Ознакомительная версия.
— Я помню, что он, — Марьяна кивнула в сторону «Скорой», — сказал мне на допросе: «Если бы кто-то хотел рассчитаться с нами за тот контракт по карьерам, убили бы не только одного Авдюкова, убили бы нас обоих». Вот теперь их убили обоих. Между прочим, насколько я усекла из бесед в здешних полевых кулуарах, для прокурорских пока существует только одна версия, объединяющая убийство обоих компаньонов, — финансово-коммерческая деятельность «Стройинвеста».
— Может быть, и нам в свое время стоило плотнее заняться этой версией? — спросила Катя.
Марьяна молчала.
— Зачем его понесло в «Парус» вечером? — Катя огляделась. — Это ведь дорога ведет прямиком туда, больше никуда. Упирается в их причал на озере. Выходит, он ехал туда вместе со своим убийцей? Откуда? Из офиса? Или они где-то встретились? Получается, убийца — знакомый Усольского.
— У меня есть еще несколько дней, пока дело Авдюкова у меня в производстве, — сказала Марьяна. — За этот срок я бы хотела кое-что прояснить. Это вот, например, — она достала из кармана куртки клочок бумаги, на котором были записаны два телефона. Катя поняла, что это — сотовые номера.
— Во время осмотра в машине нашли его мобильник, — пояснила Марьяна. — Я вместе с экспертом сразу же проверила десять последних набранных номеров и последние поступившие вызовы. Последний поступивший вызов был вот с этого номера, — она показала Кате верхнюю запись. — А сам он постоянно набирал со своего телефона вот этот номер, второй. Я бы хотела установить, кому он так настойчиво названивал.
— А кто ему звонил последний, ты не хочешь узнать?
— Нас с тобой от этого дела отставили, Катя. Фиг ты теперь получишь для себя какую-то информацию у прокурорских, — Марьяна покачала головой. — О себе я вообще молчу. Посмотри на них. Какие они все жутко деловые, — она кивнула в сторону коллег. Это был впечатляющий десант — озабоченные, хмурые, энергичные мужчины. — Дело у меня отнимают. Ну что ж, ладно. Только кое-что пока при мне останется. Например, вот это, — она подчеркнула ногтем на клочке бумаге верхний телефон.
— Я не совсем понимаю, Марьяна, — Катя почувствовала, как сердце ее тревожно сжалось.
Читать Марьяне моралите о том, что она не права, не хотелось. Но и принимать эту ее позу отверженной, тоже было невмоготу. Катя внезапно подумала, что взгляд Марьяны на жизнь, на мужчин, на порученное ей дело, вообще на профессию следователя может иметь гораздо более необратимые последствии в будущем, чем это можно себе вообразить. Чем-то за все это предстояло расплачиваться.
Страшно было думать, что они уже начали расплачиваться — вот этим мертвым телом на носилках. Но слов осуждения и, самое главное, переубеждения сейчас у Кати не было. Шел пятый час утра. Глаза слипались, голова гудела, сердце было налито свинцом.
— Я не понимаю тебя, — нервно повторила Катя. — О чем ты?
— Вот о чем, гляди сюда, — Марьяна достала свою электронную записную книжку, сунула Кате телефон на ее экране. Это был тот же номер, что и на клочке бумаги.
— Знаешь, кто последним звонил Усольскому? — спросила она шепотом, словно боясь, что прокурорские могут подслушать. — Светлана Петровна Авдюкова. Это номер ее мобильника. Я записала его с ее слов вместе с номером ее домашнего телефона в «Радуге» еще тогда, на первом нашем допросе, когда она так неожиданно хлопнулась в обморок.
Это был очень длинный день. И очень бестолковый. Так всегда бывает, когда вам смертельно хочется спать, а вокруг ваших бедных, сонных, похожих на студень мозгов все так и кипит, так и льется через край, ударно высекая яркие искры запоздалого служебного рвения.
В Щеголевском ОВД все было брошено на «органиpацию скорейшего раскрытия». И все бегали точно ошпаренные кипятком, подстегиваемые грозными телефонными звонками из облпрокуратуры и министерства. В другое время Катя в качестве «собственного обозревателя» охотно бы понаблюдала за всем этим авралом, чтобы впоследствии где-нибудь в трескучей официозной статейке посвятить целый абзац «героике служебных будней» и «методике работы по горячим следам преступления», но, увы, сейчас ей было не до того.
В обеденный перерыв она забрала у Марьяны ключ от квартиры и дезертировала с переднего края боевых действий. Она самым постыдным образом проспала на ставшем уже ей привычным «напольном» ложе с зеркалом вместо изголовья до пяти часов вечера.
Проснулась со странным и даже приятным ощущением честно исполненного долга, приняла горячий душ, привела себя в порядок, тщательно накрасилась, причесалась и вернулась как ни в чем не бывало в Щеголевский отдел.
