Ознакомительная версия.
— Близко, — мужчина кивнул. — Почти угадали.
Мы вышли из почты, сели в коричневую «шестерку».
— Можете меня звать — Алик, или Алексей Алексеевич, — сказал мужчина, заводя машину. — Тут красивые окрестности, вы любите дикую природу? Конечно, любите, иначе что бы вам делать в пустыне? А? — И он повернулся ко мне, спокойно улыбаясь.
Потом протер носовым платком каплевидные стекла очков, снова водрузил очки на немного курносый нос.
Мы проехали мимо вокзала, свернули на незнакомую мне улицу.
— Куда мы едем? — спросил я, видя, что мы выезжаем из Коломыи.
— Я хочу вам показать один хороший санаторий, — сказал Алик. — На будущее… Там и отдохнуть можно, и подлечиться…
«Шестерка» выехала на трассу. Пристроилась за трейлером с польскими номерами.
Алексей Алексеевич пару раз высунулся налево, пытаясь обогнать трейлер, но не решился. Мы ехали вдоль соснового леса со скоростью не больше шестидесяти километров в час. Наверно, поэтому на лице у водителя появилась кислая мина.
Его внешность, его манера говорить, четко произнося каждое слово, каждую букву, отражали исключительную самоуверенность. Его лицо изначально выражало приветливость — даже без улыбки. Человек с таким лицом не мог не вызывать доверия.
— Извините, что так медленно едем, — он бросил на меня быстрый взгляд. — Обычно трасса не так загружена…
Минут через пятнадцать мы свернули в лес и поехали по совершенно пустой, гладкой, как лед, асфальтовой дорожке шириной всего в одну машину. Въехали в открытые ворота, свернули направо и остановились у деревянного коттеджа с крыльцом и широкой застекленной верандой. Перед тем как выйти из машины, Алексей Алексеевич потянулся рукой к заднему сиденью и взял оттуда элегантный кожаный портфель.
Поднявшись на крыльцо, он открыл ключом двери и оглянулся на меня.
* * *
Мы зашли на веранду. Открыли еще одни двери и оказались внутри просторной уютной комнаты с камином.
— Присаживайтесь, Николай Иванович. — Алексей Алексеевич сел за полированный стол и выдвинул стул рядом с собой. — Тут еще не топят… На улице, кажется, теплее, — сказал он потирая руки.
Я присел. Меня уже разбирало любопытство, хотелось узнать — ради чего надо было ехать в этот санаторий? Ясно, что не для того, чтобы передать мне привет от полковника Тараненко и сказать, что можно возвращаться в Киев. Тем более, что он как-то неопределенно среагировал на упоминание о полковнике.
Алексей Алексеевич тем временем раскрыл кожаный портфель, вытащил оттуда на стол большой конверт и выжидательно посмотрел на меня.
— Я думаю, вы догадываетесь, к какой службе я имею отношение, — проговорил он, мягко улыбаясь. — Меня попросили с вами поговорить коллеги из Киева. По поводу вашего путешествия. Перед разговором хочу сказать вам, что мы, как и вся страна, работаем теперь по новым правилам, а это значит, что мы больше не рассчитываем на бесплатную помощь энтузиастов. Если в Киеве решат, что ваша информация имеет ценность — вам заплатят.
Он раскрыл конверт, вытащил оттуда несколько больших фотографий. Разложил их передо мной на столе.
К своему удивлению, на одной из фотографий я увидел Петра, сидящего в кафе за столиком с двумя незнакомцами. Еще больше я удивился, когда на другой фотографии увидел себя, следящего за шахматной баталией в университетском сквере.
Я повернулся к Алексею Алексеевичу. Лицо мое, должно быть, выражало крайнюю степень недоумения.
— Извините, — сказал он. — Я только выполняю поручение коллег из Киева.
Меня не интересует, кого вы знаете на этих снимках. Это так, для того, чтобы освежить вашу память. Я вам покажу сейчас другие фотографии. Просмотрите их очень внимательно, пока я сделаю кофе.
Оставив на столе еще один большой конверт, вытащенный из портфеля, Алексей Алексеевич вышел из комнаты.
Оставшись один, я взял конверт и пересел на диван. Там было удобнее.
В конверте было десятка два фотографий. Сначала я просмотрел их бегло: какие-то группы людей на улице, за праздничным столом, на похоронах.
«Фотоснимки в моем ящике стола намного интереснее этих», — подумал я, начав уже внимательнее рассматривать те же фотографии.
На первом снимке я насчитал двадцать два лица, и ни одно из них не было мне знакомо. Мое любопытство угасало с каждой минутой. Меня привезли в этот санаторий только для того, чтобы дать понять, что им обо мне все известно, и показать какие-то фотографии с десятками незнакомых физиономий.
