«Нет! – твердо сказал Рено.
– Что означает это «нет»?
– Ты ничего не сможешь доказать. Тот факт, что мальчик на меня похож, еще не говорит о том, что он мой сын.
– А мы кое-что к этому добавим в качестве доказательства.
Я снова показал ему фотографию.
– Как ты думаешь, что скажут люди, когда увидят эту фотографию? Мой шеф поручил мне подать материал в виде фельетона, который будет публиковаться в отрывках, чтобы растянуть его на несколько номеров – это сразу увеличит наш тираж. Часть репортажей у меня уже готова, и как только я вернусь из Бурже, мы начнем публикацию. И тут уж придется всюду поставить точки над «i».
Я увидел, что Рено лихорадочно ищет выход. Проще всего было умолять меня не делать этого, но он не мог, это было выше его сил. Он понимал, что я жду этого, и в глазах его застыл детский страх.
– Я подам на тебя в суд! – пригрозил он. Я пожал плечами.
– Так все говорят…
Он чуть-чуть собрался с силами.
– Но я непременно сделаю это и ни за что не соглашусь на мизерное возмещение убытков. Я потребую денег, столько денег, что это вконец погубит вашу газету.
Я всегда испытываю жалость, когда слышу такие идиотские заявления.
– Ты знаешь так же хорошо, как и я, – возразил я Полю, – что о возмещении убытков может идти речь, если человек незаслуженно опорочен, то есть в качестве доказательства приведены ложные факты, но мы не собираемся лгать. Дювивье же не попытался начать против нас процесс! Он просто не смог бы этого сделать, ибо все, что мы о нем писали, – чистая правда. – И я добавил: – Когда над головой Дювивье разорвалась бомба, наши читатели свалились со стульев. Они немедленно заклеймили и отвергли Иуду, а на его место призвали непорочного Парсифаля. Если же им станет известно, что у нашего Парсифаля есть внебрачный сын, от которого он отказался, и вместо того, чтобы взять мальчика в свой дом, упрятал его в приют, – я думаю, все, кто еще сохранил хоть какую-то веру в справедливость, отвернутся от тебя.
– Ты преувеличиваешь. И ничего не сможешь доказать. Ничего. Может, ты и завоюешь широкого читателя, но судебный процесс выиграю я.
– Какие еще нужны доказательства! У тебя есть внебрачный сын, и ты упрятал его в сиротский дом!
– Я выиграю процесс! И это будет твоим концом! Подумай, прежде чем что-то начать. Предупреждаю, процесс кончится для тебя плохо!
Оба мы прекрасно понимали, что не будет никакого судебного процесса.
– Фу, Рено, ты просто жалок! Ну хотя бы попросил меня, разозлился или назвал бы проходимцем!
Поль начал раздражаться.
– Если ты будешь продолжать в том же духе, Сакс, ты об этом пожалеешь. Ты поплатишься за все.
– Ну еще бы! Я уже не раз слышал, что мы, газетчики, за все поплатимся.
– Я обещаю тебе это!
– Другие тоже обещали! Я имею в виду – они все это себе представляли в своих мечтах, в своем воображении! И ничего… Если бы мы боялись вас, мы бы не были журналистами. Смысл нашей работы – обезвредить таких, как ты, лишить вас власти. Ибо те, кто дал вам эту власть, прочтут нашу газету и поймут: нет дыма без огня, пусть даже не все здесь правда. А уж в данном случае огня хватает!
Поль разом сменил тон.
– Послушай… – сказал он тихо. Он принялся умолять меня.
– Ничего не выйдет, старина! – твердо стоял я на своем.
Он перепугался до смерти.
– Хорошо, – бормотал Поль, – я в твоих руках. Ты хочешь, чтобы я молил тебя о пощаде? Смотри, я делаю это. Я умоляю тебя, Пьер, умоляю!
Впервые он назвал меня по имени. Я еще не видел более жалкой картины.
– Ты ведь сам говорил, что существуют правила игры, и что ты со мной тоже не стал бы церемониться. Помнишь?
Однако он не сдавался.
– Я прошу не за себя!
– За кого же? За тестя?
– Нет.
– За кого?
– За Жаклин.
– Не вмешивай в это дело Жаклин! – заорал я в бешенстве.
До чего же омерзительно было слышать, как он упоминает в этой ситуации имя жены!
– Ты же говорил, что ненавидишь мелодрамы.
Я вдруг осознал, что жена Поля, по всей вероятности, даже не знает о существовании его внебрачного сына.
– Ты женился, даже не сказав жене о том, что у тебя есть сын?
Поль опустил глаза.
– Да. Моя жена ничего не знает. Я сотни раз хотел рассказать ей об этом, но не смог, у меня просто не хватило духу. Прошу тебя, не сможешь ли ты сделать так, чтобы не вмешивать в это дело Жаклин?
