Татьяна Светлова - Место смерти изменить нельзя

Он прижал свои, еще влажные от Сони, пальцы к лицу, с шумом вдохнув ее запах, и со стоном облизал их.

— Жемчужинка моя, — зашептал он, утыкаясь в ее тело лицом и покрывая его поцелуями, — жемчужинка моя драгоценная! Зачем ты так со мной… Ты же знаешь, что я люблю тебя; знаешь, что ж ты меня мучаешь… — Он поднял на нее свое лицо. На глазах у него стояли слезы. — Ведь это для тебя я это сделал, для тебя… Ты прости меня, ладно? Прости. Я не хотел сделать плохо, я не хотел сделать тебе больно… Мне эти драгоценности понадобились, чтобы заполучить тебя, чтобы купить тебя… Я хотел новую жизнь начать, с тобой…

Соня ничего не понимала из этого бреда. Она и не слушала. Зажмурив глаза, она из последних сил сопротивлялась неуместным, безумным, животным волнам страсти, смешанной с отвращением и ненавистью к этому юнцу.

— Мое сокровище… — он слизывал с ее тела свои слезы, возбужденно подрагивая, целовал и гладил ее, ощущая содрогания Сониного тела под своими руками. — Если бы ты сразу мне дала понять… Если бы ты сделала знак… Ничего бы этого не было… Мы бы с тобой нашли другой способ… Другое решение… Я бы для тебя все сделал, все, я бы тебя на руках носил, девочка моя…

Соне казалось, что она теряет сознание. Ее мысли путались, ее тело жило отдельной от нее, чуждой ей жизнью, против ее воли отвечая на ласки насильника.

Этьен дрожал от слез и от возбуждения. Он навис над ней, глядя мокрыми, черными, преданными и безумными глазами ей в лицо.

— Прости меня, прости, — прошептал он и сорвал пластырь с ее губ, тут же впившись в них своими. Соня почувствовала вкус крови во рту от содранной с пластырем кожи. Она застонала.

Этьен понял этот стон по-своему. Он оторвался от ее рта, его руки на мгновение остановились, затем покинули ее тело, и она услышала звук расстегиваемой «молнии». Соня приподняла голову.

Нет, звук ее не обманул: Этьен расстегивал джинсы. Соня уронила голову на дощатый стол.

— Не надо, Этьен, — хрипло сказала она, удивляясь звуку собственного голоса, столь давно ею не слышанного. — Одумайся! Ты потом об этом пожалеешь.

Тебе будет стыдно смотреть мне в глаза. — Она постаралась придать своему голосу строгость.

Этьен посмотрел на нее изумленно. Распрямился. Отодвинулся на шаг.

— Тебе в глаза? — произнес он не сразу. — Нет, Сонечка, — покачал он Горестно головой. — Ты ничего не поняла. Мне не будет стыдно смотреть в твои глаза.

Он пошарил у себя в ширинке и снова придвинулся к Соне.

— Потому что я убью тебя.

…В машине Максим слушал, как Реми диктовал полиции направление следования, приметы, номер машины и прочую информацию.

— Вы как думаете… — заговорил он, когда Реми выключил телефон. — Он опасен? Для Сони, я имею в виду…

Детектив прибавил скорость.

— Боюсь, что да. — Реми повернул руль машины так, что Максим решил, что сейчас уж они точно перевернутся. Он умолк, придерживаясь за ручку дверцы.

Только бы успеть, только бы успеть…

За окном мелькали силуэты высотных домов, освещенных рекламой, дорожные указатели, фары встречных машин, которых оказалось немало в этот поздний час на кольцевой дороге, опоясывающей Париж.

— Я полный идиот!, — нарушил Максим тишину.

— Удивительная наблюдательность. Должно быть, режиссерская.

Максиму было не до шуток.

— Я должен был сразу же догадаться, кому Маргерит давала свою старую машину! Я же заметил, что она неравнодушна к этому негодяю!

Реми покосился на него.

— Да уж чего там… Я тоже хорош. Все выстроил, все сходилось в одном действующем лице! Я много раз думал, что не только голоса по телефону, не только «женщина», которая приходила ночью и была за рулем машины, но и «араб», пытавшийся выкрасть столик, — все это переодевания, все это актерство одного и того же человека. Это преступление актера, я это чувствовал, и я его искал… И нашел-таки актера! Хоть и студента — но какой многообещающий талант! Он превосходно сыграл эти роли… Но еще лучше он сыграл роль застенчивого и прилежного юноши с прекрасными манерами… Задумчивого любителя книжек… Как теперь все кажется просто! Кто, как не Этьен, мог взять просмотреть брошенную где-нибудь на диване книгу, которую Арно принес с собой к Соне! Наткнулся на это место о драгоценностях, спрятал книжечку подальше…

И юное мечтательное дарование выносило в недрах своего воспаленного воображения криминальную пьесу, распределило в ней роли, воплотило ее… И как!

