Татьяна Светлова - Место смерти изменить нельзя

— Пьер не виноват, — повторила она с напором. Маргерит с жалостливым сомнением подняла брови.

— Я это знаю, — с вызовом добавила Соня. Рука Мишель, поглаживающая Сонино плечо, замерла. Ее муж заинтересованно устремил на Соню свои ярко-синие глаза, Этьен оторвал глаза от книжки и уставился на нее удивленно, Жерар недоверчиво махнул своими пушистыми, загнутыми кверху ресницами…

— В саду, тогда, ночью, помните? Это был не он! Мне кажется… — Соня сделала значительную паузу. — Мне кажется, что я узнала этого человека… Он был ниже Пьера… И нос! Нос не такой, — она немного замялась, не желая сказать «длинный», — не такой, как у Пьера… Я будто вижу его лицо…

— И кто это? — нетерпеливо спросил Мишель. Соня изо всех сил пыталась придать вескости своему голосу:

— Это не Пьер.

Раздался чей-то скептический выдох.

— То есть ты не знаешь, — сухо подытожила Маргерит.

— Ну зачем вы, в самом деле, так, — зашумел приятный баритон Мишеля. — Вы видите, Соня и без того не в себе. Немного такта, мадам аристократка, или в вашей среде не принято учить хорошим манерам?

Маргерит зло глянула на него. Мишель все еще обнимала Соню. Жерар подошел к своему сыну и стал отрешенно разглядывать журнал, лежавший на коленях у молодого человека.

Соня высвободилась из объятий Мишель.

— Я этого человека узнаю, — она вызывающе посмотрела на Маргерит. — Стоит мне закрыть глаза — я вижу это лицо! Оно начинает расплываться, но я его удерживаю в своем воображении, вглядываюсь… — Она обвела глазами своих гостей, задерживаясь на каждом лице взглядом требовательным и многозначительным. — Еще немного — и я его узнаю! Я его уже почти узнала.

И Соня повернулась спиной к своим гостям, едва сдерживая слезы.

Мишель пошепталась со своим мужем и обратилась к остальным вполголоса:

— Сами видите… Ей надо отдохнуть… Вы же понимаете… Да-да, мы побудем с ней… Ей надо принять снотворное… Нервы, конечно… В такой ситуации…

Гости потянулись к выходу. Соня слабо кивнула на прощание всем сразу, никого не поцеловав и не пожав рук, как это делалось обычно. Закрыв за ними дверь, Мишель взялась наводить порядок в гостиной. Ее муж терпеливо ждал, перелистывая журналы в кресле.

— Оставь, Мишель, оставь все! Завтра придет бонна и все уберет, — сказала Соня, глотая слезы. Ее била Дрожь.

— Хорошо-хорошо, все оставлю, не волнуйся, моя Дорогая. Пойдем, я тебе помогу.

Соня позволила Мишель отвести себя в спальню, послушно умылась, выпила снотворное и улеглась в постель.

Засыпая, она думала о том, что лучше бы не просыпаться.

В крайнем случае, открыв глаза, увидеть Максима.

Или Пьера. Да, Пьера. Никого, кроме него.

— По-моему, Соня расстроилась, что я не приеду. — Реми положил трубку телефона на место. — О вас, Максим, я намеренно не стал ничего говорить, не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что вы со мной…

— Почему вы не захотели ехать к Соне, я не понимаю? — несколько раздраженно спросил Максим.

— Рано еще.

— В одиннадцатом часу вечера?

— Рано в том смысле, что встречаться с ними со всеми пока преждевременно. Вы, кажется, забыли, что мы с вами только что обнаружили и машину, и следы крови в ней… И с чем, по-вашему, мы должны были туда идти?

Делать светский вид и вести пустые разговоры? У меня лично на это времени нет, мне еще многое обдумать надо. Или прийти и выложить при всех, что мы подозреваем Маргерит? Но, мой дорогой Максим, надо сначала провести анализы, надо иметь доказательства! Это, конечно, кровь, но… А вдруг она просто перевозила сумку с мясом, которое протекло? Нет, мне там делать нечего. Идите, если хотите, вы ведь можете позвонить Соне сами по себе… Только никому ничего не говорите о наших находках. А я выпью где-нибудь кофе и попробую провести некоторые анализы у себя. В любом случае окончательные выводы можно будет делать только после экспертиз криминальной лаборатории…

— Вы правы, — сказал Максим. — Я с вами, можно?

— Да, конечно. Мы можем выпить кофе у меня. Только насчет съестного я не уверен.

Максим уже достаточно хорошо знал Реми, чтобы не задумываясь предложить ему:

— Давайте так: вы едете делать анализы к себе, а я еду к себе…

В глазах детектива появилось разочарование.

— …где за это время попытаюсь восстановить в правах утраченное во Франции понятие ужина… Реми стал расплываться, довольный.

— …и вы подъедете ко мне, когда закончите'. Идет?

