проблема албанцев сложнее. Албанцы могут очень мало отдать и хотят очень много получить, для удовлетворения албанцев придется территориально обобрать практически всех их соседей. Причем — не факт, что эти территориальные претензии будут последними — албанское население быстро растет и продолжает расселяться на новые территории.
И третий, самый неоднозначный путь — оказать давление на всех участников конфликта с целью восстановления государства Югославия, как единственный способ прекратить территориальное деление и многочисленные конфликты. Но увы, на это никто не пойдет.
А жаль.
26 мая 202… года. Босния и Герцеговина. Сараево, здание местной Скупщины
Президиум заседал в старом четырехэтажном здании, плохо охраняемом, рядом заседала и местная Скупщина. От этих заседаний толку было… впрочем — а где сейчас от властей толк? Власти ничего не решают, они где-то там тусуются, ездят туда — сюда, а решают в Брюсселе, в Вашингтоне никем не выбранные люди. Решают всякое, из-за чего люди живут все хуже и хуже, растут цены, нет работы — а местные власти все ездят туда, и своим достижением считают то, что открыли границы и теперь можно уехать туда и работать. А то, что при Тито работало — уже не работает давно и всем наплевать.
Так жизнь и идет.
Сегодня вечером — в местной скупщине было очередное тайное совещание, из которого впрочем, особой тайны не делали — многим в Сараево было известно об этих совещаниях, на которых мучительно пытались найти общий язык представители давно и капитально враждующих народов. В отличие от Белграда Сараево — большая деревня и нравы тут деревенские. Об этих встречах судачили в кафанах, в банях, на лавочках рядом с подъездом — и понятно, что у каждого был свой план спасения страны. У некоторых, правда, он заключался в ее разделении…
…
— А знаешь, я тебя понял, Адам. Я тебя, наконец-то понял…
Представитель Сербии в Президиуме — хлопнул в ладоши и на радостях подкурил очередную сигарету
— И что же ты понял? — спросил представитель мусульман. Он не курил и ему было явно неприятно, что серб курит одну за одной, но он ничем это не показывал. Сам он чашку за чашкой пил кофе.
— Я понял, для чего ты так хочешь вступить в ЕС и в НАТО. Я, наконец-то это понял.
— И для чего же?
— Ты хочешь, чтобы рано или поздно открыли границы и разрешили нашим свободно работать в ЕС.
— Хочу — подтвердил мусульманин — а что в этом такого? Наш народ всегда занимался отходничеством.
— А ты не подумал, кто останется здесь? А? Кто будет работать? Какой ты патриот, ты просто хочешь себе место в Европарламенте!
Мусульманин поморщился
— А ты хочешь, чтобы мы так и жили тут в грязи?
— Мы так живем, потому что вы начали войну!
— Ошибаешься. Хотя нет… ты прав. Только это вы начали войну. Здесь, в тысяча девятьсот четырнадцатом.
— Принцип хотел свободы!
— А он нас спросил, нам нужна его свобода? Может ты забыл, что после покушения был сербский погром?! Мы были частью одной из самых просвещенных империй мира! Здесь пустили трамвай, провели свет. Мы уже тогда могли бы стать полноправной частью Европы. А теперь — что? Что вы дали нам взамен? Коммуниста Тито?
— А ты что молчишь? — представитель Сербии накинулся на молчавшего доселе хорвата
— Слушаю тебя, Момчило. Ты говоришь столько, что хватило бы на нас троих.
— Ты же молчишь?!
— Я молчу, потому что думаю. Принцип был сто лет назад, история это конечно интересно — но с чем мы пойдем завтра к Верховному представителю? С рассказом о Гавриле Принципе? Как бы он не назначил всеобщие перевыборы…
— Да хоть десять раз! — огрызнулся серб
— Ну, я надеюсь, мы не столь безнадежны — сказал хорват — и все же, Момчило. Без правительства работать нельзя. А ты, Адам, десять раз подумай, кого ты в него предлагаешь. У одного брат воевал, у другого у самого руки в крови.
— Они герои!
— Нет, они убийцы — заключил хорват — и знаешь что, Адам. У нас тоже такие были. Нам сказали — если хотите в Евросоюз, забудьте про них. И мы забыли.
…
— Иногда во имя будущего нации надо предать свое прошлое…
…
— А ты, Момчило, тоже должен думать о другом. Не о могилах предков, а об университетах детей. Наше будущее в Европе…
И тут в коридоре загремели выстрелы…
…
— Не смотри на меня! Не смотри!
…
— Головы вниз… не поднимать головы! Лежать, с. а, лежать!!!
…
— Что ты на меня смотришь! Свинья, национальный предатель! С. а!
— Я не предатель…
— Заткнись! Заткнись! Заткнулись все!!!
…
Это снова происходило в Сараево.
Снова гремели выстрелы.
Босния и Герцеговина — пройдя через страшную междоусобную войну, в которой не было невиновных — согласно Дейтонским соглашениям была разделена на две части. Сорок девять процентов — Республика Сербская, пятьдесят один — федерация Боснии и Герцеговины и независимый округ Брчко, делящий сербские земли на две части. Это было меньше, чем хотела каждая из сторон конфликта — но это было хоть что-то. В республике учреждалась должность Верховного представителя, уникальная для современного мира, которую занимал поочередно какой-нибудь западный политик. Вместо должности главы государства — был учрежден коллективный президиум из трех человек — один серб, один бошняк, один хорват. В страну вводились миротворческие силы — но сохранялись и небольшие собственные.
Все это позволило остановить войну и наладить хоть худой, но мир. Однако, прошло двадцать лет, ужасы войны забылись, чувство унижения сохранилось. Наиболее активны были сербы — они на вполне демократических выборах избрали человека, который заблокировал работу Президиума и сорвал нормальный процесс управления государством.
Верховный представитель распустил Президиум и назначил новые выборы. На них был избран Момчило Петрик, относящийся к радикальным сербским силам. Но будучи избранным в президиум, он неожиданно для всех поменял свою позицию и призвал всех работать вместе ради будущего и так настрадавшейся страны.
Это ему не простили…
Республика Сербская. Баня Лука
Террористы сделали то, что никто не ожидал. Они нанесли удар не в Македонии — а в разделенной Боснии и Герцеговине. Умно, умно, надо сказать. Они поджигают регион со всех сторон, чтобы не было возможности заняться каким-то одним конфликтом, чтобы взорвалось сразу всё.
До Баня Луки, столицы Республики Сербской — мы летели вертолетами, дальше как я понял, вертолетами было нельзя, собирались поехать на машинах. Никто не был готов к происходящему. Не знали даже,
