удивился Вадим. — Позвоните в дверь. Или боитесь дочку разбудить?
— Мне некого будить. Галки дома нет, она к подруге за город уехала. Она утром закрывала за мной дверь, а я забыла ключи.
Рита едва ли не сползла по лестнице на полпролета к подъездному окну и взгромоздилась на высокий подоконник — высоченные "шпильки" её туфель повисли, словно два унылых восклицательных знака.
— Может, вас отвезти к кому-то из ваших подруг? — проговорил Борисевич, чувствуя, как у него вдруг разом испортилось настроение.
Он рассчитывал на кофе, а расчет оказался неверным. Про то, что в его квартире кофе тоже имеется, он даже не подумал.
— У меня единственная подруга — Веня. Но я не ношу с собой ключи от его квартиры. Они у меня, конечно, есть, но лежат дома. А если я буду Вене звонить, он может не услышать, я дала ему хорошую дозу снотворного. А если услышит и проснётся, то потом я его не успокою. Ладно, — она обреченно вздохнула, — я посижу до утра. А потом всё образуется.
— Где посидите — на подоконнике? — Борисевич похлопал ладонью по твердой и прохладной плите, которая отчего-то напомнила ему плиту надгробную.
— На улице холодно, — привела странный аргумент Рита.
Вадим посмотрел на её лицо — усталое, посеревшее, на котором разом проявились все "за сорок". Но отчего-то именно это лицо показалось ему не то, чтобы красивым, а каким-то удивительно притягательным. Ему даже захотелось взять и погладить её по щеке. И, может быть, даже поцеловать в эту щеку — просто так, без всяких далеко идущих последствий. Да и какие последствия?.. У него есть Тамара и Оленька, и этого вполне достаточно для комфортной разнообразной жизни. Море страстей — океан неги. Выбирай по настроению, куда кинуться, где утонуть и откуда вынырнуть.
Но ему никогда не хотелось взять и просто так поцеловать кого-то из них в щёку.
— Ну вот что, — твердо произнес Борисевич. — Я вас отвезу к себе.
— Не надо! — возроптала Рита. — Это неудобно и вообще…
— Что — вообще? Боитесь, что я на вас наброшусь и примусь в страстях терзать ваше бедное тело? — спросил он ехидно.
— Не-е-ет… — пробормотала она растерянно. — Я ничего такого не подумала. Зачем вам мое тело? У вас наверняка есть другое. Помоложе и получше.
"А как же! — хотел сказать он. — И помоложе, и получше. Причем целых два тела. Правда, эти тела почему-то в данный момент не вызывают никакого интереса, но это дело временное".
Вслух же произнес с ещё большим ехидством:
— Тогда боитесь, что я в обмен за ночевку заставлю вас делать в своей квартире генеральную уборку? Или слуплю с вас денег, как за пятизвездочный отель? Или…
— Какие же вы говорите глупости! — Рита посмотрела укоризненно. — Просто я подумала, что ваша семья…
"Господи! Ну, конечно! Она решила, что у меня ревнивая жена и куча детей, которым надо что-то объяснять".
— У меня нет семьи. Я живу один. И если вы не опасаетесь, что я испорчу вашу репутацию целомудренной дамы, то вы сейчас поедите со мной.
Он не стал дожидаться ответа, подхватил ее под локти и сдернул с подоконника — аж "шпильки" цокнули о каменный пол. После чего сгрёб сумку, крепко сжал Ритину ладонь и буквально поволок вниз. Рита не то, чтобы упиралась, но как-то неуверенно семенила сзади и лепетала всякую ерунду про неудобство, про готовность дожидаться утра под собственной дверью, про неловкость из-за доставленных проблем…
— Прекратите! Нам ещё надо поговорить о вашем Вениамине! — отрезал Борисевич, и она мгновенно умолкла, послушно юркнула в машину и затихла.
Наверное, он и впрямь переутомился. И голова у него скособочилась. И руки отстегнулись.
Он должен был ехать на свою старую квартиру — на место своих обычных встреч с Тамарой и Оленькой, друзьями и просто знакомыми. Но почему-то приехал к своему нынешнему жилищу — к своей "цитадели", которая служила только ему, хранила его уединение, ограждала надежными дверями вход любому постороннему, и даже весьма близкому. Это была его и только его квартира, куда он намеренно и твердо не пускал никого и где были только одни домашние тапочки, только одно кресло, только одна кровать.
Возле самого подъезда он резко тормознул, опомнившись. А опомнившись, изумился: какого лешего он прикатил сюда с Еланцевой?
— Что-то не так? — мгновенно среагировала Рита, и Вадим понял, что не может развернуться в собственном дворе и сказать: дескать, я не туда заехал и надо ехать совершенно в другую сторону, вообще на другой берег реки, поскольку конченый склеротик забыл свой адрес.
Несколько секунд он сидел, соображая, как выкрутиться, а затем вдруг с необыкновенной легкостью понял, что выкручиваться совершенно не стоит, и коли так случилось, то так тому и быть — в конце концов, все это его упёртость, которую он, словно вирус, подхватил от Грибанова с его одноразовыми тапочками, кофейными "наперстками" и прочей мелочовкой.
Правда, кровать имеется только одна, и даже нет, как в той квартире, раскладушки. Но кровать широкая. И вообще… Что там приказал начальник? "Закрути с ней роман…"
В голове что-то ухнуло, а в груди полыхнуло.
Еще чего не хватало! Вадим внутренне сгруппировался и быстро расслабился. В подобные мгновения это обычно помогало, но на сей раз он почувствовал, что лишь слегка "отпустило". Совсем слегка, но он всё же смог сказать более-менее спокойно:
— Я здесь живу.
Вадим открыл дверь, и Рита проникла в "цитадель". Без