Какие мизансцены, какая изощренная фантазия, браво…

— Надеюсь, что мы успеем к развязке, — мрачно откликнулся Максим, глянув на спидометр. Они ехали под двести при разрешенных ста тридцати, но ему казалось, что дорога заняла невероятно много времени. Еще оставалось проехать довольно большой кусок пути.

— Скорей, — прошептал он, — скорей! Реми кивнул. Стрелка спидометра перевалила за двести.

…Только сейчас Соня поняла все, только сейчас! Она поняла и где она находилась, она поняла и кто перед ней находился. Господи, как же так, как же она не догадалась сразу, это же было так ясно! И вот теперь ее собирается изнасиловать и убить убийца ее отца в том же самом месте, где он убил ее отца!

Эта мысль была так невыносима, что Соня непроизвольно замотала головой.

И поймала на себе внимательный взгляд убийцы.

Нужно было срочно, срочно, срочно что-то придумать!

— Подожди, — сказала она по возможности задушевно, с отвращением глядя на надвигающийся на нее тонкий и длинный, с большой лиловатой головкой член, торчавший из расстегнутой ширинки, как поганка. — Мне так неудобно…

Пока речь шла о половом акте, лихорадочно рассуждала Соня. Не об убийстве — пока. И поэтому пока он должен с ней посчитаться… если она даст ему понять, что намерена получить удовольствие вместе с ним.

Он остановился. Смотрел вопросительно.

— Мне руки давят в спину, — сказала она жалобно. Он колебался.

— Мне больно… Она посмотрела на него своими медовыми глазами.

— Я не могу тебе их развязать.

— Свяжи спереди… Если ты боишься.

Соня не знала, что она может выгадать таким образом, но по меньшей мере она выгадывала время.

Этьен решился и стал развязывать ей руки. Она торопливо соображала, пытаясь сопоставить детали, которые плохо усвоил ее заторможенный снотворным мозг. Снился ли ей Максим? Или действительно он был с ней? Нет, конечно, снился. Рядом на самом деле был Этьен, и губы ее были запечатаны не поцелуем Максима, а куском клейкой ленты…

Так, а Пьер? Тоже сон. Пьер в тюрьме.

Были еще звонки… Кто звонил? Кто отвечал по телефону? Она помнит звуки своего собственного голоса… Но с кем она говорила? Странно, она не может вспомнить… Или ей приснился этот звонок? Нет, она слышала… Все очень просто: Этьен. Он — убийца ее отца… и, значит, автор розыгрышей по телефону… И это он ответил вместо Сони, подделав ее голос… Да уж, действительно «способный мальчик», не зря она его хвалила… Но кто же звонил?

А кто мог звонить? Максим. Только русский мог решиться позвонить ей в столь поздний час. Так. И «Соня» ответила ему, что она спит… Следовательно, Максим за нее спокоен. Так что помощи не жди. Хотя нет, был еще второй звонок.

На него Этьен не ответил… Ну и что? Для Максима, если это он звонил, Соня просто спала. К тому же Этьен сказал о снотворном… Определенно, рассчитывать ей не на что. Кроме самой себя.

Этьен развязал узлы и свел ее руки впереди.

— Подожди, — нежно сказала Соня. — У меня все затекло.

Она стала массировать свои запястья. Этьен, глядя ей своими черными прелестными глазами в глаза, взял ее руки в свои и стал бережно их растирать.

«Лучше бы он сделался массажистом, — подумала Соня. — Массаж — причем, надо признать, всех видов — у него на редкость хорошо получается. Впрочем, преступления тоже». Ее передернуло от этой мысли.

Этьен заметил.

— Больно, — объяснила она.

Синие следы от въевшихся в кожу веревок начали краснеть под его руками.

Так что же ей делать? Бороться с ним бессмысленно, она не справится.

Руки Этьена делали всю большую амплитуду и уже оглаживали ее плечи, спускаясь к запястьям, и снова вверх, тронув грудь, и опять вниз. Соня прикрыла глаза и перевела дыхание, словно ее это движение возбудило.

— Я никогда не думала, что ты меня так любишь, — прошептала она.

— Не правда.

— Я никогда не могла представить, что у нас с тобой могло быть… такое… Я ведь старше тебя!

Он вглядывался в выражение ее лица. Она снова глубоко и прерывисто вздохнула. Этьен взял ее за плечи и коснулся губ поцелуем. Ей было невыразимо противно, но умирать она не хотела, а победить Этьена могла только хитростью.

Если вообще могла…

Соня усилием воли расслабила губы, сделав их податливыми. Этьен целовал ее, прижимаясь к ней, и она поняла, что он забыл о ее так и не завязанных руках. Но еще не время, спокойно, Соня, пока еще не время… Как он собирается ее убить? Кинжалом, которым убил ее отца? Нет, кинжал в полиции. Пистолет? Вряд ли…