…Соне снился поцелуй. Тот долгий и тот единственный, который был у них с Максимом. Поцелуй бесконечный и бесконечно нежный, наполняющий все ее тело и все ее сознание так, что все остальное, все то, что было непоцелуй и не-Максим, уплывало, отступало, таяло и опадало вокруг нее, меркли звуки, образы и свет, и она погружалась в ночь, долгую и нежную, как их поцелуй.

…Но растворилась тихо дверь, восстановились в правах звуки и образы, и это был звук голоса Пьера и образ Пьера; он смотрел на нее с жгучим укором и говорил что-то жесткое и хлесткое; но он был не прав и он не имел права! Соня хотела ему возразить, она пыталась ему это объяснить, но ее рот был запечатан поцелуем, и она не смогла ничего сказать, ничего, только смотрела отчаянными глазами, как закрывалась за Пьером дверь…

"Я сплю, — мелькнуло в ее сознании, затуманенном снотворным. — Это сон.

Слава богу…"

В ожидании детектива Максим налил себе водки, "Она еще не легла, — думал он, — еще, может быть, гости не разошлись… Мне следовало бы ей позвонить. Еще не поздно позвонить. То есть уже поздно, но она вряд ли спит…

Это неприлично, но мы же не чужие… Я знаю, она меня ждала. Ей плохо… Я ей нужен…". Он добавил себе водки и снова уселся перед телефоном, колеблясь.

«Она ждет моего звонка, я знаю, я ей нужен!» — выиграл Максим борьбу с самим собой и набрал Сонин номер.

Телефон довольно долго не отвечал. Наконец в трубке раздался сонный и ленивый, хрипловатый голос:

«Алло?»

— Соня, это ты?

— Да, я… — врастяжку произнесла Соня.

— Это Максим…

— Я слышу.

— Как ты? — Максим растерялся. Он рассчитывал на другой прием. — Устала.

— Может… Может, мне приехать?

— Я сплю… Я снотворное выпила… ты извини… так хочется спать… — Соня зевнула в трубку.

— Да, конечно, — поспешно и холодно ответил Максим.

— Как-нибудь в другой раз, — пробормотала Соня и повесила трубку.

Максим налил себе еще водки.

…Соне снилось, что звонил телефон. По-змеиному извиваясь, звонок вползал в ее сон и вился, обвивался вокруг нее, как объятия Максима… Она было хотела уже потянуться к телефону, но Максим не пускал ее. Наконец кто-то снял трубку, и телефон перестал трезвонить. «А-а, это Пьер», — подумала она и обрадовалась, что он вернулся.

«алло?» сказал Пьер почему-то ее, Сониным, голосом. «Да, это я… Я слышу… Я сплю…» — отвечал ее собственный голос.

Она действительно спала и ничему не удивлялась.

Во втором часу ночи Максим понял, что он уже не хочет ни кофе, ни незатейливого ужина собственного изготовления, сиротливо стоявшего на столе в ожидании Реми. Единственное, чего он хотел, — это лечь спать. Не выдержав, он набрал номер Реми, но телефон не ответил. Максим взял один из бутербродов и сделал себе чашку растворимого кофе — для приготовления настоящего кофе он поджидал детектива.

Сонливую тишину взбудоражил телефонный звонок.

— Я из машины звоню. Я еду к вам, ничего, не поздно?

Ну раз из машины, раз уж едет… Тогда, конечно, не поздно.

Через пятнадцать минут Максим услышал звук раскрывающихся дверей лифта.

Реми, необычайно серьезный, вошел в квартиру без лишних приветствий и направился прямо к столу на кухне. Затем вернулся в прихожую, снял куртку, после чего уже устроился за столом окончательно. Максим наблюдал за ним, не приставая с вопросами.

— Это мне? — спросил Реми, указывая на тарелку.

— Да. — Максиму уже есть не хотелось. — И за вами приготовление кофе.

Детектив кивнул с набитым ртом. Максим ждал. Но Реми, казалось, был полностью погружен в свои мысли и в поедание бутерброда. Наконец он встал, еще дожевывая, наполнил кофеварку и повернулся к Максиму.

— Хоть убейте меня, а вот не могу поверить, что это она.

— Неплохо для первой фразы, — кивнул Максим. — И, что хорошо, понятно очень.

Реми посмотрел на него озабоченно.

— Она богата и респектабельна…

— Маргерит? Реми вздохнул.

— Маргерит… Машина-то — та самая. Насколько позволяют судить мои исследования — она. Все сходится — и грязь, и кровь…

— Это ее машина, на ваш взгляд?

— Не знаю. Придется подождать утра, будем все это выяснять с полицией.

Я предполагаю, что это старая машина ее покойного мужа… Посмотрим, что покажет их экспертиза, но хотелось бы мне понять, что происходит! Ну не может быть, чтобы это была Маргерит!

— Почему?

— Она богата, респектабельна…