Он быстро набрал на клавиатуре несколько команд и ткнул в кнопку «старт».
— Ну вот, теперь подождем и попьем кофейку. Не возражаешь?
— А долго ждать?
— Минут десять.
— Тогда пошли пить кофе…
Результаты мудреного анализа оказались обескураживающими. Выходило, что соляр все-таки старинный, потому что соотношение в сплаве благородных металлов было совершенно иное, чем общепринятые ныне во всем мире. Хотя не факт, если взять гипотезу о кустарном изготовлении соляра.
— Видишь ли, — терпеливо, как двоечнику, втолковывал мне Серега, — отлить такой кругляш вполне можно и дома. Например, имея стандартную муфельную печь с температурой до 1100 градусов. А уж сделать форму нетрудно даже по рисунку из книги. Было бы желание.
— То есть в моем случае попался казах-ювелир, любитель древностей? Он изготовил себе оберег, но тот его все равно не спас от сил тьмы.
— А почему ты не рассматриваешь противоположную версию?
— Это какую же?
— Твой казах как раз может быть жертвой неизвестного неофита-солнцепоклонника. А медальон, что убийца вложил ему в руку, сыграл роль визитной карточки.
Я ехидно прищурился.
— Голливудских маньяков насмотрелся, Сергей Васильевич?
— Я вообще кино не смотрю, — немедленно надулся Калганов. — Но чем тебе не версия?
— А смысл?
— Привлечь внимание! Это же очевидно.
— Ладно, — я примирительно хлопнул друга по плечу. — Ты и так мне здорово помог, Серега. Спасибо!
Мы тепло попрощались, и я снова очутился в объятиях промозглого мартовского дня. Глянул на часы — уже далеко за полдень. Пора бы и подкрепиться. Калгановский кофе лишь раззадорил желудок, и теперь он тихо, но требовательно урчал. От Универа до Новособорной площади, где располагалось мое любимое «Сибирское бистро», ехать — пару минут, но тогда непременно возникли бы проблемы с парковкой как в центре любого более-менее крупного российского города. А если идти пешком — минут десять. Зато по лужам и скользкому талому снегу. Пришлось выбрать второе «зло», большее, но реально преодолимое. Чертыхаясь, но в предвкушении стаканчика горячей «Таежной пади» (клюквенный морс на лесных травах, с медом и капелькой коньяка) и порции обожаемых румяных «чебурят», я доскакал до кафе за пять минут.
Говорят, что предвкушение лучше, чем вкушение. Едва я расслабленно устроился на мягком диванчике в углу зала для некурящих и принялся смаковать душистую «Таежную падь», ожил мой мобильник.
— Котов, где тебя носит? Почему недоступен?
Ракитин был сильно озабочен и зол, поэтому ерничать и шутить я не решился. Чревато, знаете ли.
— Олег Владимирович, я работал, между прочим. И сейчас у меня обеденный перерыв. А недоступен был, потому что в нашем старинном Университете слишком толстые стены и очень мало сотовых ретрансляторов.
— Обедать на пенсии будем. Результаты есть?
— Конечно…
— Тогда дуй немедленно ко мне в управление!
Отбой. Вот тебе, бабушка, и юркни в дверь. Мелкую мстительную мыслишку о том, чтобы все-таки пообедать и лишь потом ехать к Ракитину, я решительно отмел. И прежде всего потому, что мне самому было невтерпеж узнать, что же успели накопать господа полицейские. Я попросил официантку упаковать «чебурят» на вынос, с сожалением быстро допил «Падь» и запрыгал по лужам обратно к стоянке возле Университета.
* * *
Управление криминальной полиции занимало старинный, конца XIX века, трехэтажный особняк. Широкое каменное крыльцо с псевдоколоннами, стилизованное под портик, массивные высоченные двери с бронзовыми, изрядно потертыми ручками. Внутри тоже мало что изменилось за сто с лишним лет. В смысле большинство помещений остались в своих изначальных габаритах — и по площади, и по высоте. А на потолке кое-где до сих пор сохранилась лепнина. Добавились только темные дубовые панели в коридорах да современное бестеневое освещение.
Зато кабинет главного опера города не отличался изысканностью. С легкой руки хозяина здесь сделали ремонт во вполне европейском стиле и наполнили помещение легкой и светлой, очень функциональной мебелью. При входе в кабинет возникало — думаю, не у одного меня — забавное ощущение перехода из «темного» прошлого в «светлое» будущее. Шаг — и ты в другой эпохе. Лично я делал этот шаг каждый раз с удовольствием, и не только потому, что входил в кабинет своего лучшего друга.
