Ознакомительная версия.
— Уезжай отсюда сейчас же, — задыхаясь от быстрой ходьбы, сказал он.
Руки Симонова лениво покоились на руле. Поляков помнил, как однажды этими самыми руками Симонов на спор с покойным Максом Студневым, который вообще обожал разные пари, в присутствии Потехиной и Авроры скатал в трубку медный алжирский поднос.
— Уезжай, — повторил Поляков.
Симонов смотрел на рыженькую Сашеньку Маслову, продолжавшую искать что-то в сумке.
— Ну я тебя как человека прошу, — прошипел Поляков, — уезжай, пожалуйста. И она тебя просит. Маша…
Симонов криво усмехнулся, потом включил зажигание и газанул. Серебристый «Ровер» умчался в сторону Крымского моста на поиски новых развлечений. А они остались вдвоем.
— Вот, я принесла, я хочу вернуть, — она наконец нашла, что искала, выдернула из сумки сафьяновую коробочку, — я тебе все время звонила, искала тебя везде, ждала… Тебя нигде не было, я решила, что, если буду ждать здесь, может, снова встречу тебя, как тогда… Вот, на, возьми свое кольцо, мне его не надо… Раз ты ничего больше не хочешь, раз ты меня бросил, мне не надо никаких подарков… и с квартиры твоей я съеду, ты не думай… Как комнату подыщу, так и уеду. — Сашенька крепилась, чтобы не расплакаться. — И я хочу тебе сказать… Ты был не прав, слышишь? Ничего не было. А я так боялась, что ты его убил из-за меня, что тебя посадят… А ведь у меня с ним ничего не было! Мне вообще никто не нужен, кроме… Но раз ты так, раз ты сам меня бросил, то… Вот, забирай. — Она сунула в руку Полякова сафьяновую коробочку.
— Я тебя не бросал, — сказал Поляков.
Он огляделся вокруг, словно не узнавал места — ага, вот оно, значит, что… Шагнул к девушке, поднял ее на руки и понес к своей машине, припаркованной на углу. «Аль-Магриб», пик обеденного часа, скидка на все меню, десять порций хариры, дело всей его жизни — все осталось позади. Кануло и испарилось.
Поляков посадил Сашеньку в машину. Вот так. Только так. Как подсказывает бедное раненое сердце уже очень немолодого человека. Может, кто-то решит — это очередная глупость. Ничего. На глупости держится мир.
Уже в машине Сашенька вдруг удивленно спросила:
— А почему на тебе такая смешная одежда?
— Потому что я повар, — ответил Поляков, прибавляя скорость и отчего-то вспоминая себя молодым, — я работаю в этом ресторане. Прости, но я как-то все время забывал тебе это сказать.
* * *
За Гусаровым было установлено наблюдение, едва он покинул здание прокуратуры после долгого, однако не слишком успешного для обвинения допроса. Колосов и Лесоповалов присутствовали на этом допросе от и до. И у обоих сложилось впечатление, что в прокуратуре прокручивают ту же самую пластинку, которую они только что слушали. И еще раз, и еще раз, и еще…
Утром на стол Колосова легли рапорты о результатах наблюдения за Гусаровым — из прокуратуры вместе с адвокатом он ненадолго заехал к себе в офис на проспекте Мира, затем ужинал в ресторане «Белое солнце пустыни», затем вернулся домой в Немчиновку — опять же вместе с адвокатом, который остался в Немчиновке ночевать. Расшифровка записи телефонных разговоров Гусарова за вечер и утро тоже была Готова. Среди звонивших ему числились пресс-секретарь шоу-группы «Гоблины», которую Гусаров успешно продюсировал, одна известная эстрадная певица, один очень известный писатель-сатирик и знакомая Гусарова по имени Полина. Из рапортов было ясно, что фигурант не пытался связываться со своей бывшей женой и не звонил после допроса в прокуратуре ее адвокатам. Не звонил он ни в Пироговское семье Воробьевых, ни в лабораторию, где работал Юрий Воробьев.
— А ты хочешь, чтобы он сразу бросился к телефону, — сказала Катя, когда Колосов показал ей рапорты и прокрутил запись вчерашнего допроса Гусарова. — Держался он с вами хоть и крикливо, но крепко. Против него у нас улик нет, Никита. Если это действительно он убийца, у нас до сих пор нет против него доказательств, пригодных для суда. И если это не он убийца, у нас тоже нет доказательств против кого-то другого.
— Против какого другого? — спросил Колосов, Катя не ответила. Перед ней на столе лежала пухлая папка со справками о состоянии уличной преступности в Подмосковье. Катя в то памятное утро была поглощена статьей о борьбе с уличными хулиганами, и Никите казалось, что он ей мешает своими неудачами, сомнениями и планами. Ему уже мерещилось: Катя остыла к делу об отравлении. Конечно, статью сочинять пока не из чего, а значит; как думал Колосов, она скоро вообще перестанет вникать в детали расследования. Что ж, может быть, она и права. Ловить убийц — его дело. Ее дело — сочинять криминальные опусы для газет о героических буднях милиции. А он на героя не тянет. И с раскрытием должен справиться сам, один. Только вот сможет ли?
