Татьяна Светлова - Место смерти изменить нельзя

Он ее понес, придерживая одеяло, которое ухватил с постели вместе с ней. Его плечо больно давило Соне в живот. Они сошли по лестнице вниз, потом в гараж, высчитывала ничего не видящая Соня, затем она услышала, как щелкнул замок дверцы, и она оказалась лежащей на заднем сиденье машины. Ее собственной машины — она узнала ее по смешанному запаху дорогой кожи и своих духов. Заурчал мотор, прошелестела гаражная дверь, и машина тронулась.

Они ехали долго. Очень долго, бесконечно долго. Соня не знала, куда.

Она не знала, кто был за рулем и зачем он везет ее куда-то. Она не могла ничего спросить своим заклеенным ртом, а на ее мычания человек просто не обращал внимания. Ей было страшно, ей хотелось плакать, но она не смела; ей хотелось спать, снотворное еще действовало на ее мозг, но она сопротивлялась. Ее сознание лихорадочно искало выход: можно было бы, например, даже со связанными руками открыть дверь и вывалиться из машины на ходу… Но только что дальше? Ни убежать, ни даже встать, просто подняться с земли она не сможет, связанная по рукам и по ногам, с невидящими глазами… Он остановится, выйдет из машины, запихнет ее на сиденье. Смысла нет.

Или вот так: попытаться сесть, на ощупь закинуть свои связанные руки ему на шею и придушить его.

Да! Вот так надо сделать!

Соня оперлась локтем на сиденье, прислушалась, затем резко села и рванулась туда, где по ее расчетам, должна была находиться голова ее похитителя.

Ее удар пришелся на его плечо, твердое, крепкое мужское плечо, и она больно ушибла об него свои руки. Человек одной рукой — второй он, видимо, держал руль — сграбастал ее кулачки и резко откинул их назад так, что Соня опрокинулась навзничь. Раздался легкий смешок. Совсем легкий, но он показался Соне знакомым… Несильно ударившись головой о мягкую спинку заднего сиденья, Соня тихо сползла, легла, сдерживая сухое, оскорбленное рыдание, рыдание страха и унижения, в котором не было слез, — оказалось, что даже плакать невозможно, когда глаза туго стянуты повязкой. От этого открытия она почувствовала себя еще более униженной и несчастной. Она тихо лежала, и ее мысли застыли, сам ее мозг застыл, и она больше не задавала себе никаких вопросов, а просто ждала, что будет дальше. Даже, засыпая, ждала, и ей казалось, что она не спит…

Когда Соня проснулась, машина уже стояла. Она было подумала, что ей снится дурной сон, но очень быстро вспомнила все, что с ней произошло. Она подивилась, что в подобной ситуации смогла заснуть, пусть даже и под действием снотворного… Еще удивительнее было то, что страха не было. Вернее, страх был, конечно, был, и немалый, и все же меньше, чем она могла бы предполагать; меньше, чем леденящий ужас, с которым она обнаружила могилу своего отца в собственном саду.

Клацнула дверца. Человек вышел из машины. Щелкнула зажигалка, и через минуту до нее долетел запах сигаретного дыма. Соне тоже отчаянно захотелось курить. Но она была лишена даже возможности попросить сигарету… Соня слабо потянула ноздрями воздух, пытаясь определить, кто мог курить такие сигареты, но не смогла. Из ее знакомых вроде бы никто не курил, кроме Маргерит и Максима. И ее самой, разумеется.

Минут десять протекли в полнейшей тишине. Соня начала снова немного забываться, скользя между сном и реальностью… Она вздрогнула, когда открылась задняя дверца. Человек взял ее за ноги и потащил, как свер-1 ток. Затем перехватил ее тело, и она снова оказалась у него на плече, безгласная и беспомощная. Одеяло легло на нее сверху, свесившись с ее головы вниз. Какое-то время он молча шагал, и его плечо отдавало при каждом шаге ей в ребра. Тишина вокруг стояла абсолютная, воздух был свеж и холоден, и было очевидно, что они не в городе. Должно быть, вокруг стояла ночь, но Соня полностью потеряла представление о времени и уже ни в чем не была уверена.

Наконец человек остановился. Бережно положил ее на землю. Даже сквозь одеяло земля была холодной, к тому же ее босые ноги уперлись в отвратительно-мокрую траву, но ей это было безразлично. Она прислушивалась к тому, что делал человек.

Какое-то время не происходило ничего. Затем она услышала легкое движение, шум мелких камешков, осыпающихся вниз, словно он куда-то спрыгнул.

Затем ее тело на одеяле подтащили еще пару-тройку метров и осторожно сдернули вниз. Она съехала и снова оказалась на руках у человека. Он подержал ее еще с мгновенье и усадил на что-то твердое и холодное, заботливо подстелив под ней одеяло. Ее связанные ноги не доставали до пола.

