Андрей попросил:
— Веруня, продолжай, пожалуйста. Я хоть и присутствовал при твоем разговоре с Феофановым, но так до конца многое и не понял. У меня куча вопросов, на которые ты должна дать ответ.
— Задавай свои вопросы.
— Ну, вот, например, главный вопрос: какого черта этот Феофанов угробил свою родственницу, старушку Екатерину Павловну? Неужели этот божий одуванчик представлял для него опасность? И при чем тут наш приезд? И голоса?
— Тебе как лучше объяснять, отвечая на вопросы или с самого начала?
В разговор матери и Андрея вмешалась Ольга. На ее глазах подобная история с «объяснялками» происходила далеко не впервые, и девушка точно знала, как интереснее. Поэтому она попросила:
— Ма! Ты лучше не отвечай ни на какие вопросы, а расскажи все с самого начала. Иначе все равно будет непонятно.
— Хорошо, начнем по порядку. Много лет назад в одной семье родились два мальчика-близнеца. Отец мальчиков был художником-оформителем и человеком с претензиями. Поэтому одного парня он назвал Кадмием, в честь своей любимой краски, если так можно выразиться, а другого — Августом, как римского императора. Вскоре отец-оформитель бросил свою семью, и матери пришлось одной растить двух сыновей. Это было очень трудно, и одного мальчика, резвого, бойкого и непослушного — Кадмия — она отправила в Феодосию, к бабушке. А второго, Августа, более управляемого, оставила у себя. С того момента у близнецов жизнь сложилась по-разному. Крымский близнец был предоставлен сам себе, старенькая бабушка не могла уследить за бойким мальчишкой, он почти все дни проводил на море. Рано начал курить, дрался с остервенением, почти не учился. Словом, рос как придорожная трава. Август же, руководимый матерью, получился полной противоположностью брату. Он прилично учился, был аккуратен, избегал драк со сверстниками, ходил в музыкальную школу и вообше был гордостью мамы. Иногда летом братья встречались, поскольку Августа заботливая мать старалась вывозить к морю после напряженного учебного года. Кадмий кидался к брату как к самому родному человеку. Он учил его плавать, брал на рыбалку, тащил за собой в горы и всем друзьям с гордостью показывал своего замечательного брата. Но Август вел себя с братом более сдержанно. Он считал себя лучшим, более умным, более воспитанным и, уж конечно, избранным. Ведь не случайно мать именно его оставила возле себя и на нищенскую зарплату и бесконечные ночные приработки одевала, обувала и обучала его, не переставая твердить, какой он необыкновенный, талантливый и какое великое будущее ему предназначено.
— Мам-Вера! Получается, один братец рос в полном зефире, а другой совсем голимый, что ли? — Кирилл от рассказа так впечатлился, что снова перешел на сленг.
— Погоди, Кира. Ма! Что дальше было? Я же знаю, сейчас самое интересное начнется, это была только прелюдия. — Ольга от нетерпения заерзала.
— Ты права, моя девочка! Дальше начинается самое интересное. Потому что в жизни всегда интереснее, чем люди себе могут вообразить. Представьте, крымский близнец, босяк и хулиган, познакомился с художником, рисовавшим морские пейзажи. И так ему захотелось научиться рисовать, что он стал ходить в изостудию, бегал на этюды, и это превратилось в главный интерес его жизни. Кадмий оказался очень талантлив, он поступил в Академию художеств в Ленинграде. Более того, его послали потом по обмену студентов учиться в Швейцарию, так что он нашел свое призвание.
— А что в это время делал Август? — Андрей удивлялся, как это Вера, почти все время находясь рядом с ним, узнала о жизни этих людей такие подробности, словно изучала их биографии в каком-то архиве. Когда она ухитрилась все это выяснить? Как? Непостижимо!
— В это время другой брат, Август, прилежно учился в КПИ, стал инженером, поступил на работу в какое-то НИИ, потихонечку делал карьеру, стал завотделом. И тут грянула перестройка.
— И Август оказался на улице, — догадалась Оля.
— Так и было. Никому не нужные конструкторские бюро закрылись, инженеров вытолкнули на улицу, начался капитализм. Городской парень, до тех пор вполне благополучный, растерялся. Он не привык к тому, что его прилежание, его усердие никому не нужны. Мать к тому времени уже умерла. Август пережил острейшую депрессию. Идти торговать он не мог, не умел и не хотел. Начать свое дело? Он не представлял себе, как это вообще делается. Пойти на какие-нибудь курсы, как его бывшие коллеги, он считал ниже своего достоинства. Ведь у него уже было высшее образование, зачем нужны еще какие-то курсы! В общем, у человека нет силы воли. Жизнь начала стремительно проноситься мимо Августа, как скорый поезд мимо захолустной станции. Кругом происходили колоссальные изменения: вчерашние сокурсники уходили в бизнес, быстро богатели, кто-то разорялся, кто-то двигался вверх на топливе собственных мозгов или связей, или того и другого, кто-то открывал киоски, кто-то банки, кто-то спивался, бомжевал. Мир, в котором так комфортно существовал Август, мчался с бешеной скоростью, а он унылым взглядом провожал это движение, никак в нем не участвуя.
