Потом не выдержала Ольга Витальевна. Промучавшись полночи без сна, она решилась. «Я готова на все, — подумала она, направляясь в холл. Ей стоило большого труда придать своему лицу выражение дружелюбной покорности. — Пусть он заберет даже „Насос трейд“, только пусть выпустит меня из этого ада. Только бы он согласился!»
Экран с готовностью отозвался на ее призыв, на нем появилось изображение. Ольга Витальевна приветливо улыбнулась. Правда, ее улыбка слегка напоминала злобный оскал, но в ее оправдание можно сказать, что она старалась изо всех сил.
— Добрый вечер! Вот, решила с вами поговорить, — смутилась она, но быстро нашлась:
— Я хотела сказать, что я признаю свою ошибку. Да, очевидно, тогда, во время той сделки, я была не права. Ну, знаете, как это бывает в бизнесе, — она натянуто усмехнулась, — если не ты съешь, тогда тебя съедят…
Знаете, я сейчас так сожалею о своем поступке! Я готова все немедленно исправить. Дело в том, что я обладаю значительным капиталом, и при условии немедленного освобождения…
— Условия здесь диктую я! — прервал ее властный голос.
— О, простите… Конечно… Да-да… Может быть, если вы согласитесь меня освободить, то, в свою очередь, я с радостью уступила бы вам владение своей фирмой. Она приносит хороший доход… Вы не пожалеете, производство насосов — действительно стоящее дело!
— Меня это не интересует, — равнодушно отозвался голос. — У вас все?
— В принципе да, но… Чего же вы хотите от меня? — изумилась Ольга Витальевна. Ее великая жертва оказалась напрасной.
— Покорности.
— Но я уже согласна на все! — Она вдруг покраснела от осенившей ее догадки. — А если вы хотите этого… Тогда тоже… Я в вашей власти… Но только с перспективой освобождения в будущем!
— Мне не нужны ни ваша фирма, ни ваше тело! — отозвался человек на экране. — Мне нужны вы все, вместе! Вместе поднимали бунт, вместе выбрасывайте белый флаг. А по отдельности вы мне не нужны!
Экран безжалостно погас.
* * *
— Ты же знаешь, дорогой, я сюда попала по собственной глупости…
Перед важной встречей Лариса привела себя в полную боевую готовность. Она знала, что именно нравится ее мужу, и постаралась соответствовать его идеалу. На ней было красивое платье с глубоким вырезом, высокие каблуки, сложная прическа. Добрых полкилограмма косметики на лице призваны были исправить последствия насильственной диеты.
Он оценил ее маленькую уловку.
— Вообще-то я вела себя глупо… О Господи, как я теперь жалею, что пошла на это! — Ее голос звучал с бархатистой кошачьей нежностью. — Но ты же понимаешь, что было причиной… Ревность, только ревность! Я не могла вынести твоей неверности, у меня все внутри переворачивалось при мысли о сопернице. Я сходила с ума от любви, а ты отталкивал меня своей скрытностью, дорогой!
Она несла что попало. Она знала, что сейчас слова не важны. Слова — это разлетающаяся по ветру шелуха, не имеющая значения. Имеют значения лишь ее влажные призывные взгляды, нежные интонации, имеет значение лишь кошачья вибрация ее голоса и пластичные движения тела, чью красоту умело подчеркивал выбранный наряд.
— А помнишь как тогда, когда мы только поженились… Мы заблудились в лесу, потом набрели на избушку лесника и грелись там у огня, а потом наслаждались друг другом, лежа прямо на полу… Как бы я хотела вновь оказаться вместе с тобой там… Чтобы в очаге буйствовал огонь, чтобы за окном металась непогода, а мы, пригубив вина, бесконечно пили бы дыхание друг друга и не могли напиться…
Однако романтическая картина, нарисованная ею, не произвела никакого впечатления. Ее муж лишь усмехнулся и по-свойски заметил:
— Да ладно тебе заливать… Лучше скажи честно, раз уж мы остались одни, какого черта ты вообще притащилась сюда? И как тебе это удалось?
— Понимаешь, любимый, я не находила себе места от ревности, — пела Лариса затверженную песню. — Я не спала ночами, сходя с ума от мысли, что ты можешь покинуть меня навсегда…
— Брось притворяться, все равно я тебе не верю, — оборвал он ее. — Скорее всего ты просто надеялась разузнать, куда я припрятал денежки. По глазам вижу, что дело обстояло именно так. Так вот, я тебе отвечу. Вот они, денежки! — Он широким жестом обвел вокруг себя рукой. — Все до копеечки зарыты здесь, на этом острове. Ну, конечно, еще осталось немного в банке. На пропитание, так сказать. До конца жизни должно хватить. До конца нашей жизни! — Он выразительно усмехнулся.
