Толстяк, оценив обстановку, не стал перечить.
Холодными заплывшими глазками он яростно смотрел на Турецкого и, казалось, жалел только об одном: что вовремя не открутил ему голову.
Сотников, обыскав постанывающего охранника и на всякий случай еще раз врезав ему промеж глаз, кивнул командиру: все о'кей. И тут же вцепился в толстяка:
— Кто? Кто убил старика?
— Я не... я не уб-бивал... — пролепетал капитан побелевшими губами. — Это он... Он! — истерично завопил и ткнул пальцем в лежащего охранника.
Веня метнулся к увальню.
Несколько оплеух привели того в чувство.
— Ты убил старика Акиру? — с ледяным спокойствием осведомился Сотников.
— Веня, он не понимает! — крикнул Турецкий.
Охранник согласно замотал головой.
— Сейчас поймет! Ты убил, гад? Это ты убил старика?! — зашелся Веня, тряся охранника так, что у того голова тряпично болталась на шее. — Ты зачем убил старика?
Турецкий не останавливал Сотникова, он понимал, что остановить это невозможно.
— Что тебе сделал старик? Что он тебе, подонку, сделал?! Что ты за мразь такая?! Они со старухой тебя, паскуду, кормили, они тебе отдавали последнее, а ты их убил?
Ты вообще человек?
Охранник криво улыбался. Он не понимал Вениных слов. Только воровато оглядывался на капитана.
— Ты ему голову отрезал, да? Ты вспорол старухе живот и туда ту голову засунул? Ну теперь смотри, теперь ты, сволочь, так же кончишь!
Веня схватил со стола плоский штык и замахнулся над шеей охранника — тот дико завизжал.
— Я тебе, гад, сейчас отрублю твою мерзкую голову и вот ему, — Веня ткнул пальцем в капитана, — вот ему в пузо затолкаю.
Теперь заорал и капитан.
— Не-на-ви-жу, — процедил Сотников, — как же я вас не-на-ви-жу!
Он снова замахнулся штыком, но рука его опустилась. Он не смог. Его воспаленные мозги кричали — отомсти, рубани по этой шее, но рука не слушала. Он был человек, а не зверь. Он просто приставил пистолет к голове увальня и спустил курок — так пристреливают загнанную лошадь.
Только теперь обернулся к капитану.
Увидел, что в опасной близости от командира пиратов остался автомат. Но тот даже не подумал им воспользоваться. Он был в шоке. Страшная смерть и ему заглянула в глаза.
Когда Сотников повернулся, капитан инстинктивно закрыл лицо рукой. И тихонько заскулил.
— Хорош, Вениамин, — хрипло проговорил Турецкий. — Не марайся ты об них. А ты слушай меня внимательно, мразь, — снова ткнул он дуло пистолета в мошонку толстяка. — Никаких трех часов на размышление я тебе не дам.. Или ты немедленно отдаешь команду повернуть судно в сторону российского берега, или пойдешь на корм рыбам. Ты мне обещал вкусное мясо товарищей — я не такой гурман. Но думаю, акулам твоя задница придется по вкусу. Ясно говорю?
— Не-ет! — заполошно прокричал толстяк. Турецкий отвел ствол пистолета чуть в сторону и выстрелил.
Взвыв, капитан откинулся на кресле и заболтал в воздухе короткими ручонками. Лицо его при этом приобрело покойницкий иссиня-зеленый оттенок.
— Это было последнее предупреждение, — невозмутимо сказал Турецкий.
Корчась от страха, пират потянулся к пульту.
— Без глупостей, — сказал Турецкий, для верности утопив пистолетное дуло в жирных складках на затылке капитана.
Толстяк пробормотал что-то птичьей раструб микрофона внутренней связи.
В динамике послышался щелчок.
— Фьюи цуи кяся фья, — повторил пират.
В глубине динамика послышалось далекое ответное воркование, перебитое зычным басом Гладия:
— Сашко, вы уже там чи шо?
— Василий?
— А кто ж еще! Машинное отделение в наших руках. Митяй захватил рубку управления.
— Никто не пострадал?
— Из наших — нет.
— Значит, так, — распорядился Турецкий. — Держим курс на Владивосток. Ты уж проследи, чтоб в машинном все было без эксцессов. — Капитану же пиратов он приказал: — Отдай распоряжение: движемся к Владивостокскому порту.
Толстяк тяжело вздохнул и, казалось, окончательно покорился судьбе.
Он видел, что и Александр и другой еле держатся на ногах. Долго они не протянут. Еще был шанс освободиться от этих железных людей. Ведь на самом деле не такие уж они и железные...