— А другой брат? — спросил Кирилл.
— С ним все было по-другому. Кадмий с детства привык к тому, что за место под солнцем нужно бороться. Он был боец. Учась за границей, он понял, что произведения искусства — это такой же необходимый людям товар, как хорошая мебель, дорогие машины, драгоценности. И он не только научился создавать настоящие живописные шедевры. Он изобрел свой собственный стиль и сумел сделать себе имя. Кадмий научился продавать свои работы. Его картины стали покупать сильные мира сего: депутаты, кандидаты, банкиры, бизнесмены, политики. Иметь в своем доме или офисе картину Кадмия Феофанова стало престижно. Крымский близнец сделался состоятельным и преуспевающим человеком.
— Я понял, Кадмий и Август — это как Моцарт и Сальери. Неудачник завидовал таланту.
— Да, Андрюша. Ты попал в самую точку. Он ему смертельно завидовал. Всю свою энергию он обратил в ненависть. С точки зрения Августа Феофанова, жизнь обошлась с ним исключительно несправедливо. Он, в отличие от брата, всегда все получал прилежанием, усердием, корпя над учебниками. А Кадмий, по его мнению, только загорал, купался, дурака валял, бабка им не занималась, и на тебе — откуда что взялось! Успешный и богатый! За что? За какие такие заслуги его картинки покупают? Почему пишут о нем хвалебные статьи, где его называют современным Ван Гогом? Сальери, помните, называет Моцарта «гулякой праздным». Примерно так и Август воспринимал своего брата. Он считал его пустым бездельником, маленьким бродяжкой, неспособным добиться чего-то стоящего, и вот Кадмий имеет все, что по праву должно принадлежать ему — Августу!
— И поэтому он решил убить своего брата?
— Он убедил себя в том, что Кадмий украл у него эту успешную жизнь. Ведь если бы мать отправила его, а не брата к бабушке, к морю, то, наверное, он достиг бы того же, и даже большего. Постепенно началось раздвоение личности. И, решив убить Кадмия, Август словно восстанавливает статус-кво.
— Ну а как же все дальнейшие убийства: жена, свояченица, Алла?
— Ну, с Аллой понятно, не надо было ей надевать мой халат. А жена… Дело в том, что в юности они оба были влюблены в одну и ту же девушку — Любу Эске. Но она выбрала легкомысленного Кадмия. И не ошиблась. Он окружил ее заботой, комфортом и любовью…
— И этого неудачник Август тоже не мог простить своему брату? — Андрей потер переносицу. — Получается, он хотел занять место брата не только в профессиональном плане, но и в личном? Но ведь жена не могла не почувствовать подмены!
— Вначале, когда он вернулся из Киева и объявил о смерти брата, все обратили внимание на то, что у Кадмия Ивановича изменился характер. Из веселого, энергичного и бесшабашного человека он превратился в сдержанного, замкнутого и немногословного. Но все посчитали, что на него так повлияла трагическая смерть брата. Затем, когда жена почувствовала неладное и стала к нему пристальнее присматриваться, он от нее избавился, сымитировав несчастный случай.
— Да, он большой мастер по части имитаций. А зачем ему понадобилось нам делать пакости? Какой вред могли причинить ему мы, совершенно незнакомые люди? Ведь мы же не знали братьев-близнецов. Почему он стал преследовать нас? — Зеленые глаза девушки сверкали гневом.
— Погоди, Оль! Ты же сама хотела, чтоб мама все рассказала нам по порядку. И сама же лезешь «поперед батьки». — Призвав к порядку жену, молодой супруг попросил тещу: — Мам-Вер, мы подошли к тому времени, когда ему начала мешать старушка Екатерина Павловна, правильно?
— Правильно. Но тут есть два хитрых момента. Если помните, дети мои, старушке все время слышались голоса. Она и мне успела что-то сумбурное сказать про «не те голоса», и твердила об этом соседке тете Вале, и Галине с Иваном тоже что-то такое говорила. Но до нашего приезда никто ее всерьез не воспринимал. Почему же Кадмий ее не трогал раньше? — Доктор Лученко обвела слушателей внимательным взглядом. Те молчали, и она стала объяснять свои мысли:
