— Мой. Только что забрал из химчистки. Гляди, они так и не убрали пятна от яичницы, — хмурится Соболь, потом вспоминает о другом: — Кстати, я слыхал, Бекс сегодня освободился? Надо заглянуть к нему, проверить, хорошо ли он себя ведет, — многозначительно качает головой инспектор.
— В самом деле надо? Неудачное время ты выбрал. Пропустишь крупный рейд на квартал Стива Билко, — предупреждает Атуэлл.
Вообще-то квартал Стива Билко первоначально предполагалось назвать в честь южноафриканского героя и борца с апартеидом Стива Бико, однако супруга мэра Татли никогда не слыхала о мистере Бико и, соответственно, поступила так, как испокон веку поступали мэры и их жены по всей Британии, то есть не пожелала сознаться в невежестве и обратилась к собственному кладезю знаний. Во все планы внесли исправления, заказали новые таблички, с помпой провели церемонию открытия свежезастроенного квартала — несмотря на то, что душу уважаемой первой леди царапало слабенькое подозрение: кажется, сержанта Билко все-таки звали Эрнестом.
За исключением названия, поводов для смеха относительно квартала не находилось, особенно у копов, которые его патрулировали.
— Правда? — с деланным удивлением восклицает Соболь, потом пожимает плечами. — Ну что ж, ничего не поделаешь.
Атуэлл прослужил в полиции больше двадцати лет и на раз определяет, когда кто-то из коллег поджимает хвост.
— Неплохая отмазка, — оценивает он. — Тебя уже ждут наверху, так что надевай бронежилет и топай в зал совещаний. Парни из внутренних сил будут там через полчаса, — говорит Атуэлл, не давая Соболю возможности возразить.
Когда слово «бронежилет» перестает жужжать в голове Соболя, он пробует воззвать к лучшим чувствам Атуэлла:
— Гм… ты сам все знаешь не хуже меня, Фрэнк. Вряд ли я гожусь для таких дел. Безбашенные ребята из Кингстона, армированные двери и прочее… Прикроешь меня, если я улизну, ладно? С меня выпивка.
Сотрудник следственного изолятора ненадолго задумывается. Атуэлл прекрасно помнит собственные деньки на передовой: предвкушение опасности, риск, комок страха, который появляется где-то в желудке и предвещает скверный оборот дела. Это называется шестым чувством. Им наделены все офицеры на действительной службе, и сейчас что-то подобное читается на лице инспектора. Сержант уже мысленно видит, как убирает личные вещи Соболя из шкафчика, складывает в небольшую коричневую коробку и отсылает семье. Далее он представляет, как вешает в освободившийся шкафчик свое пальто и наконец-то может спокойно положить пакет с ленчем на верхнюю полку, не опасаясь трубы центрального отопления, которая поджаривает бутерброды с яйцом и заставляет бродить фруктовый напиток.
— Том, — говорит Атуэлл.
— Что?
— Моя не понимай английски.
Я возвращаюсь к Олли, который прячется в кустах напротив дома и ведет наблюдение за чуваком из моей прежней квартиры.
— Он что, вообще никогда не выходит? Нельзя же запастись молоком на год! — восклицает мой приятель, глядя на часы.
— Все еще сидит в четырех стенах?
— Угу, агорафоб чертов. А ты где был? — интересуется Олли.
— Ходил за помощью, — отвечаю я.
Этого короткого диалога достаточно, чтобы отвлечь Олли. Когда кривая рука закона опускается на его плечо, от испуга он подскакивает, как ошпаренный.
— Так-так-так, что это мы тут делаем?
Завидев в полуметре от себя полицейскую униформу, Олли инстинктивно дает деру, но я хватаю его за руку и некоторое время удерживаю, чтобы обеспечить процесс узнавания.
— Какого хр… А, Норрис, это ты, дубина, — наконец доходит до него.
— Всем привет. — Норрис расплывается в улыбке и театрально кланяется. — Рад встрече. Добро пожаловать домой.
— Спасибо, — бурчит Олли, переводя дух. — Каждый день вдали от тебя был сплошной мукой.
— Охотно верю, — кивает Норрис. — Бекс в открытке так и написал, прямо умора.
— Что написал?
— «Жаль, что тебя нет с нами», — сообщаю я. Ну скажите, встречалось ли вам когда-нибудь более искреннее послание из тюрьмы?
Олли, наконец, приходит в себя и теперь в полной мере может оценить все великолепие наряда Норриса.
— Где взял форму? — с живым интересом спрашивает он.
— В лавке маскарадных костюмов, — отвечает Норрис.
— Смотри, тут есть и рация, и все остальные прибамбасы, — показываю я.