Двое суток пролетели, как двухчасовой видовой фильм. Елена Игнатьевна летела на самолете Аэрофлота из Японии. Ей предложили вернуться в Москву на гражданском самолете, а не на военном, как она летела туда. Никто ее не сопровождал, и она могла позволить себе расслабиться.
Как только самолет взлетел, Лена сразу уснула. События этих дней, перемены часовых поясов вымотали ее физически и выжали из ее души все чувства, оставив только тоскливую щемящую боль и надежду.
...В этот раз телефон опередил телевизор.
— Елена Игнатьевна, вам нужно собрать необходимые вещи в расчете на два дня. Сколько времени вам потребуется на сборы? — Слова прозвучали сдержанно, твердо, как приказ.
— Я буду готова в течение часа.
Елену Игнатьевну привезли на аэродром в Чкаловск. Терпеливо ожидая объяснений, она не задавала никаких вопросов. К ней подошел человек в штатском. Но по тому, как все стоявшие около нее военные подтянулись, Лена поняла — сейчас она все узнает.
— Здравствуйте, Елена Игнатьевна. Меня зовут Александр Владимирович Чернов. Я член комиссии по расследованию аварий на танкере «Луч».
По тому, как этот человек мягко обхватил ее руку, данную для рукопожатия, и задержал ее в своей, она почувствовала неладное.
— Японскими спасателями выловлен труп европейца. Они предполагали, что это капитан. Но штурман танкера труп не опознал, — поспешил успокоить Лену Чернов. — Елена Игнатьевна, вам придется лететь туда на опознание. Заключение должно быть точным, мы не можем допустить ошибки, поэтому и вынуждены обратиться к вам.
Лева почувствовала неприятную слабость в ногах и, судя по тому, как к ней бросились окружающие, поняла, что близка к обмороку. В голове стучало только одно: «Я знаю, он жив. Я сделаю все, чтобы он жил. Я все вынесу. Он должен жить...»
Полет был долгим. Она пыталась представить себе процедуру опознания. Фантазия рисовала ей картины, вызывающие почти патологическую реакцию организма: ее мутило, голова раскалывалась, глаза слезились. Хотя все это могло быть и следствием полета. Ей давали какие-то таблетки, но облегчения она не чувствовала.
Облегчения не последовало и тогда, когда самолет приземлился. Ее встретили представители российского посольства, пожимали руку, представлялись, но Елена Игнатьевна даже их лиц разглядеть не могла. Как будто она была отгорожена от мира дымовой завесой.
И только когда она вошла в, небольшую комнату и ее подвели к окну, выходящему в соседнее помещение, зрение ее сфокусировалось. На столе, накрытое простыней, лежало человеческое тело.
Маленький тихий человек в белом халате поднял простыню.
Лена закрыла глаза и только усилием воли заставила себя взглянуть на мертвеца...
— Это мой муж, — вот и все, что она смогла произнести.
В салоне пассажирского самолета Елена Игнатьевна ничем не отличалась от других сограждан, возвращающихся на родину. Она была спокойна и уравновешенна. -
«Ваш муж жив, — вспоминала она снова и снова слова экстрасенса. — Вы сможете отвести от него удар».
И еще она помнила о ночном телефонном звонке неизвестной журналистки Нателлы Полуян.
Лена надеялась, что все сделала правильно. Что помогла Игорю, что, если и не скоро, все равно увидит его. Она свято верила, что любовь может спасти и в расстоянии.
Глава вторая БЛАГОСЛОВЕННЫЙ ГОРОД
Такого еще Владивосток не видел.
В порт, распугивая буксиры, под конвоем вертолетов и пограничных катеров вплыла желтая подводная лодка.
Бывало, что во Владивостокский порт заплывали моржи и даже киты, но лодка из песни «Битлз» — это было чудо.
Жители собрались по берегам на удивление быстро и многочисленно.
Они считали, что это какое-то рекламное шоу, поэтому безуспешно искали на бортах лодки надписи типа «Спикере или «Леванте», но, к их удивлению, никаких надписей не было. Более того, лодка остановилась посреди бухты, на нее тотчас выгрузилась команда спецназовцев, из открытых люков лодки стали выходить с поднятыми руками небритые люди, а шестерых из этих людей почему-то сразу же подняли на вертолет и отвезли в неизвестном направлении.
По городу поползли слухи один удивительнее другого: дескать, это киносъемка, другие говорили,— китайцы наняли какую-то списанную посудину, чтобы завезти в Россию партию пуховых курток, а кто-то даже придумал, что это поймали морских пиратов, но последним верили меньше всего.
