Ознакомительная версия.
– Скажите, а Сошников сам в ней жил?
– Сначала сам, а потом с женщиной жить стал…
– Молодая женщина или не очень?
– Ну, не старая… Не молодая, но еще и не совсем изношенная…
– Не совсем? – сдержанно улыбнулся Илья.
– Не совсем, есть еще запас прочности, – совершенно серьезно проговорила Лилия Матвеевна. – Лет на десять еще хватит, а там уже старость.
В ее голосе не было злорадства, но и сочувствия Романов тоже не уловил.
– Да, старость, не радость… А сейчас ей сколько лет?
– Тридцать пять, где-то так…
– А как она выглядит?
Лилия Матвеевна думала недолго:
– Симпатичная. Знаете, черты лица нечеткие, носик пуговкой, ротик маленький, глазки – ничего особенного, а симпатичная, – бойко проговорила женщина. – Я бы даже сказала, интересная. Не сказать, что худая, но и не толстая, сбитая такая. Бедра широкие, но это ее не портит, потому что талия, – с нескрываемой завистью вздохнула женщина.
– А зовут ее как?
– Ася.
– А фамилию случайно не знаете? – с замиранием сердца спросил Илья.
Вдруг бдительная консьержка записала в свою тетрадь не только фамилию Аси, но и место ее прописки.
– Да какой там! – расстроенно ответила женщина.
– А что так?
– Да я спросила паспорт, а она как понесла на меня! Вы что, говорит, из милиции? Почему я должна паспорт показывать?.. Знаете, я такая, если со мной по-хамски, то я так завестись могу, что мало не покажется! – разволновалась Лилия Матвеевна – А эта не кричала, не хамила! Вежливо так, спокойно! Почему? Зачем? Я, заявляет, юрист по образованию и очень хорошо знаю свои права… Я говорю, что могу и не пустить ее, так она сказала, что это не общежитие, и если мужчина снимает здесь квартиру, он имеет полное право приводить к себе женщин без всяких объяснений… Нет, если со мной по-хамски, то и я такая, а эта правильная вся такая, говорит строго, а глаза веселые. И голос приятный. Убаюкивающий такой…
– Значит, паспорт она вам свой не показала?
– Нет.
– И фамилию свою не назвала?
– Нет.
– Сказала, что юристом работает…
– Нет, сказала, что юрист по образованию, а где работает, не назвала.
– Значит, Сошников сначала эту Асю водил к себе домой, а потом она у него поселилась, правильно я вас понял, Лилия Матвеевна?
– Да, правильно.
– А как вы узнали, что ее зовут Ася?
– Сошников этот ее по имени называл…
– И давно Сошников здесь у вас квартиру снял?
– Нет, не очень давно, месяц назад примерно.
– А когда он Асю стал приводить?
– Почти сразу. Раз ее привел, другой, а потом она жить с ним стала. Сама приходила, сама уходила.
– А куда уходила?
– На работу, наверное… Сначала пешком, к остановке шла, а потом у нее машина появилась.
– Машина?
– Да, небольшая такая машина, на таких женщинах обычно ездят. Красного цвета, красивая.
– А номер машины вы случайно не записали?
– Да нет, она сначала без номеров стояла, а потом Ася с номерами приехала. Номера я видела, но не запомнила. Потом, думаю, надо бы записать. – Лилия Матвеевна нервно забарабанила пальцами по столешнице, накрытой клетчатой клеенкой. – Она же мне фамилию не сказала, думаю, хоть номера запишу. Хотела записать, но не успела. Пропала куда-то Ася. И он пропал, и она… А почему вы про них спрашиваете? – спохватилась женщина. – Случилось что?
– Случилось. Убили вашего жильца. И, возможно, к его убийству причастна его сожительница.
– Как же так! – всплеснула руками консьержка.
– Да вот так… Скажите, Сошников только с Асей своей жил? Или еще кто-то был?
– Нет, не было никого больше… Я бы знала…
– Может, кто-то приходил к ним?
– Не знаю, не видела. А вы у Веры Ильиничны спросите, она по соседству живет, может быть, она вам что-нибудь скажет?
– Мне бы еще и квартиру посмотреть, где Сошников жил.
Потерпевший был без документов, зато имел при себе ключи от квартиры. Надо было звонить Шульгину, чтобы он подъехал к дому вместе с ключами. И еще неплохо было бы постановление на обыск организовать.
Початая бутылка коньяка на столе – без пробки, которую обычно вставляют в горлышко, чтобы спирт не испарился. Нет, пробка рядом лежит, значит, Сошников уходил ненадолго. Сервелат нарезанный на столе – кружочки подсохшие, заветренные, та же ситуация и с кусочками сыра. Три тарелки – две с объедками, а одна совершенно чистая – возможно, ее поставили перед гостем, который пришел ненадолго и вовсе не для того, чтобы составить компанию за столом. Окно выходило на южную сторону, поэтому солнце хорошо прогревало кухню, и немудрено, что брошенные на столе продукты пропали, стали дурно пахнуть. Впрочем, уж лучше такой запах терпеть, чем задыхаться от смрада разлагающегося трупа. А обстановка в единственной комнате такая, что Илья не удивился бы, если обнаружил там покойника.
