— Что у вас тут случилось? — сонно хлопал он глазами.
— Да тут к вам какого-то чудика с улицы привели, — объяснил Юрик. — Якобы он вам что-то сказать хочет.
— Какого чудика? — зевнул Василий Степанович.
Часовые подняли с пола, брошенного во время разборки «чудика», и подвели к боссу. Второй часовой взялся пояснять:
— Этот человек — наш сотрудник. Что-то, видимо, у него стряслось
— Этот? — Василий Степанович поводил носом у лица очухавшегося «беркутовца» и вдруг вспылил: — Он же пьяный. С какого он поста? Гадёныш, посмел напиться на службе! Выгоню на фиг!
— Василий Степанович, — встряхнулся гонец. — Цыгане просили вам передать, что головешки вместо вашей дачи — это их подарок ко дню вашего Рождения. Вот.
— Какие головешки? — окаменел Стрельцов.
— Вместо вашей дачи. Вот, — повторил гонец.
Неожиданно в кармане одного из телохранителей Стрельцова проснулся мобильный телефон.
— Слушаю, — прижал он трубку к уху.
Выслушав сообщение, натужено сглотнул и тронул плечо шефа.
— Звонили пожарные. Ваша дача сгорела дотла вместе с охраной.
— Как сгорела? — округлил глаза Василий Степанович. — Кто поджёг?
— Цыгане, — напомнил гонец.
— Какие цыгане? За что они подожгли мою дачу? Что это вообще творится вокруг! — заколотился в дикой истерике Стрельцов. Перегрузка в веществе головного мозга привела к «короткому замыканию» — Василий Степанович как подкошенный рухнул на пол и задёргался в судорогах, при этом пуская изо рта розовую пену. Быстрее всех сообразил Влад. Он упал перед извивающимся змеёй шефом на колени, выхватил из кобуры ствол и затолкал его в рот Стрельцову. Все ахнули. Складывалось впечатление, что он желает облегчить страдания своего шефа. Защёлкали предохранители сразу нескольких пистолетов.
— Дураки! — заорал Влад. — Это же припадок! Врача срочно!
Телохранитель, принявший дурную весть, поспешно полез в карман за телефоном. Пока доктор ехал, Стрельцова внесли в спальню и уложили на кровать, причём всё так же с пистолетом в зубах. Вынимать его было опасно, ибо приступ затянулся, и больной мог откусить себе язык.
Врач «Скорой Помощи» осмотрел пациента, сделал несколько уколов и молча удалился. Стрельцов пришёл в себя и теперь рассуждал вполне осмысленно.
— Со всем этим дерьмом я разберусь позже. А пока, раз уж сгорела та дача, приказываю подготовить к празднику эту. И немедленно приступайте! К утру всё должно быть готово к приёму гостей.
Василий Степанович обращался не к кому-то отдельно, а ко всем сразу. Все, кто был рядом с ним, бросились выполнять приказ.
Светить шикарные апартаменты перед Ворами было рискованно. Но форс-мажорные обстоятельства вынуждали идти на этот шаг. Не отменять же всё, в самом деле!
Кровь в жилах Валька, Санька, Влада и Юрика заледенела от ужаса. Они наконец-то вспомнили, какие же это цыгане порезвились с «красным петухом»…
Иван Григорьевич Пухляков с превеликим нетерпением ждал официального приглашения Стрельцова на устраиваемый им праздник. Но никто его не пригласил ни за неделю, ни за три дня, ни накануне. Но господин Пухляков всё ещё не терял надежды. Уже в сам День Рождения «крыши» он встал раньше обычного, принял душ, идеально выбрился, сбрызнул порозовевшие щёки специально приобретённым для таких случаев дорогим одеколоном, выпил чашку крепкого чая, облачился в парадно-выходной костюм и вызвал по телефону такси. Пойти пешком — значит взмокнуть, провонять потом и запылить совсем новые лакированные туфли. Нет. В этот день он должен выглядеть безупречно. Иван Григорьевич не отчаивался, что Стрельцов не позвонил ему домой с приглашением. Закрутился человек, замотался. Всё-таки дело-то такое ответственное. Ничего, позвонит в контору. Обязательно позвонит и даже, может, пришлёт за ним машину. В этом Иван Григорьевич был почему-то больше чем уверен. Он вышел из такси с жизнерадостной улыбкой на лице, которая не слетала с его губ до девяти часов дня. Звонка от Стрельцова он так и не дождался. В конце концов, понял, что Василий Степанович не настолько его уважает, чтобы сделать своим гостем на большом празднике. Это расстроило Пухлякова так, что он не смог сдержать в себе горькую обиду, и она выплеснулась наружу временным умопомешательством. Иван Григорьевич не понимал, что творит. Он вовсе не хотел швырять стулом в окно, трахнуть телефон об стену, рвать на себе одежду и истошно завывать, как голодный зверь на полную луну. Он не сообразил, как оказался в мастерской и абсолютно не помнил, какие фокусы там выделывал. Пришёл в себя только от дикого хохота. Это едва не помирали со смеху работяги. Смеялись над ним. Оказывается, он хвостатой кометой влетел в мастерскую, поскользнулся на полу и со всего маху втрюхался мордой в корыто, заполненное доверху раствором для литья надгробий. Громче всех «надрывал животину» Громов. Хотя ему бы плакать надо было, а не смеяться. Всё им задуманное, пошло псу под хвост…. А это и был смех сквозь слёзы….