Я подошел к окну. В какой-то момент я заколебался, но вдруг вспомнил, как он сказал о жене Дювивье: «Лучше бы она пораньше узнала о подвигах своего мужа. Все в конце концов выходит наружу».
И тут вошла Жаклин.
– О, ты здесь! – воскликнула она. – Поль, тебя к телефону.
Увидев меня, она почему-то испугалась и явно не знала, как ей себя вести со мной.
– Не обращайте на меня внимания, – буркнул я и поспешил удалиться».
– Итак, подведем итог, – сказал Маркус. – Вы сообщили этому человеку, что знаете о существовании его внебрачного сына и собираетесь опубликовать по этому поводу серию репортажей в вашей газете?
– Да.
– Он испугался и стал предлагать вам деньги, а потом просил отказаться от этой публикации?
– Именно так.
– Вы подумали сначала, что он боится потерять свое доброе имя и не хочет, чтобы об этой истории узнала жена?
– Верно.
– Расскажите, почему вы решили не печатать репортажи и обратились в полицию.
По морщинкам, набежавшим вокруг глаз Рено, Маркус понял, что тот слушает очень внимательно.
«Это как раз то, что ему хочется знать больше всего, – подумал инспектор. – Поль Рено хочет выяснить, почему Сакс обратился к нам. Он сбит с толку. Обычно в таких случаях газетчики не обращаются в полицию».
– Не так давно, когда я вернулся в редакцию после обеда, секретарь передала, что звонили из Бурже и спрашивали меня. Звонивший назвался Рено. Он сообщил, что хотел бы срочно со мной встретиться и оставил номер телефона. Я позвонил ему.
«Послушай, Пьер, – сказал он, – мы можем договориться». Мне было любопытно узнать, что он собирается предложить. «Каким образом?» – спросил я. Рено ответил: «Ты выполнишь все, что задумал, очернишь меня вовсю и на этом ставишь точку». Я сказал, что мы вовсе не собираемся чернить его. Ведь все, что мы опубликуем – чистая правда. «Да, – возразил Рено, – но правду можно сделать похожей на клевету». Я не понял, что он имеет в виду. «Измени название города и имя девушки. Для вас это не имеет значения, а для Жаклин будет выглядеть как обычная газетная утка, и она ничему не поверит». Я почувствовал, что в этой истории кроется еще что-то, и я поступил так, как обычно поступают в таких случаях – говоришь, что должен подумать и позднее позвонишь. В действительности же это не имеет ничего общего с какими-то раздумьями, просто мне надо было прибегнуть к помощи аппарата, который иногда играет очень полезную роль. Я имею в виду – мне понадобилось время, чтобы подключить к телефону магнитофон и записать весь разговор.
– Что?! – вскричал Рено, вскочив со своего места.
– Мы делаем так всегда, если чувствуем что-то подозрительное, – пояснил Пьер Сакс. – Это отличный способ документации. Раньше приходилось искать свидетелей, сейчас все стало проще. Магнитофон вы уже не уличите во лжи или соучастии.
Маркус вынул магнитофон из ящика стола, снял крышку и включил его в сеть.
– Что за глупые методы! – возмутился Рено.
Маркус нажал на кнопку, и катушка начала вращаться. Сначала послышался глухой стук машинки, затем зазвучал голос Поля Рено:
– Пьер… Так ты подумал?
– О чем?
– О том, что я тебе вчера предложил.
– Повтори.
Медленно, с нажимом Рено произнес:
– Ты пишешь все, что угодно, только меняешь название города и имя девушки.
– А какая тебе разница?
– Это не для меня. Для Жаклин. Ты приводишь факты, но изменив имена. Публика устала от инсинуаций. Со мной все будет кончено, но Жаклин не поверит ни единому слову.
– Я не согласен, – раздался голос Пьера Сакса. – Если я это сделаю, ты же потом свернешь мне шею. Мы очень редко используем вымышленные имена, в девяноста восьми процентах то, что мы печатаем, – правда. Единственное, что мы иногда применяем – это публикация информации с некоторым опозданием. Если я сейчас опубликую статью с вымышленными именами и ты привлечешь меня к суду, я погиб.
– Ты же знаешь, что я этого не сделаю. Не забудь, что тебе известны настоящие имена, и в случае, если я тебя продам, ты их раскроешь.
– Это уже что-то.
– А что касается суммы, которую я сегодня утром написал, я выплачу ее.
На минуту повисло молчание. Пьер Сакс взглянул на Маркуса и улыбнулся.
– Я не решался. Колебался. Ведь это было неплохое предложение!
Затем снова зазвучал голос Поля Рено:
– Пьер…
– Да?
– Ну что ты на это скажешь? Ты начнешь эту кампанию, ты разоблачишь меня, но ты не приведешь никаких доказательств. И публика не станет их требовать. Я гарантирую: судебного процесса не будет, а ты получишь эти деньги.
