границу, обеспечу вашу безопасность там. Я договорюсь, вас не выдадут России.
– Я тебе сказал молчать, вот и молчи.
– Я же вам помощь предлагаю.
– Мы без тебя обойдемся.
Николай Раскупляев молчал, уткнувшись головой в колени. Он понимал, что происходит, прекрасно знал, что разменной монетой не является, его в расчет никто не берет, он лишний в этой игре, обуза, от него могут избавиться в любой момент. Не такое уж он и народное достояние, чтобы с ним церемонились при захвате группы. Олигарх его начал раздражать своей трусостью, желанием угодить.
– Вот козел! Сволочь! Мерзавец! – прошептал, стиснув зубы, певец.
Он, как и любой артист, понимал, что такое продавать себя, не гнушался, когда ему предлагали деньги и назначали цену. Если видел, что можно сорвать больше, возможностью не пренебрегал.
Радист переходил с частоты на частоту.
– Я вам дам деньги, большие деньги, вы таких никогда не видели. Я вам могу наличными несколько миллионов дать. Вы хотя бы видели когда-нибудь миллион наличными?
– Если ты сейчас не заткнешься, я тебя угомоню, и никаких своих миллионов ты уже никогда не увидишь! – сверкнув глазами, бросил Алексеенко и показал олигарху кулак.
Тот замолчал, сник, втянул голову в плечи, выжидая лучший момент для торга и придумывая заманчивые предложения. В глаза певца он не смотрел, слишком в разных весовых категориях сейчас находились заложники.
Радист весь превратился в слух, повернув ручку громкости до отказа.
– Товарищ майор, – крикнул радист и махнул рукой Фомичеву.
Тот сразу же прибежал, приложил ладонь к уху.
– Началась операция «Перехват», в направлении к границе двигаться опасно. Нас поджидают именно там.
– Прорвемся, у нас заложники, – прошипел майор Фомичев и тут же попросил радиста сделать еще громче.
– Не могу, на максимуме, – прошептал тот.
Все собрались у рации. Майор повернул к себе один из наушников радиста, чтобы лучше слышать. Лицо Фомичева было сосредоточенно, он ловил каждый звук, каждую неразборчивую фразу, летевшую в эфире. Слышимость была паршивая, то ли метель, то ли еще какие-то помехи мешали радиоволнам.
Разговор оборвался, из наушника и динамика доносился лишь свист. Майор Фомичев вздохнул. На его еще пару минут назад мрачном лице светилась улыбка. Так улыбается картежник, которому на руки пришел козырь, перебить который уже невозможно, все ставки сделаны, и карты розданы.
Фомичев расхохотался и, присев, ударил себя кулаком по колену:
– Вы слышали?
Алексеенко, Павлов передернули крепкими плечами.
– Ну, слышали кое-что.
– Нет, вы слышали? – повторил Фомичев, поднимая вверх указательный палец. – Ребята, соображайте быстрее, шевелите мозгами. Нам дается шанс, причем такой, что даже мечтать не приходилось.
– На хрена нам столько химического оружия? – резонно заметил радист. – Мы что, в вездеходы его наберем?
– А действительно? – спросил Алексеенко.
– Дурак ты, а еще на Восток собирался. Восток ведь – дело тонкое.
– Чего? Ты не выделывайся, товарищ майор, а дело говори.
– Карту сюда. Поезд пройдет станцию Лесная, – сверлил взглядом карту майор, в уме высчитывая. И тут же посмотрел на часы. – На переезде мы его и возьмем, – майор вздохнул, расправил грудь.
– Кажется, я понял, – сказал Илья. – Вы хотите выдвинуть требования?
– Вот, – сказал майор Фомичев, – абсолютно правильно. Мы сделаем предложение, перед которым они не устоят: мы прикажем им уйти. И они уйдут – и президент, и вся его братия, все те, кто приложил руку к расформированию нашей группы, к смерти полковника Голубева. Они еще за все ответят!
Заложники слушали, что говорил майор, и не верили своим ушам. Это до какой же степени надо быть безумными, чтобы решиться на такой отчаянный поступок. Олигарх уже прокручивал в голове, что может произойти. Он был человеком умным и понимал, что такое государство, какими ресурсами, какой мощью оно обладает. Вот теперь ему по-настоящему стало страшно, и даже все внутренности похолодели и задрожали, а по лицу покатил холодный пот. Волосы стали сразу мокрыми и прилипли к черепу, словно на них вылили ведро воды. Родион Пупкович дрожал.
Николай Раскупляев сидел, отвернув голову от дрожащего нефтяного магната, который казался ему жалким, от «омеговцев», вынашивавших идиотские планы, и думал: «На кой черт я позарился на деньги и прилетел сюда? Ведь мог абсолютно спокойно зарабатывать на кассетах, дисках, петь в клубах, на вечеринках, не выезжая из Москвы. И все было бы хорошо. Обо всей этой дури только бы из телевизора узнал, а узнав, не поверил бы. Ведь такого быть не может, потому что быть не может никогда».
Но слова бойцов диверсионной группы «Омега» с делом не расходились.
– Быстро определи наше местонахождение, – приказал майор радисту.
– Есть! – прозвучало в ответ четко, по-военному.
Теперь у «омеговцев» появилась вполне конкретная цель – захватить состав с химическим оружием, который шел из Архангельска под Питер, на завод по уничтожению химических боеприпасов, построенный на американские деньги. Через пару минут радист доложил точные координаты, где сейчас находится группа. Фомичев и Алексеенко смотрели на карту. К переезду они успевали, и даже время оставалось.
Радист захлопнул крышку ноутбука:
– Товарищ майор, а ведь нас могли засечь во время выхода по «GPS».
– Это их проблемы, – самодовольно ответил майор Фомичев, поправляя ремень. – Пусть у них теперь голова болит. Они еще полдня совещаться будут, согласовывать свои действия, увязывать. Да им и в голову прийти не может, что мы задумали. Обычное российское разгильдяйство, тут наша группа действует, а они…
– Кошмар, – дрожащим голосом произнес Пупкович и, так же как Раскупляев, воткнулся лбом в колени. Он понимал, что сейчас говорить с этими людьми о деньгах, даже о несметных сокровищах, бесполезно. Им, если удастся захватить состав с химоружием, под силу будет сковырнуть все правительство.
Сквозь переднее стекло пневмовездехода Бондарев смотрел на дверь, за которой находилась команда самолета. Он был спокоен, сосредоточен. Возможно, интуиция, никогда его не подводившая, подсказывала, все обойдется, а может, профессиональная привычка, выработанная за долгие годы работы в спецслужбах «никогда не умирай до расстрела». Вот он и был спокоен и уверен.
Дверь открылась, и в грузовой отсек вошел взъерошенный Овсянников с покрасневшим, вспотевшим лицом, а за ним штурман в расстегнутой кожанке. На лице летчика тоже читалось волнение, как и на лице подполковника, но он волновался намного меньше. Пилотам поручено добраться до точки, которую им укажут, и над ней сбросить груз. Задача хоть и сложная, но уже много раз выполняемая. Правда, сегодня груз был необычный. Не оружие сбрасывали летчики, не продовольствие, не десантников, а странный пневмовездеход с человеком внутри. Да и человек, крепко сбитый мужчина с очень умными глазами, тоже
