Ознакомительная версия.
— Надо купить чемоданы, — сказала она. — Как-то неудобно с баулом…
Я кивнул.
Поезд опоздал в Киев на полчаса. Над вокзалом светило осеннее солнце. Под вагоном толпились встречающие и носильщики. Один из носильщиков бросился помогать, увидев, что я спускаюсь на платформу с двумя чемоданами в руках и рюкзаком на спине.
Сторговавшись, мы сгрузили вещи на его тележку и теперь шли с Гулей за ним к остановке такси. Тележка поскрипывала.
Вчерашний день, полный суеты, словно все еще продолжался. В рюкзаке лежал пирог с капустой, испеченный Ольгой Мыколаивной на скорую руку. «Прыйидэтэ до Петра, а там пусто, нэма шо йисты…» — говорила она, стоя с пирогом в руках над нами, пока мы набивали вещами купленные утром чемоданы. Она потом еще раз приходила и всякий раз с чем-то. Подарила Гуле вышитую украинскую сорочку.
Потом принесла банку варенья. Потом еще раз написала на бумажке киевские адрес и телефон Петра. «Цэ в иншый карман покладить, якщо одну адресу вкрадуть, по ций знайдетэ. Пэрэдастэ йому прывит, нэхай прыйижджае!»
Таксист содрал за пятиминутную поездку пять долларов, но у меня не было ни сил, ни желания с ним спорить.
Петр и Галя встретили нас радушно, как родственников. Я на минуту и сам вдруг почувствовал между нами это невидимое родство.
Они дали нам в распоряжение свою спальню. Туда мы снесли вещи, переоделись.
Потом, оставив Гулю в квартире Петра, я вышел на улицу. Купил телефонную карточку и позвонил Олегу Борисовичу.
— Николай Иванович, с приездом! — обрадованно произнес Олег Борисович. — Давайте в половине первого у могилы патриарха, под колокольней Софиевско-го собора.
— Хорошо.
— До встречи, — произнес Олег Борисович и положил трубку.
Я вернулся к Петру.
За окном светило солнце. До встречи с Олегом Борисовичем оставалось сорок минут. Снова оставив Гулю вместе с Галей, — Петр вышел куда-то по своим делам — я поехал на встречу.
Олег Борисович подъехал к могиле патриарха на темно-синем «БМВ». Не без труда он выбрался из машины, потом, наклонившись к открытой двери, сказал что-то шоферу и направился ко мне.
На нем был элегантный серый костюм, который каким-то таинственным образом не то чтобы скрывал грузную фигуру Олега Борисовича, а скорее переключал внимание на себя, на свой покрой. В левой руке он нес кожаный дипломат.
— Ну как доехали? — спросил он, кивнув в знак приветствия.
— Хорошо, спасибо.
— Пойдемте, присядем на солнышке, — он жестом показал на открытую дверь в монастырь-заповедник;
Мы уселись на свободной скамейке. Он положил дипломат на колени и скрестил руки на груди.
Я осмотрелся. На территории заповедника несколько молодых мамаш катали коляски с детьми. Через скамейку от нас сидела парочка пенсионеров. У входа в собор без дела стоял фотограф, обвешанный аппаратурой. Рядом с ним на треноге висел стенд с образцами фотографий.
— У вас пакет или сумка есть? — спросил Олег Борисович, обернувшись ко мне.
— Нет.
— Да? — удивился он. — А вы что, деньги в карманах понесете? Хотя вам, тут, конечно, недалеко.
— Деньги? — переспросил я.
— Ну да, я же сказал вам в Коломые. Олег Борисович смотрел на меня с улыбкой и, казалось, получал удовольствие от моего недоумения.
— Скажите, — снова заговорил он. — А кроме палатки, газеты и фотоаппарата вы там ничего не находили?
— Нет.
— Ну ладно, здесь, — он хлопнул ладонью по лежавшему на коленях дипломату, — десять тысяч долларов… Пять тысяч за фотоаппарат и пленку, три тысячи за то, что больше никто, кроме вас и вашей жены, не будет знать об этой пленке.
— А две тысячи? — спросил я озадаченно.
— А две тысячи — это часть другой суммы, аванс, так сказать… — Олег Борисович приоткрыл дипломат, наклонив голову, заглянул внутрь и снова прихлопнул его крышку.
— Вас, наверно, интересует, почему вы получаете так много денег?
Я кивнул.
Олег Борисович достал из внутреннего кармана пиджака конверт. В конверте лежали только три отпечатка той старой пленки, те самые, на которые первым обратил внимание покойный фотограф Витя.
— Вот это — Иван Роговой, — Олег Борисович придавил указательным пальцем на фотографии с сидевшим на песке пленником первого мужчину слева. — Сейчас — депутат Российской Думы, этот, он перевел палец на второго стоявшего. — Зампред акционерного общества «Саха-Алмаз-экспорт», третий — сейчас в руководстве КГБ Белоруссии… Тот, что справа, был директором Московского «Стройинвестбанка», два года назад пропал без вести.
