– Отключила?
– У меня ее никогда не было.
И верно, сигнализация была в доме в Вествуде, где они с Карен жили. Она обычно приходила и забывала ввести код для отключения… Теперь сигнализация есть у Марлен – вместе с домом, где она установлена. Он женился на Марлен – она отвечала у него за развитие проектов – после того как Карен вышла замуж за Майкла. Потом, когда оба брака практически одновременно закончились разводами, он сказал Карен, что это знамение и они снова должны соединиться. Но Карен ответила, что не верит в приметы – это полная пурга, потому что она читает свой гороскоп каждый день. Марлен вышла замуж за парня, который в свое время возглавлял производственный отдел «Парамаунта», а сейчас ставил комедии положений на телевидении – одна из них о семье с говорящей чихуахуа. Крошечная собачка, говорящая с липовым пуэрториканским акцентиком: «И чо ето ты на меня уставиться?» Этой собачке постоянно не везло. Он подумал: что было бы, если бы Карен жила сейчас не в этом доме, а в том, что в Вествуде, своем псевдофранцузском шато, высоко в Беверли-Хиллз, над огнями Лос-Анджелеса, построенном в конце двадцатых для одной кинозвезды и переходящем с той поры из рук в руки?
– Чо ето всегда я? – спросил он с пуэрториканским акцентом, застыв в дверях.
– Потому что я девушка, – ответила бледная фигура с кровати. – И ты крупнее меня. Намного.
Гарри в рубашке и трусах начал спускаться по спиральной лестнице, а голоса становились все отчетливее, он уже различал отдельные слова, реакцию аудитории. Громкость специально была выбрана такой, чтобы звук услышали на втором этаже.
Похоже, транслировали шоу Леттермана. Плитка в зале неприятно холодила его босые ноги. Мексиканская плитка и примитивистское искусство – и везде полы из твердой древесины, за исключением кабинета. Вся удобная мягкая мебель в чехлах времен Майкла исчезла. А в кабинете среди множества фотографий других деятелей кино и плакатов на отделанных деревянными панелями стенах по-прежнему висели его портреты.
Он прошлепал к кабинету. Дверь полуоткрыта, внутри темно, лишь огромный тридцатидвухдюймовый «Сони» светится. Дэвид Леттерман с кем-то разговаривал, но уже не с Шеки, это был совсем другой голос.
Стола, за которым они с Карен сидели и трепались, попивая виски, видно не было. Карен говорила, что читала сценарий и, возможно, согласится на роль. «О, правда? Значит, хочешь вернуться в кино? Замечательно». А он все ждал подходящего момента, чтобы рассказать ей о своей ситуации. Великолепная возможность, но есть проблемы. Пауза. Вдруг она предложит: «Может, я могу помочь?» Так нет, она сказала лишь, что ему следовало бы похудеть.
Впрочем, надежда еще есть. Предложение остаться было неплохим знаком. Она заботится о нем: «Тебе нельзя садиться за руль в таком состоянии». Заботится, но не настолько, чтобы разрешить ему переспать с ней, так сказать, в память о днях былых. Раздраженная Карен заявила: «Если думаешь, что ностальгия заставит меня переспать с тобой, – забудь». Он мог пойти в комнату для гостей или вызвать такси. А, плевать, переспать с ней не столь уж важно, главное, они вновь стали друзьями. А когда он скользнул в постель, она промолвила: «Я говорила серьезно, Гарри, мы будем просто спать».
Но не вытолкала же она его из постели пинком.
Так что, открывая дверь кабинета, он чувствовал себя вполне уверенно и практически не сомневался, что в комнате никого нет. А если и есть, то какой-нибудь обкурившийся друг Карен, актеришка, решивший пошутить. О'кей, он лишь небрежно кивнет этому шутнику, выключит телевизор и отправится спать.
Большая часть комнаты скрывалась в полутьме, на экране Дэвид Леттерман и его собеседник, музыкант Пол Шаффер, изо всех сил старались выглядеть стильно. Босые ноги Гарри ступили на теплый ковер.
– Вот черт! – Он аж подпрыгнул, вскрикнув от неожиданности.
Леттерман и Пол Шаффер исчезли, экран погас, и зажглась настольная лампа.
За столом, чуть сгорбившись и положив перед собой руки, сидел парень, которого Гарри раньше никогда не видел. Худой и крепкий, весь в черном, темные волосы, темные глаза. Парень лет сорока.
– Гарри Зимм? – тихо поинтересовался он. – Очень приятно. Меня зовут Чили Палмер.
Гарри схватился за грудь.
– Господи, надеюсь, вы знаете, что делать, если у меня вдруг случится сердечный приступ, – пробормотал он, все еще думая, что это – друг Карен.
Непринужденное поведение, пристальный взгляд, который, правда, почти ничего не выражает, темные, глубоко посаженные глаза…
– Ты куда пропал, Гарри? – спросил его парень.