Опять все затихло. Соня не понимала, тут ли ее похититель или она одна.

Но она была не одна: на ее плечи опустились руки. Соня отклонилась. И снова услышала легкий, едва различимый смешок, который показался ей знакомым.

Он дотронулся до нее. Соня опять дернулась. Выдержав паузу, он снова коснулся. Соня поняла, что это игра, которой ее похититель явно наслаждался. И все же она отклонилась, зная, что это бессмысленно… Он снова дотронулся.

Эта игра продолжалась какое-то время, пока ему не надоело. Тогда он поднял двумя руками ее голову и стал ее целовать в подбородок и шею. Шерстяная ткань маски неприятно терлась об ее кожу.

Соня ударила его в живот связанными руками. Челoвек отстранился, затем схватил ее руки, быстро их развязал и еще быстрее завел их ей за спину, снова завязав крепким узлом. И сразу же впился в ее тело. Его руки начали заворачивать ее рубашку.

Соня согнула колени и изо всех сил оттолкнула ногами мужчину. Кажется, удачно, потому что она услыхала звук отлетевшего тела, стукнувшегося обо что-то. Однако не настолько сильно, так как он встал и даже похлопал себя по брюкам, отряхиваясь. Затем наступила тишина. Казалось, он стоит в отдалении от нее, размышляя. Несколько безмолвных мгновений протекли, прежде чем он снова подошел к ней. И стал развязывать ей глаза.

Тьма обступила ее, кромешная тьма. Было черно, чернее не бывает, и тихо, не бывает тише… С жужжанием всхлипнул огонек зажигалки. Соня зажмурилась от неожиданно яркого пламени. Осторожно приоткрыв глаза, она разглядела мужскую руку, державшую зажигалку. Кроме руки, ничего не было видно — тьма, чернота, пропасть. Щурясь, Соня, как загипнотизированная, смотрела на огонек, который двинулся куда-то в сторону от нее. Высветился дощатый стол, на котором она сидела, подсвечник, стоящий на другом краю стола… Огонек приблизился к фитилю свечки. Свеча загорелась, залив неярким дергающимся светом место. Это был какой-то подвал с полуосыпавшимися стенами…

— Что, больше не хочешь меня? — раздался знакомый голос. — А ведь только что ты была готова мне отдаться! Правда ведь?

Соня перевела взгляд. Глаза в прорезях смотрели на нее с издевкой.

Карие глаза. Знакомые глаза.

Человек занес руку над своей головой, и черная маска поползла вверх…

— Поехали! — скомандовал Реми. — Я предпочитаю прослыть бестактным дураком, чем оказаться в дураках.

Снова ночные парижские пригороды поразили Максима своей пустотой, чистотой и тишиной.

Сонин дом был безмолвен и темен, как, впрочем, и все дома вокруг.

Ворота, двери, ставни были закрыты, оберегая сон и покой хозяйки. Перед кнопкой звонка Реми на мгновение засомневался. Он потоптался, поглядел на Максима, тоже неуверенно-смущенного мыслью, что эта сонная тишина вдруг будет нарушена их нахальным звонком… И решительно вдавил палец в кнопочку.

В глубине дома разлилась трель. Мужчины вслушивались в то, что происходило внутри дома, — тщательно и тщетно. Там не происходило ничего. Ничто не изменилось, не скрипнула дверь, не раздались шаги по лестнице, не раскрылись ставни… Реми снова нажал и держал палец на кнопочке на этот раз долго-долго… Когда трезвон утих, они опять прислушались. Но все было по-прежнему.

— Если Соня действительно приняла снотворное… — произнес Максим.

Реми, не ответив, занес ногу на перекладину ворот и через несколько секунд уже был во дворе. Максим, оглянувшись, последовал за ним.

Сладив с дверью, они ступили в тихий дом.

— Вы знаете, где Сонина комната? — прошептал Реми.

— Наверху, — ответил Максим. — Я вас проведу.

Едва дыша, стараясь не скрипнуть, мужчины поднялись наверх. Дверь в Сонину комнату была распахнута настежь.

Реми ворвался в комнату в два скачка, хватаясь за пистолет. Он нашарил у входа выключатель, и комната озарилась мягким розоватым светом.

Там никого не было.

Кровать была пуста и до такой степени странно пуста, что Реми даже не сразу понял, что там отсутствовала не только Соня. Там еще отсутствовало одеяло.

— Господи, — прошептал Максим, — где же Соня? Что это значит?

Детектив вместо ответа направился к изголовью кровати и указал на что-то Максиму. Максим вгляделся. Между резными деревянными колонками, украшавшими изголовье, свисал обрезок веревки.

Они спустились бегом, перепрыгивая через ступени. Максим было направился к выходу, но Реми крикнул ему откуда-то сбоку: