Вальвиля, в числе немногих имел по фехтованию высшую оценку. Позже брал уроки у самого Огюстена Гризье! Эх, родиться бы ему пораньше — и он бы стал русским Сирано! — Не давая Бобу опомниться, Пушкиндт откинул рапиру в сторону, натянул боксерские перчатки, принялся молотить по манекену. — Вы спрашиваете, какое отношение Александр Сергеевич имеет к боксу? — спросил Пушкиндт, хотя Робер ни о чём подобном его не спрашивал.
Молодой француз вообще не мог уразуметь, о каком таком Александре Сергеевиче идёт речь. Он лишь молчал да пожимал плечами, пытаясь найти хоть какой-нибудь смысл в обрушившейся на него информационной лавине.
А Пушкиндт печатал удары, не забывая читать лекцию:
— Я вам отвечу. В своих мемуарах князь Павел Петрович Вяземский писал: «В 1827 году Пушкин учил меня боксировать по-английски, и я так пристрастился к этому упражнению, что на детских балах вызывал желающих и нежелающих боксировать, последних вызывал даже действием во время самих танцев»… Какой Вяземский? Да тот самый. — Пушкиндт перешел на русский: -
Dusha moya Pavel,
Derzhis' moih pravil:
Lyubi to-to, to-to,
Ne delay togo-to.
Kazhis' eto yasno.
Proshchay, moi prekrasniy.
У Боба голова пошла кругом. Он перестал понимать, что происходит. Зачем руководитель детективного агентства рассказывает ему о каком-то неведанном Александре Сергеевиче? Почему он читает вслух какие-то стихи?!.
А Пушкиндт не унимался. Снова заверещал по-французски:
— Так-то! А где сам Александр Сергеевич научился благородному искусству кулачного боя, полюбопытствуете вы? Он ведь никогда не бывал в Европе. И на это мне есть, что вам сказать. Польский автор Едлевский предположил, что Пушкин освоил бокс при помощи французской книги Игана «Боксиана, или Энциклопедия старого и современного бокса», являющейся переводом с английского. Возьму на себя смелость не согласиться с этим утверждением. Имею наглость полагать, что с техникой английского бокса Александра Сергеевича познакомил его товарищ по юношеским кутежам, военный чиновник Щербинин. Последний вполне мог приобщиться к этой забаве во время своего пребывания в туманном Альбионе после войны с Наполеоном… — Пушкиндт стянул перчатки, повесил на место. Но не угомонился. — А уж каков мой великий пращур был стрелок! Знать, лавры лорда Байрона не давали ему покоя. Британец, поговаривают, с 25 шагов утыкивал всю розу пулями. А Александр Сергеевич сажал пули в звезду. Тренировался ежедневно. За утро, бывало, по сто зарядов выпускал. А в Кишиневе, так и вовсе — не успеет проснуться, прямо из постели в стену палил, что тот самый Шерлок Холмс.
Полагая, что для иллюстрации рассказа о снайперском умении своего охочего до боевых забав предка Пушкиндт извлечет сейчас откуда-нибудь пистолет или, не приведи Господь, ружьё, Боб решил поставить точку в затянувшемся монологе словоохотливого старика. Сказал:
— Извините меня великодушно, мсье Мишель, но я не вполне понимаю, о каком предке идёт речь? Кто такой этот ваш Александр Сергеевич?
Пушкиндт так и сел.
— Как?! Вы не знаете Александра Сергеевича Пушкина?! Разве дед ничего вам обо мне не рассказывал?