Гарри медленно опустил руку по животу, всем своим видом стараясь показать, что контролирует ситуацию и ничуть не смущается своего бесштанного вида.
– Мы знакомы? Что-то не припоминаю.
– Только что познакомились. Я же сказал, меня зовут Чили Палмер.
Парень говорил с акцентом жителя восточного побережья, возможно Нью-Йорка или штата Нью-Джерси.
– Ну, что поделывал?
Гарри был все еще слегка пьян, что придавало ему некоторую уверенность. Он, конечно, не дерзил, но и не робел.
– Вы имеете в виду, что я делаю здесь?
– Если хочешь, начни с этого.
Расстроенным он не выглядел, да и на скандал тоже не нарывался. Но если у него есть ключ, здраво рассудил Гарри, значит, его отношения с Карен ближе, чем просто дружеские. Возможно, Карен затеяла достаточно грубую игру.
– Зашел в гости, вот и все, – начал объяснять Гарри. – Спал в комнате для гостей, услышал телевизор… Это вы его включили?
Чили ничего не ответил. Он просто сидел и смотрел на него. По сценарию он мог бы быть главным злодеем – или его помощником, в зависимости от бюджета. Испанец или итальянец. Не маньяк, но достаточно дерзкий злодей, затеявший какую-то аферу. Несколько небрежно одет в черную поплиновую куртку на молнии.
– Вы работаете в кино, да? – Гарри нашел наконец ответ на мучивший его вопрос.
Парень улыбнулся – не слишком широко, но так, чтобы были видны его ровные белые зубы. Наверняка коронки, Гарри был просто уверен в этом. Парень – актер, друг Карен; она все знала – не зря же так настаивала, чтобы именно Гарри спустился вниз, – и устроила эту дерьмовую пробу. Парень испугает тебя до смерти, тем самым докажет, что может играть, и получит роль в новой картине.
– А если бы у меня случился сердечный приступ?
Парень не пошевелился, продолжая играть свою роль. Выражение лица его не изменилось, оставалось по-прежнему холодным.
– По-моему, ты не выглядишь больным. Подойди-ка сюда. Присаживайся и расскажи, чем занимался.
А парень совсем неплохо играет. Гарри расположился в складном парусиновом кресле. Незваный гость не сводил с него глаз. И делал он это неплохо – умел смотреть пристально и в то же время незаметно. Хороший кадр: худой темноволосый парень, на переднем плане – бутылка виски, ведерко со льдом и бокалы, оставленные на столе. Гарри провел рукой по редеющим волосам. Почувствовал, что пора сделать очередной перманент, подправить волосы, добавить им пышности, избавиться от мышино-серой седины, завоевывающей все большее пространство. У парня были густые темные волосы – как и у всех людей подобного типа, – только постриженные очень коротко, чтобы подчеркнуть форму черепа. Весьма эффектно.
– Гарри, ты смотришь на меня? – спросил парень.
Гарри опустил руку:
– Смотрю.
– Я хочу, чтобы ты смотрел только на меня, о'кей?
– А я что делаю? – включился в игру Гарри.
Почему бы нет? Парень был либо из Бруклина, либо из Бронкса. Если он притворяется, то выходит это очень достоверно.
– Ладно, тогда расскажи, как твои дела?
Неплохой актер, но надоедливый.
– У меня нет сценария, – пожал плечами Гарри, – поэтому я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Сценария у тебя нет, – согласился Чили, – а как насчет долга в полторы сотни штук?
Гарри ничего не ответил.
– Молчишь? Помнишь, как двадцать шестого ноября ездил в Лас-Вегас, останавливался в «Лас-Месас»?
Разговор начинал приобретать связь с реальностью.
– Приезжая в Лас-Вегас, я всегда останавливаюсь в «Лас-Месас». И всегда там останавливался. Много лет подряд.
– Ты знаешь Дика Аллена?
– Дик Аллен – мой очень хороший старый друг.
Может, все-таки сценарий? Откуда Карен обо всем узнала?
– И как далеко ты намерен зайти?
– Уже зашел, Гарри. Но не я, а ты. Ты подписал маркеров на полторы сотни, просрочил платеж на шестьдесят дней и никому не объяснил, в чем проблема.
Нет, все-таки не сценарий.
– Черт возьми! Ты что, сборщик долгов? Пришел сюда, вломился в дом посреди ночи! Я думал, ты – актер, явился пробоваться на роль.
– Правда? – удивленно поднял брови парень. Казалось, он вот-вот улыбнется. – Интересно. Ты думал, я играю, да?
– Обалдеть можно, – разъярился Гарри. – Ты вламываешься в дом посреди ночи, чтобы сказать, что я задолжал по маркерам? Знаю, что задолжал. Ну и что? В «Месас» у меня все схвачено. У меня же кредитная линия там открыта на сумму, которую я задолжал, но они все равно прислали тебя выбивать долги?
