Ознакомительная версия.
— Ты хочешь работать? — спросил я и понял, что вопрос мой прозвучал довольно глупо.
— Да, — ответила Гуля. — Пока у нас нет детей… Погладь меня!
Я гладил ее волосы. Она лежала с закрытыми глазами. Уголки ее рта подергивались.
Кажется, я был счастлив. «Кажется» — это потому, что счастье было каким-то необъяснимым. К нему примешивался легкий страх, боязнь ответственности. Наше будущее начинается сегодня вечером, думал я и пытался представить себе это будущее. А оно не представлялось. Конечно, оно так просто не увидится. Да и воображение мое устало, перестало верить в чудеса. Скептицизм, а может и действительно цинизм, вот что приобрел я за время этого путешествия. Теперь надо лечиться. Надо возвращать рукам, чувствам, голове и рту вкус к жизни. Надо выпить какой-то «другой кофе». Надо взбодриться душой. Тело само отдохнет от усталости.
Я вдруг понял, что все-таки существует многопрядная нить, связывающая душу с телом, — это нервы. Это они заставляют руки дрожать, они передают сновидению заряд кошмара. Другой, только что придуманный мною кофе вряд ли сможет взбодрить душу, не затрагивая при этом тело, не послав какие-то заряды по неровным нитям моих нервов. Разве что это будет «кофе с молоком» из банки детского питания.
Я прижал Гулю к себе, уткнулся носом в ее волосы.
Утром нас разбудил полковник. Предварительно постучав в дверь купе, он подождал пару минут, думая, что этого времени нам хватит, чтобы подняться и встретить его бодрой улыбкой. Но, когда он вошел, мы все еще лежали. Правда, уже с открытыми глазами.
Полковник был гладко выбрит, и усы его вновь приобрели благородный опрятный вид.
— Вода в титане вскипела, — объявил он и посмотрел на часы. — У нас остается час на чаепитие. Даю вам три минуты на подъем!
Он улыбнулся и вышел. Когда вернулся — мы уже сидели за столом.
— Ну что, будем точки над "i" ставить? — спросил он полушутливо-полусерьезно, размешивая ложкой в стакане труднорастворимый «железнодорожный» сахар.
Состав пошел на поворот, и я автоматически посмотрел в окно. Горизонт был похож на забор из высоченных труб. Трубы молчали, над ними синело чистое небо.
— Через час будем в Харькове, — снова заговорил полковник Тараненко. — Я поэтому вас и разбудил. Последняя возможность поговорить. Только сначала говорить буду я.
Он улыбнулся и обвел нас немного напряженным взглядом.
— Я вас потом выслушаю, — продолжил полковник. — Но сначала вы должны выслушать меня. Внимательно и не перебивая. Согласны?
Молчание — знак согласия. Полковник еще раз обвел нас взглядом. Выдержал двухминутную паузу.
— Я остаюсь в Харькове, вы поедете дальше…
— А писок? — спросил Петр, уставившись в глаза Витольду Юхимовичу.
— Мы же договорились: вы слушаете внимательно и не перебиваете меня! Потом будете задавать вопросы, если будут.
Полковник пожевал губы.
— Ладно, про песок… Песок уже не с нами. Вагон с песком остался в Артемовске. Ни я, ни вы, ни мы вместе не имеем ни права, ни возможности решать, что с ним делать. Я не буду говорить, что этот песок сначала надо серьезно исследовать. Но главную задачу мы выполнили вместе — доставили песок на Украину. И это, как вы понимаете, нам зачтется… Могу пообещать только одно — постараюсь сообщать вам все новости, касающиеся этого песка. Но ваших же интересах никому о песке не говорить. Во-первых, вам все равно не поверят.
Во-вторых, если вы начнете о нем говорить, то больше ничего не узнаете. Зато сможете узнать, что вас разыскивает московская ФСБ по подозрению в торговле оружием и наркотиками на Северном Кавказе. Кстати, это была вынужденная ситуация. Иначе бы нам не удалось провезти песок. К сожалению, высокой цели чистыми руками не достигнуть! — Полковник тяжело вздохнул. — Теперь о другом.
Тебе, Коля, — он повернулся ко мне, — в Киев пока возвращаться нельзя. Меня не интересует, где ты на время можешь спрятаться, но спрятаться надо. Думаю, что Пете ты доверяешь больше, чем мне, так что можешь оставить ему свои координаты, а мы через него тебе сообщим, когда можно будет вернуться в Киев. Думаю, что у СБУ найдется возможность расчистить тебе посадочную полосу. Но месяц-другой надо будет подождать. Ну а вы, — он перевел взгляд на Петра и Галю, — можете свободно ехать домой. Я еще раз повторяю — в ваших же интересах молчать про песок. Вы же не за песком ехали! Вы ехали за сокровищем, пускай за духовным сокровищем. Съездили и вернулись. Ничего не нашли. Зато обогатились жизненным опытом, а кое-кто, — полковник хитровато посмотрел на меня, — даже нашел свое сокровище. — И он перевел взгляд на Гулю. — Короче — жизнь продолжается.