Диван разобран, но постель сорвана, сброшена на пол, кресло перевернуто, торшер также в горизонтальном положении, осколки лампочки мелким бисером рассыпаны по полу, телевизор на тумбочке стоит непрочно, одним боком свисая над пропастью – видно, его толкнули, причем рукой, испачканной кровью. Темно-красные капли растянулись по серому паласу ходовыми кружками для фишек из настольной игры.
– Да здесь драка была, – сказал Шульгин. – Нос кому-то разбили.
– Вопрос, кто и кому? – спросил у самого себя Илья.
– А кому губу разбили? Фингал кому поставили?.. Сошникова здесь обижали.
– Не думаю, что это была Ася, – сказал Романов, поднимая с пола черный бюстгальтер.
Видно, его перебросили через подлокотник кресла, после чего он упал – то ли сам по себе сполз, то ли его скинули.
Илья усмехнулся себе под нос, рассматривая лифчик, и это не укрылось от внимания Шульгина:
– Ты чего?
– Да вспомнил, как в армии берцы метили, я фамилию свою написал. С девчонкой одной с голодухи познакомился, ну, то, се. А она страшная, ей замуж охота. Она разговор про замужество завела, я сбежал, так она на следующий день ко мне в часть заявилась, здесь, говорит, мой жених служит, сержант Романов. А как она фамилию мою узнала? А на берцах моя фамилия была…
– Смешно. А бюстгальтер здесь при чем?
– А при том, что Ася его не пометила. Потому что не принято на лифчиках фамилию писать. А жаль.
– Зато размер груди можно вычислить. Какой там размер?
– Третий примерно…
– Тоже ничего… Что еще из ее вещей здесь имеется? – глядя на открытую створку шкафа, спросил Шульгин.
А вещи здесь были – на трюмо помадный тюбик, пудра, флакон с духами, дезодорант, расческа, в прихожей тапочки, в шкафу спортивный костюм, кофточка, платье, кое-что из женского белья… Видно, что женщина перебралась сюда ненадолго, не насовсем. Возможно, здесь, в Битово, у нее была своя квартира, где она хранила большую часть вещей.
Илья открыл дверь, вышел в межквартирный коридор и нажал на клавишу соседнего звонка. Ждать пришлось недолго. Дверь открыла средних лет женщина с треугольным лицом и пышной курчавой шевелюрой. Волосы эти белые, как седина, пушистые, воздушные, поэтому казалось, что на голове у этой женщины вырос одуванчик. Илья вдруг поймал себя на мысли, что хочет дунуть на прическу, чтобы она разлетелась на бесконечное множество маленьких парашютиков.
– Здравствуйте! Вера Ильинична?
– Да, а что? – Женщина нахмурила такие же белесые, но совсем не пушистые брови. Глазки ее и без того косили, но чем строже становился ее взгляд, тем ближе сходились зрачки.
– Я из полиции, по поводу вашего соседа из десятой квартиры. Дело в том, что он погиб, мы ведем расследование.
– Где погиб? В квартире?
Судя по ее виду, расстроилась женщина не очень. Но взгляд поплыл, зрачки стали расходиться в стороны.
– Нет, не в квартире.
– Когда, в понедельник?
– Почему в понедельник?
– Да потому что шумели сильно в понедельник. – Вера Ильинична показала на дверь соседней квартиры, при этом один глаз остался на месте, другой – скосился в сторону.
– В десятой квартире шумели?
– Да, в ней. Тихо было, а как только я легла спать, как начали шуметь! – эмоционально взмахнула рукой женщина.
– Как начали шуметь?
– Громко.
– Может, били кого-то?
– Мне кажется, что да. Падало что-то, крики слышались… Я даже милицию вызвать хотела.
– Почему не вызвали?
– Так успокоилось все. Тихо стало, и я заснула. А потом снова проснулась, потому что снова шуметь стали. Но не в квартире, а в коридоре. Давай, говорит, иди, козел!
– Кто говорит?
– Мужской голос.
– Ваш сосед это сказал?
– Да нет, его голос я слышала. Мы здоровались с ним, он вежливый такой, голос у него не грубый. А это как будто тромбон прогудел…
– Так и сказал: «Иди, козел»?
– Не сказал, а крикнул. Дверь хлопнула, и все стихло…
– А кто крикнул, не видели?
– Нет, не видела. Я когда к двери подошла, тихо уже все было.
– А сосед ваш с кем жил?
– С женщиной.
Ознакомительная версия.
