– Что это за шахтеры? – спрашивает Морт.
– Так легавые называют черных, – поясняю я.
– Козел… – качает головой он.
Морти, конечно, не Нельсон Мандела, но ему не нравится слышать в свой адрес пренебрежительные прозвища, потому что он черный.
Мне известно, о чем дальше пойдет речь, и я украдкой перевожу взгляд на Джина.
«В отношении людей он слегка туповат… предан мне, как пес… зачем заводить собаку и называть ее Пшел-На-Хер…» Комнату наполняет хохот Джимми. Джин оскорблен. Это видно по глазам. Еще две минуты назад он готов был забить меня до смерти и запереть в морозильной камере, рисковал шестнадцатью годами свободной жизни – столько дают за убийство. А теперь же он собственными ушами слушает, как тот, кому он посвятил двадцать лет жизни, кому был так предан, продает информацию, которой он делился с ним по секрету, гребаным полицейским и, кроме того, унижает его, сравнивает с каким-то вонючим псом. Макгуайр наливает себе двойную порцию виски и одним глотком осушает ее. Снова наполняет стакан. Музыканты внизу заводят «Я буду любить тебя вечно».
Парень, о котором упоминает Джимми в связи с вооруженным ограблением, близкий знакомый, даже друг нашего Морти. Я знаю точно, хотя ни разу не встречался с этим джентльменом. Оба сидят, понурив головы, качают ими и буравят глазами узорчатый ковер. Когда настает момент о «жалком гаденыше из современных пижонов», Морти поднимает на меня взгляд.
– Это о тебе? Я киваю.
– Оказывается, с тобой шутки плохи, друг, – глядя на меня в новом свете, замечает он.
– Ты вроде говорил, что он не очень-то силен в разборках, – сухо вставляет Джин, не поднимая глаз.
Я молчу. Пускай парни хорошенько переварят новую информацию, пусть она получше усвоится, пусть дойдет до самых дальних уголков сознания. Встаю, подхожу к музыкальному центру и здоровой рукой нажимаю кнопку «стоп».
– Джимми всегда называл всех предателями. По его словам, каждый стучал полиции, – тихо бормочет в пол Джин.
– Ради нашего же блага, думаю, будет разумнее не распространяться об услышанном. Пусть все останется в этой комнате. Джин? Морти? Договорились?
Оба кивают.
– И мы знать не знаем, кто разделался с Джимми. Договорились?
Ни один так и не перестает кивать.
Вызов, истина, поцелуй, обещание и заговор
– Я же в четверг утром спрашивал тебя о пушке, и ты, черт подери, категорически опроверг, что она твоя.
Все мы немного успокоились.
– Слушай, ты был в моем доме, надрался – по правде сказать, таким пьяным я тебя еще ни разу не видел. Ты валял дурака, разыгрывал из себя Рэмбо и собирался пристрелить их всех: деревенских придурков, германских гостей, наших приятелей-северян, даже полицейских, если вдруг кто-то из них хотя бы приблизится к тебе. Ты просто вышел из себя. Я пытался положить тебя спать, но ты заявил, что хочешь проснуться дома, в собственной постели, но пистолет возвращать отказался, сказал, что привязался к нему. Я отвез тебя домой, и ты тут же вырубился, прямо как ребенок.
– Но когда я позвонил тебе на следующий день, ты сказал…
– Я, черт возьми, знаю, что я сказал, парень. Просто иногда ты так серьезно относишься к пустякам, так искренне переживаешь…
– Ладно, ладно. Мне все понятно, Джин.
– Мне показалось, что это забавно. Ты просыпаешься в собственном гнездышке и обнаруживаешь огромную пушку с глушителем. Я же не подозревал, что ты прикончишь из нее Джимми.
Они с Морти переглядываются и, словно детишки, обмениваются глупыми ухмылками.
– А ты считаешь, что подкидывать пистолеты людям в постель – удачная шутка?
Он подается вперед и предупреждающе поднимает палец. Макгуайр снова серьезен.
– Послушай меня, приятель, и послушай внимательно. Я ни хрена тебе не подбрасывал. Ты грозился вышибить мне мозги, если я попытаюсь его отнять. Где сейчас моя пушка?
– Зачем она тебе?
– Господи Иисусе! – Он вскидывает руки к небу. – Ты ведь шутишь, мать твою? Скажи, что шутишь. Если пушка находится даже за миллион миль от меня, и то это слишком близко. Эта игрушка принесет кому-то двадцать лет. Ты хоть надежно от него избавился?
– Захоронил в парке, в цветочной клумбе.
– Надеюсь, глубоко?
– На три фута.
– Сойдет. Все равно возвращаться туда сейчас слишком опасно.
Вокруг запястья я обернул пакет замороженных рыбных палочек, завернутых в чайное полотенце. В носу застыли кровавые сопли, а одна сторона лица до сих пор страшно горит. «Мне уже лучше, спасибо, что спросили», – говорю сам себе я, потому как этим двоим абсолютно на меня наплевать. Морти и Джин поднимают себе настроение ирландским виски.