Впереди — светлое будущее. Давайте запоминать из прошлого только хорошее и забудем взаимные обиды. Все!
С пафосом закончив свой монолог, полковник облегченно вздохнул и глотнул чаю.
Я думал о том, куда нам теперь с Гулей ехать. Родственников у меня на Украине не было. Знакомые были, но сваливаться им на голову вместе с Гулей не было никакого желания. Одно дело — приехать на пару дней. Но здесь речь шла в лучшем случае о месяце…
Я посмотрел на Гулю.
Она прижалась ко мне.
— Все будет хорошо, — прошептал я ей в ухо. Петр молча сидел, скривив губы. Уныло свисавшие черные усы полностью отражали его состояние.
— Ну добрэ, — наконец произнес он, с прищуром глядя на полковника. — Пэрэхытрылы вы нас, пан гэбист. Алэ я нэ розумию: для чого вам играшкы и въетнамськый бальзам?
— Это мое хобби, — улыбнулся полковник. — Мелкий легальный импорт-экспорт… Да и подспорье в семейном бюджете — что-то вроде огорода.
Подкармливает…
Петр только покачал головой.
— Я пойду собираться, — полковник поднялся. — У вас там остались еще деньги?
Петр вопросительно посмотрел на Галю. Она кивнула.
— Вот и хорошо. Кто знает, может и до скорой встречи!
Витольд Юхимович аккуратно закрыл за собой дверь. Мы сидели молча еще минут пять. На столе остывал чай. А за окном мелькали пригороды Харькова.
— Пойидэмо в Коломыю, — неожиданно произнес Петр, глядя на меня. — Пожывэтэ покы у моих родычив. А мы звидты — у Кыйив..
Я был искренне потрясен. Мне даже предположить было трудно, что в этот момент Петр думает обо мне и Гуле.
Билеты до Коломыи нам услужливо купил Витольд Юхимович. Правда, места оказались не в одном купе, а по соседству. Когда поезд тронулся, мы уговорили одну сорокалетнюю пару поменяться со мной и Гулей и таким образом снова ехали вместе, как с самого начала нашего железнодорожного странствия. За окном купе вечерело, сгущались сумерки, проезжали желтые огоньки маленьких станций, слишком маленьких и незначительных для нашего поезда.
Проводница принесла чай и печенье. Приятное спокойствие сопровождало наше чаепитие.
Вскоре та же проводница принесла чистые постели. И мы, дочаевничав, устраивались на ночь, определив нашим женщинам места на верхних полках.
Когда выключили свет, я щелкнул собачкой двери, чтобы никто из ночных гостей не мог побеспокоить наш сон.
Но сон наш все-таки побеспокоили под утро. Из соседнего купе, в котором как раз могли бы ехать мы с Гулей, донесся шум и крики. Включив свет, мы притихли, прислушались.
— Кто-то заходил сюда ночью! — кричал мужской голос. — Это не наше!
Спросите у них!
А поезд ритмично тарахтел по рельсовым стыкам, словно и дела ему не было до происходящего в одном из его вагонов.
Тем временем другой мужской голос требовал у кого-то одеваться и собирать вещи. За окном только-только начинало светать.
Поезд замедлил путь и подкатил к узкой платформе небольшой станции. Я прильнул к окошку и увидел у маленького одноэтажного станционного зданьица милицейский «газик» и рядом с ним — белые «Жигули».
Между ними стояли и курили несколько мужчин в милицейской форме и в штатском. Оглянувшись на тормозящий поезд, они побросали недокуренные сигареты под ноги и заспешили к платформе. Мне показалось, они словно уцепились взглядами за наш вагон, когда мы уже медленно проезжали мимо.
Шум из соседнего купе выбрался в вагонный коридор. Потом затих. Я выглядывал в окошко, но ничего и никого напротив вагона не видел.
— Що там? — спросил Петр.
— Непонятно, кого-то с поезда сняли… А поезд тем временем снова дернулся и поехал, словно от узкой платформы этой станции оттолкнулся.
Утром нам принесла чай другая проводница, помоложе.
— Торговцев наркотиками арестовали, — ответила она на мой вопрос. — Такими порядочными притворялись… Мол, муж и жена… А у них в сумке целый кулек этих наркотиков нашли!.. Он-то кричал, что не было у него никакого кулька… Что подкинули, кричал. А все равно забрали!..
Проводница, казалось, была искренне рада очередной победе доблестной милиции над уголовным миром. У меня же на душе было тревожно. Я, конечно, слышал о том, что украинские поезда кишмя кишат наркокурьерами, но думая, что прошлой ночью я мог бы оказаться в том же самом купе, не волноваться я не мог.
Ознакомительная версия.