— Ты дискету смотрела? — спросил он хмуро. Эх, всегда так — думаешь о Кате одно, говоришь ей совсем другое.
— Да, — Катя оторвалась от статистики в справке. — Обычная бухгалтерия, ты прав. У «Аль-Магриба» много расходов за эти полгода. Но все счета аккуратно оплачены. В срок. Нет ни задолженностей, ни просрочек. Они там в плане расчетов на редкость пунктуальны.
— Ничего пока не остается другого, как ждать, — Колосов забрал дискету, — наблюдение за Гусаровым будем продолжать, за рестораном присмотрим, за Авророй, если санкцию на это получим. Я с Авророй говорил, и она, как мне казалось, была со мной довольно откровенна, И она боялась, понимаешь? Это было видно невооруженным глазом — она боялась за себя. Ощущала угрозу именно своей безопасности — пусть чисто интуитивно, по-женски… А ведь мы тогда еще не имели показаний Симонова и были убеждены, что первое преступление совершено именно против Максима Студнева. Положим, у нас и сейчас нет абсолютной уверенности, что Симонов сказал нам правду, однако…
— Однако Гусарову ты объявил, что убить хотели именно Аврору, — заметила Катя.
— Просто хотелось увидеть его реакцию. Но он себя ничем не выдал. И все же ты не права, у нас есть против него улики. Например, его вчерашняя угроза в адрес Авроры, записанная нами на пленку. А потом, тот его звонок в ресторан. Что бы он там о нем ни говорил вчера — все свидетели подтвердят, что звонок тоже был фактически угрозой Гусарова жене.
— Знаешь, я об этом звонке думала, — сказала Катя, — очень уж все как-то по-театральному с ним получилось. Звонок словно рассек то застолье пополам на до и после. Звонок Гусарова запомнили все, кто в тот вечер был в ресторане. Тут все показания сходятся. А вот что происходило за столом до звонка и после — тут все рассказывают разное. Я не знаю — случайно так вышло или не случайно, но звонок этот явился событием, отвлекающим всеобщее внимание, понимаешь? Отвлекающим внимание от того, что происходило в это время за столом… А потом ведь еще были телефонные звонки, — Катя задумчиво смотрела на Колосова. — Помнишь, ты говорил — вы изъяли мобильник Студнева, и ты оставил его включенным?
— И мне позвонила Аврора утром в понедельник.
— Да, а еще раньше, помнишь? Ты говорил мне — был еще звонок, когда с тобой не пожелали общаться и отключились?
— Да, в субботу утром, я даже время на всякий случай тогда зафиксировал, — Колосов достал свой блокнот, — в 11.20.
— Мог, конечно, кто-то номер перепутать… Но я тут вот о чем подумала, — Катя рисовала рожицы на листе бумаги, — Студнев получил яд замедленногб действия, так? А что, если утром в субботу кто-то проверял, жив он или нет?
— Плохой способ проверять, ненадежный, — по мобильнику. Хотя, у него не было городского телефона…
— А предположим, у того, кто звонил, не было иного способа проверить? Я подумала еще вот о чем: если Симонов сказал нам правду и отравить пытались именно Аврору — что тогда? Как складывались события? Нежданный звонок Гусарова всколыхнул застолье. То все сидели, пили, трепались, ели, а то вдруг звонок, и Аврора пугается, убегает из-за стола, полный переполох. В это время официантка Воробьева приносит ей заказанный рыбный тажин, но в суматохе никто, кроме Симонова и, предположительно, Мохова, не замечает, что тажин вместо Авроры пробует Студнев. Всем не до того — атмосфера напряженная, у вернувшейся Авроры — истерика. Ее все успокаивают…
— Что тыдочешь сказать?
— А то, что за столом была неразбериха. И в этой неразберихе сам убийца-отравитель мог отвлечься и не уследить, кто же попробовал отравленное блюдо. Мы с тобой предполагаем, что в роли отравительницы на том ужине выступила Воробьева… Возможно, она и не уследила. И на следующее утро решила проверить и убедиться.
— То есть позвонила утром в субботу Студневу?
— Не только ему, — Катя смотрела на Колосова. — Ты не интересовался у Авроры — звонил ли ей кто-нибудь утром в субботу?
Колосов молчал. Потом хмыкнул.
— Звонить мог и заказчик, тот, кто потом убрал Воробьеву и Мохова, — сказал он.
— Ты спрашивал Аврору? — не отступала Катя.
Ознакомительная версия.
