— Теперь, раз вы отыскали меня, нет никакого смысла задерживаться дольше. — Она задумчиво посмотрела на меня. — Но, поскольку я устроилась, почему бы не побыть здесь несколько дней? Вы, конечно, встречались с моим братцем?
— Встречался.
— В таком случае вы знаете, какое это барахло, — равнодушно пробормотала она. — Да и его жена тоже не подарок. Ей пришлось выйти за него из-за денег, и я бы не имела ничего против нее, если бы она не совала нос в мои дела. По каким-то идиотским соображениям она решила, будто ей необходимо спасти меня от самой себя. Я ей неустанно твержу, что это психоз, вот если бы пару раз она переспала с нашим дворецким, не исключено, она стала бы другой женщиной. Но она не прислушивается к моим советам… Или же мне просто не удалось уличить ее в этом…
— Я сегодня днем видел ее, она мне показалась очень милой особой, — сказал я.
— Вы слишком наивны, Эл, — холодно заявила Чарити. — Конечно, Джессика очень хитрая. Но, возможно, для того чтобы это понять, необходимо пожить с ней под одной крышей.
— За последнее время вы не встречались с Барнаби?
— Мы ни разу не виделись с того времени, когда я была восемнадцатилетней глупышкой, а папа выставил его из дома, — произнесла она весело. — Но иногда мне не хватает старины Барнаби. Конечно, случалось, когда он находился поблизости, жизнь становилась невыносимой, но зато никогда не бывало скучно.
— Почему «невыносимой»?
— Барнаби был весьма импульсивным малым, невыдержанным, как принято говорить… — Она усмехнулась. — У него имелись собственные представления о веселье. Один раз он назначил на полночь свидание одной из самых распущенных девиц в нашей округе в дальнем конце фамильного склепа, раздел ее там догола и запер внутри до утра. Он воображал, что это своеобразный бунт против условностей, а девица, кстати, не помешалась на протяжении первых двух недель после случившегося, как он предполагал.
— В семейном склепе?
— Неужели вы его не видели? — Она явно удивилась. — В сотне футов от дома. Дедушка Самнер соорудил его, поскольку его страшила мысль, что его повезут после смерти на погребальном катафалке через всю долину и превратят похороны в публичное празднество. Бабушка тоже, конечно, покоится там. И мама с папой. Но склеп выстроен слишком большим, так что внутри еще сколько угодно свободного места.
— Что еще делал Барнаби?
— Потребовалось бы недели две, чтобы обо всем рассказать, обо всех его выходках. Хорошо помню, как он привез в дом повара-китайца с судна в Сан-Франциско. Барнаби нарядил его в роскошные одежды, каких я до этого не видела даже на картинках, и представил его семье как свергнутого императора какой-то китайской провинции, его императорское величество Са Ятсен.
Самнеры, никогда не были особенно сильны ни в политике, ни в географии, а старик в его одеянии выглядел весьма внушительно. Барнаби объяснил, что император обязан соблюдать обычаи своего двора, так что вся наша семья тоже должна соблюдать их вместе с ним, в противном случае он будет смертельно оскорблен.
Чарити залилась веселым смехом.
— Целых две недели мы ели суп из импортных консервов из акульей кожи и соленый миндаль на завтрак. Нам приходилось пятясь выходить из комнаты, потому что к императору нельзя поворачиваться спиной, как объяснил Барнаби. Каждый вечер отец и Криспин садились за карточный стол, китайцы славятся своим умением играть в карты, по словам того же Барнаби, и повар заработал целое состояние. Каждый раз, когда они уличали его в плутовстве, Барнаби спешил объяснить, что такова привилегия императора.
Он мог бы остаться в доме навсегда, но однажды вечером он напился до потери сознания и ворвался в спальню отца около четырех часов утра, размахивая кухонным ножом и именуя отца «капитаном». Пока несчастный папочка сидел неподвижно с приставленным к горлу ножом, император повествовал о том, как его состояние вернется к нему через десять поколений. Потом внезапно переменил пластинку и почтительно осведомился, что он должен приготовить «капитану» на завтрак.
— Если ваш отец после этого не вышвырнул Барнаби из дома, значит, он должен был выкинуть что-нибудь еще почище, чтобы в конце концов оказаться лишенным наследства! Что же он такого натворил?
Ее лицо опять стало непроницаемым.
— Знаете, прошло столько лет после того, как это случилось, что я начисто все позабыла.
Скотч мне здорово помог. Я вскочил с места без всякого труда. Чарити с любопытством наблюдала за мной.