У Олли загораются глаза.
— А рация работает?
— Еще как! Вот, послушай. — Норрис подносит рацию ко рту: — Внимание всем патрульным машинам. Повторяю: внимание всем патрульным машинам. Разыскиваются двое мошенников, которые околачиваются в районе Монтигл-лэйн. Один худой, другой толстый, оба в котелках, тащат пианино. — Норрис заливается радостным смехом, потом несколько раз жмет на кнопку рации, отчего та пищит, точно резиновая детская уточка.
— Супер, — восхищается Олли. Подозреваю, что дома он плещется в ванне с похожей игрушкой.
— Запомнил, что нужно говорить? — напоследок проверяю я Норриса.
— Расслабься, — заверяет он. — Я столько раз катался в полицейских тачках, что наизусть выучил все глупости, которыми копы обмениваются на дежурстве. Не боись, все будет чик-пок!
Норрис чапает через дорогу к моему бывшему дому, кивком велит нам с Олли скрыться из виду, потом звонит в дверь.
— Ты получше ничего не мог придумать? — высказывает свое мнение Олли.
Через несколько секунд дверь распахивается, на пороге появляется наш чувак, вооруженный лопатой на коротком черенке.
— Ну все, вы сами напросились! — рычит он, но едва видит перед собой полицейскую форму, тут же роняет свое оружие.
— Простите, офицер, я ожидал других гостей.
— Вот как? — изгибает бровь Норрис. — К нам поступили сообщения о том, что в вашем районе действует парочка аферистов. Вы, случайно, ничего подозрительного не заметили?
Чувак едва не кончает от желания оказать содействие защитникам правопорядка.
— Я так и знал! Так и знал, что они замышляют преступление. Сразу заподозрил, — захлебывается он слюной.
— Вы очень проницательны, сэр, — с солидным видом кивает Норрис, достает блокнот, ручку и приготавливается записывать. — Эти двое — арабы?
— Что? Гм… не знаю, — запинается чувак. — Может, и арабы, — отвечает он, демонстрируя полную готовность к сотрудничеству.
— Да, сэр, в последнее время в городе развелось много всякого сброда — арабы, педофилы, беженцы, матери-одиночки, сборщики средств в пользу бездомных… Собрать бы в кучу всю эту мразь да и отправить куда подальше, верно? — все больше входит в раж Норрис.
Чувак вдруг обнаруживает под ногами зыбкую почву. С одной стороны, он не готов поддерживать этнические чистки в Татли, с другой — жаждет показать приятному молодому констеблю, на чьей он стороне, дабы заработать несколько очков и самому избежать депортации на Внешние Гебриды.
— Кгхм… вы правы, — осторожно соглашается он. — Я могу чем-нибудь помочь?
— Да, сэр. Вам придется проехать со мной в участок и дать показания. Мы запишем приметы этих двоих жуликов, — веско произносит Норрис. — Не волнуйтесь, сэр, мы надежно упрячем их, как только поймаем.
— Я должен ехать с вами прямо сейчас? — хмурит лоб чувак.
— Боюсь, что да. Преступники не дремлют, как говорится. Как сознательный гражданин наденьте шляпу и следуйте за мной.
— У меня нет шляпы, — растерянно бормочет чувак, буквально воспринявший слова Норриса.
— Понятно, — прищуривается «полицейский» и делает первую запись в блокноте: «Нет шляпы».
Мы с Олли сидим в кустах, а Норрис уводит чувака от дома к своей машине.
— Будь наша воля, мы бы их перевешали на фонарных столбах, правда, сэр? — говорит Норрис, проходя мимо нас.
— Э-э… ну… наверное, — соглашается чувак.
— Все, идем. Живо! — командую я Олли.
Мы быстренько прошмыгиваем обратным путем и взбираемся по водосточной трубе на кухонный балкон, прежде бывший моим. Я шарю пальцами по выступу балкона и с облегчением нахожу запасной «ключ». На самом деле это вовсе не ключ, а выпрямленный кусок толстой проволоки от обычной вешалки, на конце которого сделана петелька. Я просовываю петельку в маленькое вентиляционное отверстие в верхнем правом углу кухонного окошка и пытаюсь зацепить шпингалет. Одна-две попытки, и окно открыто. Я убираю «ключ» на место.
— Круто! — оценивает Олли и аплодирует мне, явно впечатленный трюком.
— Да уж, предпочитаю всегда иметь в запасе альтернативный способ проникновения в собственное жилище. Мало ли, вдруг Мэл запрется изнутри и не захочет меня впускать или поменяет замки. Такое и раньше бывало, — комментирую я, влезая в окно. — Разве ты не знаешь, как попасть к себе в квартиру?