Иван Григорьевич отёр подкладкой пиджака вымазанное серой массой лицо, потом повернулся к Стасу и чётко, разделяя каждое слово, произнёс:
— Ты уволен. Пошёл вон, вошь поганая!
Работяги враз перестали смеяться. Умолк и Громов. Здесь ему больше делать было нечего. А вот, что сказать господину рабовладельцу — было. И он высказался одной фразой. Коротко и понятно.
— Пусть я вошь. А ты гнида! Пока! — и сделал ручкой.
Ноги сами привели его на кладбище. Егорыч прямо прослезился от радости. По-отечески тепло обнял Стаса и чмокнул в его заросшую щёку.
— Стас, сынок, да где ж тебя носило? — часто — часто моргал он влажными глазами. — Я ж тут один чуть со скуки не подох. Да что это с тобой? — Старик только сейчас заметил кислую мину своего друга.
— Егорыч, давай вмажем чего-нибудь. Потом всё расскажу, — напросился Стас.
— Не проблема.
Подкидышев завёл Громова в сторожку, усадил за стол, налил полный стакан водки.
— Дёргай.
Стас в два приёма освободил посуду. Вроде как легче стало. На разговор потянуло. На откровенный. А-а, что теперь? Имеет смысл таиться от понятливого старика? Нет никакого…. И Громов рассказал ему всё от начала и до самого конца.
— Да, — почесал в затылке Семён Егорович. — Непростая история. Так, сиди здесь и никуда не дёргайся. — Он резко встал из-за стола и вышел наружу.
Он знал, как можно помочь Стасу. У него было то, что ему самому не нужно, а Громову ох как понадобится.
Он вернулся спустя четверть часа с каким-то свёртком в руках. Стас с пьяных глаз уже не мог разобрать, что это такое. Егорыч развернул мешковину, вжикнул замком и перевернул спортивную сумку верх дном. Весь стол с горой засыпали зелёный кирпичики. Громов махом отрезвел, и очумело вращал глазами.
— Откуда это у тебя? — когда к нему вернулся дар речи, спросил он у Егорыча.
— Ни о чём меня не спрашивай, — не попросил, а потребовал Подкидышев. Теперь это твоё. Распоряжайся ими, как знаешь. — Он выдержал небольшую паузу, потом коротко выдохнул: — Наливай.
Налили. Выпили. Повторили. Вырубились. Врубились. И снова понеслось всё по кругу….
Лису понадобилась целая неделя для того, чтобы объездить чуть ли не четверть всей страны с целью встретиться лично с каждым авторитетом из предоставленного Бароном списка. Эко же раскидала их судьба. Всех разыскать не смог, но большая часть негодовала, услышав из уст Лиса историю о предстоящей коронации Стрельцова. Авторитеты готовы были немедленно выехать в город Н, вытрясти из парашника имена нечестных Воров и, не откладывая, устроить им правилку. Липатов еле уговорил их не беспокоиться по этому поводу.
— Разобраться с парашником — моя работа. И с этими «шкурниками» я тоже побеседую, — убеждал он каждого разгневанного авторитета. — Ты только в малявке черкнись. И все дела.
Уголовные «сливки» охотно оставляли свои «рецензии» на обыкновенном тетрадном листе, который Роман после каждого визита аккуратно сворачивал и прятал в нагрудной карман своего пиджака. К завершению его круиза на листе не осталось свободного места. Сплошная обличительная информация за подписями авторитетнейших в уголовной среде личностей…
Бригада молодого криминального авторитета Дмитрия Петрова, по кличке Апостол, зарабатывала себе на жизнь исключительно «наёмными работами». И братве Петрова было категорически наплевать, что те, в которых они сегодня стреляют, завтра могут стать их сторонниками, и наоборот. Их нанимали все: от мелких коммерсантов до высшего уголовного эшелона. Апостол не делал никому скидок. Со всех брал по полному тарифу. Пятнадцать своих вооружённых до зубов бойцов командировал он с Седым за весьма кругленькую сумму. Настоящих Воров жаба никогда не душила. Если надо для дела — рубашку последнюю снимут.