— Я не стану говорить, будто все было замечательно, — подмигнул я ей. — Но скотч был хорош, а ваше тело потрясающе.
— Вы уже уходите, Эл? — Она нахмурилась. — Зачем? До ночи еще далеко.
Я взглянул на часы.
— Начало восьмого, а я постарел на двадцать лет после того, как переступил порог этого номера, не забывайте! Так что я намерен вернуться к себе домой, принять горячую ванну и лечь в постель.
Она медленно поднялась на ноги.
— Мне очень жаль, что вы должны идти, Эл, но я понимаю.
Когда мы подошли к двери, она положила мне руки на плечи, так что я был вынужден повернуться к ней.
На несколько секунд ее тело тесно прижалось к моему, бедра у нее призывно шевелились.
— Крайне сожалею, что вам надо уходить, — вкрадчиво повторила она, голос звучал еще глуше и обольстительней. — Мы бы получили огромное удовольствие, детка. Возможно, я бы даже станцевала один… особенный… танец. — Она посмотрела мне в лицо из-под полуприкрытых век. — Одно время я брала уроки в Сан-Франциско у настоящей египтянки, исполнительницы танца живота. Это не тот танец, который разрешают демонстрировать в нашей стране. Даже в самых крутых кабаках.
— У меня останавливается дыхание, когда я слушаю вас, Чарити-беби, — довольно сухо произнес я.
Ритмическое покачивание ее бедер, плотно прижатых к моим ногам, ускорилось.
— Приходи в другой раз, — зашептала она, — и я гарантирую тебе нечто большее, нежели учащенное дыхание.
Она на мгновение впилась в мою нижнюю губу, как будто это была маслина в мартини, затем внезапно отошла.
— Только не проговорись этой кислятине Криспину, что ты меня нашел, — сказала она ровным голосом. — А то он явится сюда со своими дурацкими обвинениями и утащит меня назад на свою проклятую плантацию, а я к этому еще не вполне готова.
— Даже если бы он был привязан к бомбе с часовым механизмом, я бы не уделил ему ни одной минуты! — совершенно искренне воскликнул я, массируя мою основательно распухшую нижнюю губу. — Им бы следовало окрестить вас вовсе не милосердной Чарити, а Агрессором.
Продолжительная горячая ванна и крепкий ночной сон оказали благотворное действие на мой организм, не избалованный таким внимательным отношением. Я проснулся, чувствуя себя бодрым и здоровым, и ужаснулся, увидев, что было только шесть утра. Плотно позавтракав впервые, насколько я мог припомнить, за последние дни, мне настолько осточертело сидеть в кресле и перечитывать по второму разу утреннюю газету, что я появился в офисе в пять минут десятого.
У Аннабел Джексон, секретарши шерифа, от удивления открылся рот, когда она увидела меня в офисе.
— Эл Уилер? Вы не заболели? — Это предположение ее настолько потрясло, что сразу же стал заметен ее южный певучий акцент, которого она стеснялась и поэтому особенно придирчиво следила за своей речью. — Или, может быть, вы-ы разгуливаете по но-о-ча-ам, бедняжка?
— Ерунда! — бодро заговорил я. — Я просто чувствую прилив энергии, только и всего.
— Прилив энергии, вы-ы? — Она горестно покачала головой. — Теперь я знаю, что случилось: вы чокнулись…
— Да я полон энергии и желания трудиться, чувствую необычайный прилив сил! — произнес я сердечно и в доказательство ласково хлопнул ее по тому месту, где сильнее всего была натянута ее узкая юбка.
Она поспешно попятилась за стол, настороженно наблюдая за мной.
— Если вы так настроены в девять утра, — пробормотала она едва слышно, — я позабочусь о том, чтобы находиться подальше от вас в пять вечера.
— У вас нет оснований чего-либо бояться, — заявил я, ободряюще улыбаясь ей, — просто я высоко ценю красивых сексуальных блондинок.
Она торопливо метнулась в угол к своему столу и схватила тяжелую стальную линейку.
— Попробуйте только шагнуть в моем направлении, Эл Уилер, — предупредила она, — и я тут же огрею вас линейкой между глаз.
— Договорились. — Я беспомощно пожал плечами. — Коли меня упорно не желают здесь понять, я пойду потолкую с шерифом.
— Нет, — огорченно заявила она, — он появится лишь после одиннадцати — ему пришлось уехать на встречу с какими-то городскими заправилами.
— Ну что же, тогда я пройду в его кабинет, представлю себе, что я окружной шериф, и стану изучать дело об исчезнувшем трупе, — сказал я.