— Господин Котов, как всегда, не торопится, — противным скрежещущим голосом сказал Олег, увидев меня. Помимо Ракитина вокруг Т-образного стола для совещаний уже сидели капитан Велесов, эксперт Седых и незнакомый мне молодой человек в штатском, но с военной выправкой.
Я счел за благо не огрызаться при посторонних, молча кивнул всем сразу и скромно присел на крайний стул. Данила ободряюще подмигнул мне, а Павел только осуждающе нахмурился, поддерживая начальство.
— Специально для тех, кто не в курсе, — желчно продолжил Олег, — господин Котов у нас частный сыщик, а также специалист по чертовщине. — Молодой человек слегка наклонил голову в мою сторону. — А это наш коллега из местного отделения ФСКН [11], старший лейтенант Гулицкий. — Молодой человек снова кивнул.
— Оперативная группа в сборе, можно начинать, господин подполковник, — все-таки не сдержался я.
Седых скорчил мне страшную рожу, Велесов закашлялся, а старлей удивленно приподнял бровь.
— Благодарю, господин сыщик. — Ракитин был сама невозмутимость. — Вот с вас и начнем. Докладывайте.
— Слушаюсь! Итак, найденный в правой руке трупа странный медальон вовсе таковым не является. Это — соляр, нагрудный знак жрецов культа Солнца, распространенного у многих народов Древнего мира. Данный соляр, вероятнее всего, по оценке профессора Городихина из нашего Университета, принадлежал адепту культа так называемых Детей Солнца…
— То есть вы хотите сказать, что покойный принадлежал к этому… к этой секте? — недоверчиво скривив тонкие губы, перебил Гулицкий.
— Когда я хочу что-либо сказать, я так и говорю, — отбрил я этого выскочку. — Дети Солнца — одна из многих ветвей зороастризма…
— Религия такая, — тихо сказал Данила, глядя в стол.
Старлей несколько секунд недобро смотрел на эксперта, потом снова уставился на меня.
— Эти ребята, — как ни в чем не бывало, продолжил я, — отличались изрядным радикализмом. Логика их действий была предельно проста и столь же предельно жестока. Поскольку, говорили они, Солнце даровало жизнь всему на планете, и особенно человеку, то все, что угрожает жизни, должно быть безжалостно истреблено. Собственно, этим истреблением и занимались наши «детки». Пока их самих не истребили более гуманные мусульмане, действовавшие, как известно, по воле и во имя Аллаха.
— Так что же, по-твоему, секта не исчезла и существует по сей день? — недоверчиво нахмурился Ракитин.
— Выходит, так, — пожал я плечами. — Кстати, сам соляр отнюдь не новодел, несмотря на блестящий вид. Один мой знакомый аналитик из Универа сделал атомно-адсорбционный анализ находки и утверждает, что соотношение металлов в сплаве очень похоже на античное, каковое использовали полторы тысячи лет назад. Данила, — повернулся я к эксперту, — а ваши орлы могут установить происхождение компонентов сплава?
— Легко, — горделиво ответил тот.
— Тогда держи. — Я протянул ему соляр. — Но моя версия такова…
— Погоди о версиях! — оборвал меня Ракитин. — Сначала все факты. Данила, выкладывай.
— О, это поэма! — воспрял Седых. — Покойный — гражданин Республики Казахстан Сунайбеков Дастар Назарбаевич, двадцать восемь лет. Смерть наступила в результате внутреннего кровотечения при разрыве аорты. Предположительно, разрыв явился следствием психоэмоционального шока, возможно, вызванного сильным испугом. В пользу этого предположения говорит выражение лица покойного, на котором застыла посмертная маска ужаса. Но не это главное… — Данила выдержал эффектную паузу. — При вскрытии в желудке покойного обнаружено пятьдесят восемь пластиковых капсул с белым порошкообразным веществом общим весом почти сто двадцать граммов!..
— И что же это? — уточнил я, уже догадываясь.
— «Герыч», Дмитрий Алексеевич! — Седых буквально светился от счастья. — Сто двадцать граммов чистейшего героина.
— Погибший был «глотателем», — пояснил Гулицкий. — Это люди-контейнеры. Перевозят внутри себя в основном наркотики. Изредка — драгоценные камни.
— Но это же рискованно?
— Конечно. «Глотатели» довольно часто гибнут от острого наркотического отравления. И вообще долго не живут.
— Наверное, хорошо зарабатывают?..
— Смотря на чью мерку брать. — Старлей усмехнулся. — Как по-вашему, велика ли сумма в пять-шесть тысяч рублей?
— Да это же копейки! — удивился я.