– Так что, Эдди хочет купить таблетки? – уточняет Макгуайр. – Как вам нравится такая ирония судьбы?
– Интересно, что ты имеешь в виду, Джин?
– Только то, что весь этот водоворот случился по вине Эдди. Ведь это он – прости Господи его душу – втянул Джимми в сомнительное дело с гребаными чеченцами.
– Кто они такие? Краснокожие индейцы? – спрашивает Морти.
– Потом объясню. Давай еще выпьем.
– Эдди утверждает, что он предупреждал Джимми с ними не связываться. Еще он сказал, что и ты сам предостерегал босса.
– Значит, Эдди обращает на меня внимание, да? Это, конечно, вопрос спорный, но моя теория – не настаиваю на ее достоверности – заключается в том, что Эдди намеренно свел их с Джимом, чтобы сбросить его с плеч, как лишний груз.
– И это сработало.
– Сработать-то сработало, но только для самого Эдди, но никак не для Джимми. Босса кинули на тринадцать миллионов.
– Джима развели на тринадцать лимонов? – восклицает Морт. – Ни хрена себе!
– В тот момент все выглядело так правдоподобно, очень внушительно. Они самолетами доставляли бывших правительственных чиновников из Тимбукту или где там эти чеченцы живут. Ночь напролет обсуждали доли, проценты, сроки, мелкие детали, ругались, кричали. Запомните это, потому что это важно. За свои тринадцать миллионов Джимми купил только сорокадвухпроцентный пай. Доход же от предприятия обещал перевалить за сто миллионов. Крупное дельце.
– Выходит, старик намеревался загрести сорок два миллиона соверенов? Вот это искушение. А что за груз?
– Героин. Пакистанская политическая партия арестовала его, потом присвоила себе. Еще когда она находилась в правительстве. Теперь же она в оппозиции.
– Кому он предназначался? Куда?
– В Канаду. В Монреаль. Оттуда в Соединенные Штаты.
– Кто же его владелец?
– Один из итальянских кланов Нью-Йорка. Они передают товар продемократическим, антикастровским кубинцам, у которых на юге США, от Майами до Далласа, настроена развитая распределительная сеть. В свою очередь те сплавляют порошок черным общинам.
– Чтобы ежедневно проворачивать такие дела, у итальяшек финансы должны быть в полном порядке и всегда под рукой.
– У них там весьма суровые денежные законы, куча актов об антитеррористических мерах; чтобы раздобыть наличные доллары, им приходится покрутиться. Пакистанцы хотели только наличные, чтобы отослать половину в Антверпен и Прагу на закупку вооружения, а оставшуюся часть доставить в Цюрих и распределить между «шишками».
– Как будто итальяшки не могли расплатиться оружием. По-моему, в Штатах с этим никаких проблем. Этого добра там хоть пруд пруди.
– Видишь, что ты сделал?
– А что я сделал?
– Ты начал задавать серьезные вопросы о предприятии, хотя тебе уже известно, что оно – полная фикция, вымысел чистой воды, детально спланированный обман и надувательство. Но оно ведь осело в твоем мозгу? Повеяло интригой, запахло крупным барышом, и ты на крючке.
– Верно.
– Ты сидишь в комнате над занюханной забегаловкой в графстве Килберн, а у тебя перед глазами проплывают Майами, Канада, Пакистан, Бельгия. Признайся, ты ведь уже рассылал открытки.
– А ведь ты прав. Если уж врать, то по-крупному.
– Именно, сынок. Попытайся продать Джимми несуществующую виллу в Португалии, и это не пройдет. А вот подари ему возможность почувствовать себя крупным международным воротилой, польсти его самолюбию, и он готов. Джимми – человек падкий на величие. Это его заводит.
– И он остался без денег?
– Более или менее. Потому и задумал подставу в Амстердаме и заслал туда «Бандитос». Именно поэтому и положил глаз на твои сбережения.
– Так это Джимми все устроил? Он послал туда «деревенщин»?
Морти смотрит на меня, качая головой. Ему тоже ничего не известно.
– Я думал, ты уже и сам догадался, – немного удивляется Джин. – Такой сообразительный парень. Похоже, я слегка переоценил тебя.
В свете полученной информации все становится на свои места.
– Каким образом?
– Джимми назвал это манной небесной. Этот мудила Герцог, никчемный болван, пришел к нему без гроша в кармане, потому что его наркоманка-подружка устроила в доме стрельбу, и полиция села парню на хвост. Он хотел помощи, решил, что у Джимми есть что-нибудь на примете, какая-нибудь денежная работенка. Джимми же сказал, что здесь сейчас действовать опасно – можно нарваться на неприятности, – поэтому и предложил в качестве альтернативы Голландию. Дал ему денег на самолет, новый паспорт, и Дарен или, как он любит именоваться, Герцог заглотил наживку. Вместе с крючком.