Первый, кто попался ей там навстречу, был начальник ОВД — толстенький и лысый, катился он смущенно-гневным колобком из мужского туалета, располагавшегося в конце коридора. Как правило, начальники такого уровня не посещают общие места пользования в учреждениях, имея свои, в комнатах отдыха, примыкающих к личным кабинетам. Но на этот раз начальника Щеголевского ОВД буквально выжили из собственных угодий — в его кабинете беспрерывно заседал оперативный штаб по раскрытию убийства. В комнате отдыха было битком набито прокурорских и министерских товарищей, и приходилось бегать по коридору далеко, отказывая себе в минимальном, интимном комфорте.
— Попрошу вас настоятельно — пока никаких комментариев прессе, — бросил начальник ОВД на ходу Кате. — Мне уже по поводу вас звонили, я понимаю — вы на работе, но и мы на работе тоже, поэтому пока никаких материалов и интервью с участниками расследования — все только через меня.
— Я все понимаю. Я пока только собираю материал по делу Авдюкова. Вы же сами разрешили, у вас с нашим отделом информации достигнута твердая договоренность, — вежливо сказала Катя. — Пока мне достаточно той информации, которую в рамках этой договоренности предоставляет мне следователь Киселева.
Начальник ОВД патетически воскликнул: «Уж эта мне Киселева!» — и поспешил мимо Кати к себе. Катя зашагала к следователям.
— Ну что, легче стало? — спросила ее Марьяна, когда они вновь свиделись после короткой разлуки. — Поспала?
— Поспала. Дико звучит, конечно, предательски, но ничего не поделаешь. Уж я такая. — Катя села на подоконник.
— А мы с Наташей, экспертом нашим, — помнишь ее, да? — гильзы ездили в прокуратуру осматривать. Пока они еще в экспертно-криминалистический центр не отправлены. — Марьяна достала из стола пудреницу, заглянула в зеркальце. — Фу, видок… Глаза, как у кролика-альбиноса… Ну кто полюбит нас такой? Никто кролика не полюбит… Везет тебе, Катька, ты днем спать можешь. А я ни за что днем не засну, если солнце светит. Ну и рожа у меня… Ты хоть порозовела малость, ожила, а я как вампир… Короче, гильзы те же, что и с места убийства Лосева. Это и без экспертизы увидеть можно.
— Значит, дело Лосева все-таки прокуратура соединит с нашими? — спросила Катя.
— Ха! Скоро сказка сказывается, разве ты не знаешь, как это бывает? — Марьяна с интересом разглядывала свои ногти, покрытые прозрачным лаком. — Тождество гильз исследованием еще не доказано. Мало ли что мы с Наташей там увидели! Кому это из них интересно. Заключение будет только через неделю, а то и позже. Тогда уж и зашевелятся, а к этому времени либо…
— А тебя даже на совещание не позвали, — обиделась Катя. — Да, странно все как-то… Ну, плевать. Есть из-за чего переживать. Чем ты меня еще удивишь, подружка?
— Тот телефон, второй, сотовый, по которому звонил Усольский, принадлежит Алине Авдюковой.
— Алине? — Катя вскинула голову. — Значит, он нюнил дочери, а ему позвонила мать? И что, по-твоему, это означает?
— Означает? — Марьяна вздохнула: — Да ничего пока не означает вроде бы. Так, одни гипотезы… Ты вот пока спала, я тут термос кофе выпила. Думала, между прочим, не в пример некоторым соням, серое вещество свое тратила. Знаешь, к какому выводу я пришла?
— К какому?
— Если мы с тобой в этом деле не выберем для себя точку опоры, мы так и пропадем в этой неразберихе, — Марьяна нарисовала рожицу на листе бумаги. — Вот я и прикидывала, на что нам сейчас, при таком повороте дела, следует опереться в первую очередь. Выбор у нас невелик. Кроме этих гильз девятого калибра — больше опереться не на что.
— Ты пытаешься нащупать подход к Долидзе?
— Нет, я пытаюсь представить себе нашего убийцу. И я не могу. Никак не могу, — Марьяна потерла лоб рукой. — Странно это все как-то. Что он за человек такой, а? Какой он? Ведь явно не трус. Решительный, бесстрашный. В «Парус» явился под видом сотрудника частно-детективного агентства. Лосева сумел подкупить. Ну, положим, это было нетрудно. Парниша был жаден до денег. Эту бутылку подменил. Даже сам выбор этой кислоты в роли яда… Думаешь, он не представлял себе последствий, если Авдюков глотнет это из бутылки? Представлял прекрасно, но Авдюкова не пожалел. Тот так орал от боли, что весь отель перебудил. А с Лосевым как он расправился? Фактически пристрелил его только за одну, самую первую попытку шантажа. И вот с Усольским не побоялся для начала в машине прокатиться. Да, бесстрашия этому убийце не занимать, жестокости тоже. Я все пытаюсь себе его представить — и… не получается у меня.
Ознакомительная версия.