Следующие несколько снимков только укрепили мое разочарование, но потом настала очередь похоронных фотографий. На первой же мое внимание привлек худой парень, шедший посередине похоронной процессии. Он оглядывался, словно его только что окликнули. Лицо его мне показалось отдаленно знакомым. На другой фотографии с тех же похорон я обратил внимание на двух мужчин возрастом постарше. Уставившись на снимок, я пытался вспомнить, где я мог бы их видеть.
В комнату вернулся Алексей Алексеевич. Он поставил на стол поднос с кофейником и двумя маленькими чашечками.
— Ну как? — спросил он. Я неуверенно пожал плечами.
— Есть пара лиц, но я не помню, где их видел.
— Кофе готов, присаживайтесь, вместе посмотрим. Он налил кофе в чашечки, и сильный кофейный аромат заполнил воздух комнаты, — Колумбийский, — довольным голосом жизнелюба произнес Алексей Алексеевич.
— Я вам сахара не предложил. Принести?
— Нет, спасибо.
— Ну так кого вы там узнали?
Я показал ему парня и двух мужчин. Он взял эти две фотографии, а я стал смотреть оставшиеся. Там снова мелькнул худой парень. А у могилы, уже закрытой венками, еще одно лицо привлекло мое внимание. Это был военный в форме майора.
Выражение его лица показалось мне странным и в то же время знакомым. Он словно очень хотел улыбнуться и с трудом себя сдерживал. Его губы были напряжены, а глаза широко открыты. Смотрел он куда-то в сторону от могилы.
— Этот тоже, — показал я на военного. Алексей Алексеевич задумался. Отпил из чашечки кофе.
— Знаете, Николай Иванович, давайте вместе пройдемся по вашему путешествию.
— С самого начала? — с испугом спросил я.
— Да нет, я вам подскажу, с чего начать… Мы уже кое-что знаем. Начните с Красноводска.
Я начал рассказывать, на ходу вспоминая какие-то детали.
— Люди, — перебил меня Алексей Алексеевич. — Перечисляйте людей, которых там видели, и смотрите на эти фотографии. Так будет легче.
Я рассказал про казахов: и водителей, и двух коллег полковника Тараненко.
Потом про паром «Нефтяник». Вспомнив паром,я вдруг узнал парня с фотографий похорон — это был тот самый смуглый славянин, следивший за нами, с которым нам пришлось разбираться в поезде.
Я рассказал Алексею Алексеевичу про смуглого, про то, как он пытался избавиться от нас и как мы его потом самого выбросили.
— Вы его убили? — попытался уточнить Алексей Алексеевич.
— Не знаю, — признался я. — Он был контужен, без сознания. Мы его так и стовкнули. Про него потом спрашивали. Его кличка — Молдованин.
Алексей Алексеевич был, казалось, доволен. Он обвел ручкой лицо парня на фотографии, а на другой стороне снимка что-то написал.
Мы с ним говорили еще с полчаса. Вспомнил я и остальных троих — были они из той же цепочки событий. Двое участвовали в выгрузке оружия и загрузке в вагон наркотиков, а майор выгружал наркотики в железнодорожном тупике возле Батайска.
— Ну ладно, — сказал под конец Алексей Алексеевич. — Мы неплохо посидели.
Кстати, такой коттедж стоит всего двадцать долларов в день. С питанием. Это ведомственный санаторий… А эти ребята, — он кивнул на фотоснимки, — наши бывшие коллеги. На заработках…
Он замолчал. Поджал нижнюю губу. Лицо его погрустнело.
— А вам для меня ничего не передавали? — спросил я.
— В каком смысле? Деньги? Или что?
— Нет, меня интересует: я уже могу вернуться в Киев или нет?
— Не знаю, — сказал Алексей Алексеевич. — Мне ничего об этом не говорили.
Могу спросить. Я все равно буду завтра докладывать по нашему разговору.
— У меня, кстати, тоже есть интересные фотографии, — произнес я как можно более интригующе.
— Какие?
— В двух словах не сказать. Похоже на убийство человека, который за кем-то следил…
— Вы сами снимали?
— Нет, это старая пленка, семьдесят четвертого года.
Была в фотоаппарате, который я нашел в пустыне.
— Интересно, — он кивнул. — Снимки дадите посмотреть? Может, наш архивный отдел купит у вас пленку.
Мы договорились, что Алексей Алексеевич отвезет меня из санатория домой и подождет на улице, пока я вынесу ему старые фотографии.
Пока мы ехали, я пытался понять, почему в разговоре он ни разу не упомянул полковника и почему он, зная о моем путешествии так много, ничего не знал о причине моего пребывания в Коломые. Это было странно. Хотя я понимал, что это киевские коллеги просветили его относительно моего путешествия, но и они бы этого не знали без помощи полковника Тараненко! Тогда почему ни слова о нем?
Ознакомительная версия.