— Увы, не успел, — сказал Боб. — Он оставил для меня лишь скупую записку, в которой велел отправляться в Россию и обязательно разыскать в Петербурге некую фирму под названием «Порфирий Петрович». Так же Дед велел найти человека по фамилии Пушкиндт. А зачем, для чего, я, собственно говоря…
И тут до Боба дошло. В голове точно щёлкнул какой-то тумблер. Робер вспомнил давешнего таксиста с профилем гасконца. Тот как раз что-то говорил про «Александг Сеггитщ Пушкин»!.. Так значит, Мишель Пушкиндт — это…
Опережая мысль Робера на считанные доли секунд, Пушкиндт гордо заявил:
— Я потомок Александра Сергеевича Пушкина. — Старичок, как бы тонко намекая на весьма толстые обстоятельства, встал рядом со скульптурным изображением предка. Скопировал позу, положение рук и даже одухотворенное выражение обрамленного пышными баками лица. Немного помолчал, присовокупил: — По линии Льва Давыдовича Бронштейна, более известного как Троцкий.
6. Великая тайна происхождения
20 часов 56 минут 08 секунд.
Боб даже бровью не повёл. Ну, Троцкого, так Троцкого. Мало ли сколько у этого Пушкина за 200 лет потомков по всему миру расплодилось, и какие у них теперь фамилии? Дело-то житейское. Хотя забавно, что в России ему встречаются исключительно прапраправнучки и прапраправнуки каких-то там писателей. И все как один до ужаса чудаковаты.
Если светловолосого галла новость о родстве льва революции и внука Льва Александровича Пушкина особо не впечатлила, то вот славянка Богданова аж рот раскрыла от удивления.
— Как так по линии Троцкого? — ахнула Аннет. — Разве Александр Сергеевич — предок Льва Давидовича?
— Естественно, милочка! — воскликнул Пушкиндт, словно речь шла о самой наиочевиднейшей вещи, из разряда «два плюс два равно четыре». — И не верьте вы этим шарлатанам из Пушкинского Дома. Фарисеи! Иезуиты!! Навуходоносоры!!! — В это мгновение Пушкиндт напомнил Бобу Арчибальда Хэддока с его извечными «троглодитами» и «башибузуками».
Анна не унималась, спросила:
— Но ведь, насколько я помню, Троцкий был евреем! А Пушкин — потомок африканца Ибрагима Ганнибала.
— Какая чушь! — бездымным порохом вспыхнул потомок Пушкина. — Не верьте тому, что написано в учебниках. И тому, что в энциклопедиях не верьте! Всё брехня!
— Как брехня?!
— Так — брехня! — словно до этого рапирой рубанул воинственный дедок.
— А что же тогда правда?
— Правда? Правда, милочка, проста, ужасна и прекрасна в одно и то же время! Троцкий не был евреем! — Сказано это было с такой же степенью убежденности, с каковой чеховский Ипполит Ипполитыч заявлял, что «Волга впадает в Каспийское море». — Фамилия «Бронштейн» — это фамилия приёмных родителей его отца. Лев Давыдович — прямой потомок Пушкина! По внебрачной линии, естественно. Он внук Леонтия Дембинского, плода любви Александра Сергеевича и прекрасной польки Анжелики Дембинской.
— Внук сына Пушкина? — переспросила Анна. — То есть получается, что Троцкий был правнуком великого поэта?!
— Да! — воссиял Пушкиндт. — Такова правда! И за эту правду в своё время поплатились жизнью несколько известных пушкинистов. — Сразу было видно, руководитель «Порфирия Петровича» оседлал любимого конька: глаза загорелись, бакенбарды встопорщились, щёки порозовели. — Вы когда-нибудь слышали о Сергее Гессене и Льве Модзалевском?
— Нет.
— Это не важно, — отмахнулся Пушкиндт. Продолжил: — Так вот. Это были весьма маститые пушкинисты. И они, на свою беду, прознали тайну происхождения Льва Давыдовича. Сами понимаете, в то время — напоминаю, дело было после высылки Троцкого из Советского Союза — подобная осведомленность была чревата самыми неожиданными последствиями. И как результат: Гессена в самом центре Северной столицы насмерть сбивает автомобиль, а Модзалевский «случайно» выпадает из поезда «Ленинград-Москва».
— Ну, — протянула Аннет, — может быть, это случайное совпадение?
— Случайное совпадение!? — Пушкиндт взорвался, как Плагиатор из песни Владимира Высоцкого — «как триста