— Там был еще один, — сказал я. — На других фотоснимках.
— Да, да, — кивнул Олег Борисович. — Про того пока ничего не известно.
— А это кто? — Я показал пальцем на связанного.
— Это мой брат, майор Науменко, — голос Олега Борисовича задрожал. — Когда-нибудь я расскажу подробнее, а сейчас мне пора.
— Майор Науменко? — переспросил я. — Но ведь его похоронили рядом с могилой дервиша! То есть, значит, это не его похоронили… Он здесь? — Я показал взглядом на фотографию с песчаной могилой.
— Нет, он там. Здесь, — Олег Борисович посмотрел на ту же фотографию, — никого нет. Могилку насыпали шутки ради. Баловались… А майора на шхуне доставили на Мангышлак. Остается узнать, что произошло там.
Я вдруг понял, что история, расказанная полковником Тараненко, не совпадает с историей, которую рассказывают эти снимки.
— Подождите, — сказал я Олегу Борисовичу. — Но если он шел туда, чтобы узнать что-то о материальных проявлениях духа, то зачем ему следить за шхуной?
Олег Борисович ответил на мой вопрос немым удрученным взглядом. Тяжело вздохнул.
— Нельзя смешивать духовные поиски с оперативной работой, — произнес он после минутной паузы. — Или одно, или другое. Или смерть…
Он раскрыл дипломат, вытащил оттуда коричневый бумажный пакет и передал мне.
— Не потеряйте, — сказал он, пытаясь улыбнуться. Мы шли к выходу из заповедника. Сейчас он сядет в темно-синий «БМВ» и уедет. А так хотелось бы задать ему еще пару вопросов. И, конечно, услышать ответы.
Я покосился на него. Он это заметил. Мы уже подходили к машине.
— А где сейчас полковник Тараненко? — спросил я негромко.
Олег Борисович, удивленный вопросом, приподнял брови.
— Думаю, что в Одессе, в санатории имени Чкалова, — сказал он. — Отдыхает… Ну всего доброго! Возьмите мою визитку. Если что — звоните!
— А когда я могу перебраться домой? — поинтересовался я.
— Завтра после обеда, — ответил он.
Проводив машину взглядом, я посмотрел на аккуратный прямоугольничек плотной бумаги. Прочитал: "НАУМЕНКО ОЛЕГ БОРИСОВИЧ, директор совместного украинско-казахского предприятия «КАРАКУМ лтд».
Озадаченный, я пошел напрямик через площадь к своему дому, помахивая в такт шагам коричневым бумажным пакетом. Постоял пару минут перед входом в парадное. Оставались сутки и я снова буду жить у себя дома.
На следующий день, собрав свои вещи и вежливо отказавшись от помощи Петра, мы поймали частника и за троячку доехали до Софиевской площади.
Внутри у меня все бурлило от радости. Я почему-то думал, что Гуля в этот момент испытывает за меня настоящую гордость.
Поднявшись на третий этаж, мы опустили вещи на пол. Я достал из карманчика рюкзака ключ, вставил его в замочную скважину и тут мое внимание отвлекла какая-то плакетка, привешенная слева от двери. Сделав шаг влево, я прочитал латунную вывеску и у меня отвисла челюсть.
Вывеска сообщала, что за этими железными дверьми находится "Склад детского питания благотворительного фонда «Корсар».
После нескольких минут оцепенения моя рука механически потянулась к звонку. Я нажал кнопку несколько раз. За дверью было тихо. Никто не спешил открыть вход в склад, ранее бывший моей квартирой.
Взгляд мой сполз на торчащий в замочной скважине ключ. Я даже не попробовал еще открыть дверь, хотя было бы глупо думать, что хозяева этого «склада» не поменяли бы дверной замок.
К моему удивению замок был тот же и он охотно поддался моему ключу. С опаской я открыл двери, сначала заглянул, потом шагнул внутрь, попросив Гулю обождать на площадке.
Внешне квартира была той же. Никаких очевидных изменений я не заметил. Все покрыто пылью.
Подумав, что вывеской меня пытались припугнуть те, кого я не пустил на настоящий склад, я успокоился. Прошло уже немало времени. Да и вывеску они вешали, думая, что я здесь, в Киеве. Потом, наверно, забыли. Я позвал Гулю внутрь. Занес вещи в прихожую. Еще раз зашел в комнату. И тут же зацепился взглядом за что-то непонятное. В единственной комнате моей маленькой квартиры появилась стандартная двухметровая дверь, ведущая, судя по всему, к соседям.
Озадаченный, подошел и остановился перед ней. Вспомнил, что за стенкой жил вышедший на пенсию адвокат, с которым я несколько раз сталкивался на лестничной площадке, но ни разу нормально не поговорил.
Ознакомительная версия.