— Но ведь ты не можешь запереть меня здесь пожизненно! — возразила Лариса. — Я попала сюда по ошибке, поэтому ты должен меня отпустить. — Она привела последний убедительный аргумент.
— Ты больше других знала, на что шла. Так что… Пеняй на себя. — Экран погас.
* * *
— Привет! Как дела? — Надя волновалась и потому внешне выглядела развязной и даже нагловатой. — Вот, проходила мимо, дай, думаю, поболтаю… В общем так, я пришла сказать, что я согласна.
— На что? — прозвучал с экрана сдержанный вопрос.
— Да на все! — Надя через силу улыбнулась. Улыбка должна была выглядеть вызывающей, но вместо этого она получилась кривой и жалкой, печально сползая набок. — Ну, вы раньше предлагали перепихнуться разок… Так вот, я не прочь.
Она замолчала, ожидая реакции. Реакции не было. Девушка набрала полную грудь воздуха и продолжала более уверенно:
— В общем-то вы мне даже нравитесь. Мне вообще нравятся самостоятельные мужики. И потом, мне так жалко, что я тогда вашу тачку долбанула, честное слово. Знать бы, как оно будет, так я бы вас не тронула…
Так что приношу свои извинения… Ну, вы как, согласны? Согласны отпустить меня, если я с вами разок пересплю? Вообще-то не в моих правилах предлагать это самой, но раз уж такое дело…
— Нет! — прозвучал в тишине резкий возглас.
— Но почему?
— Я бы тебе объяснил, но, боюсь, ты не поймешь. — Ее собеседник мягко улыбнулся. — Но все равно, меня радует твое предложение. Ты на правильном пути, моя девочка. Я рад, что твоя огненная головка работает в нужном направлении. Не переживай, осталось совсем немного. Скоро мы все заживем дружно, как одна семья. Помоги своим подругам понять, что они не правы, и все будет хорошо.
* * *
Алена долго не решалась на этот шаг, внутренне терзаясь от того, что собиралась сделать. У нее не хватало душевных сил наблюдать, как ее любимая Юля целыми днями лежит в кровати, скорчившись, точно больной ребенок. У Юли теперь хватало сил лишь на то, чтобы при приближении подруги поднять тяжелые ресницы и приветливо растянуть обметанные губы в некоем подобии улыбки.
Несколько дней с утра до вечера Алена провела на берегу моря с импровизированной удочкой и сетью, сделанной из кружевного белья. Итогом трехдневного подвижничества стало несколько мелких рыбешек и парочка пахнущих нефтью тощих креветок. Тайком, чтобы драгоценную пищу у нее не отняли, Алена сварила улов в комнате и принесла еду возлюбленной, надеясь вырвать ее из цепких лап голода.
Уловив рыбный запах, Юля приподнялась в кровати и проговорила слабым голосом, от которого у Алены мучительно заныло сердце:
— Неужели ты сам наловил, Алеша?
— Кушай! — только и нашлась сказать Алена, поднося к бледным губам подруги ложечку бульона. Сама она, глотая слезы нежности, мужественно отказалась от еды.
Похлебав бульонную невкусную водичку, Юля немного оживилась.
Смородиновые глаза ее вновь заблестели.
— А другие ели? — спросила она слабым голосом.
— Да, — солгала Алена, отводя взгляд. Ведь ей мало нужды до остальных, когда она видит ослабевшую от голода подругу.
— Хорошо! — улыбнулась Юля и заметила:
— Ну, если у нас будет хотя бы такая еда, тогда нам удастся довести бойкот до конца… Вот увидишь, он скоро пойдет на попятный!
А вечером Алена в урочный час прокралась в комнату, где стоял телевизор.
— Я прошу не для себя, — проговорила она, от волнения сжимая руки.
— Пожалуйста, ради всего святого… Ей так плохо! Ей нужен врач! Отправьте ее туда, где ей смогут помочь. Я боюсь, что она умрет…
— А ты сам что же? — немного погодя, точно очнувшись от тягостных раздумий, осведомился человек на экране. — Что же ты не просишь для себя?
— Мне все равно, что будет со мной, — проговорил Алеша. — Только бы с ней все было хорошо. Мне свобода без нее не нужна. Если хотите, я могу остаться здесь в заложниках навсегда.
— Вот тебя бы я с удовольствием отправил отсюда, чтобы ты не портил мне жизнь! — раздраженно отозвался голос. — Не прощу себе, что сразу не понял, кто ты на самом деле. Слушай, какого черта ты бабой рядился, а? Я же видел тебя на пляже, у тебя все в порядке с этим делом?
Тяжелый вздох был ему ответом. Чтобы дать ответ на этот вопрос, пришлось бы рассказать целую жизнь, с самого-самого начала…
— Ладно, — пробурчал голос. — Раз уж ты попал сюда — живи. Хоть ты и торчишь здесь у меня, как бельмо в глазу, но отпустить я тебя не могу.
