А эта простая затея натыкалась в самом начале на почти непреодолимую преграду — команду переодели в больничные халаты, а вещи забрали и куда-то спрятали. Впрочем, если бы даже они и нашли свои штаны и рубахи, это не спасение. Во Владивостоке уже вовсю бушевала зима. Одеваться здесь, как в Японии, — дуба дашь через пять минут.
Хорошо еще, наскребли деньжат, чтобы хоть телогрейку Митяю купить. А самим-то как?
Впрочем, думать сейчас об одежде времени не было.
— Кирилл, — сказал Турецкий. — Опять мы к тебе с поклоном.
Кирюха притворно вздохнул, поднялся с кровати и, ковыляя, вышел в коридор.
Это его неотразимые мужские чары помогли выручить одежку Митяя. Медсестры, нянечки, обделенные мужской лаской, готовы были сделать для Барковского все и даже больше.
Правда, Кирюхе на этот раз приходилось ограничиваться многообещающими намеками, времени на полную программу не было.
Он вернулся минут через пять, неся ворох одежды.
— Сокол ты наш, — нежно проговорил Сотников.
— Учитесь, ребята, пока я жив, — сказал Кирюха, но никто не улыбнулся.
Почему-то его слова показались мрачным пророчеством.
И это было странно: они теперь дома, они теперь не в чужой стране, они здесь свои, а вот опасность не уменьшилась, каждый из них кожей чувствовал — самое страшное впереди. В расхристанной, разгулявшейся России человеческая жизнь стала дешевой.
Они одевались, как в армии, за тридцать секунд. А потом, недолго думая, ломанулись в окно — благо палата была на первом этаже.
Кому в голову пришла эта безумная мысль — прыгнуть ласточкой в оконное стекло, Турецкий так и не узнал, потому что это был массовый прыжок.
И очень своевременный.
Это к вечному спору об интуиции. Конечно, она дитя профессионализма. Уже последние секунды, кое-как напяливая на себя одежду, ребята нутром почуяли - опасность!
Они сиганули в окно за мгновение до того, как пули изрешетили дверь, а влетевшая в продырявленную дверь противотанковая граната разворотила их временное лечебное убежище, искорежив пустые кровати и стулья.
Грохотнуло так, что с соседних сопок тучей взлетели вороны, закаркав оглушительно и зловеще.
Чудо, что Немой, то ли поддавшись общему движению, то ли сам по себе, тоже прыгал в окно.
А теперь он, опережая всех почти на корпус, летел к спасительным кустам. Впрочем, они только ему казались спасительными.
Александр сразу же сообразил, что именно по кустам и станут палить в первую очередь. Поэтому скомандовал:
— Ложись!
А продолжавшего бег Немого просто ухватил за ногу. Капитан со всего своего роста шлепнулся в снег.
И тут же близкие кусты снесло продолжительными автоматными очередями.
А потом там полыхнул взрыв — стреляли из гранатомета.
— Ну, блин! — просипел Веня, выплюнув набившийся в рот снег. — Целую армию против нас!
От этого бега, оттого, что они снова были на воле, что врагам успели показать кукиш, ребятам стало весело. Это была веселая азартная злость. В такие моменты люди бросаются на штыки и пулеметы.
Вот этого сейчас Турецкий больше всего и боялся, хотя и его подмывало обойти нападавших сзади и дать им как следует.
— Лежать, — тихо скомандовал он. — Они нас покосят.
Но разве можно было удержать эту жажду мести?
Кирюха уже отползал в сторону, виновато улыбаясь
Александру, дескать, прости, командир, приказ не выполню, накипело.
И действительно, сколько же можно бежать и бежать? Ведь это же их земля, ее-то от поганцев очищать им сам Бог велел.
— Это солдатики! — захрипел Александр. — Они просто выполняют приказ.
— Вот я и гляну! — ответил, уже скрываясь за бугром, Кирюха.
Веня тоже не выдержал, пополз в другую сторону. Он уже даже не оглянулся на командира. Гладий уползал за Кирюхой.
Да и Александр махнул рукой. Что им в конце концов — в зайцев переквалифицироваться?!
Он осторожно поднял голову.
От дымящегося пансионатика в его сторону шло человек десять. Нет, это были не солдаты. Красивые, большие ребята, кожанки, джинсы, чулки на лицах, ленивые походочки, матерок и смешки доносились с попутным ветром.
— Игорь Степаныч, — сказал он, обернувшись к капитану, — ползи к кустам и дальше, дальше... Не высовывайся только. Понял?
Капитан кивнул и быстро-быстро заработал руками и ногами, отползая в сторону.
Да, на снегу оставался след, но Александр знал: бандиты его не заметят, им просто некогда будет.
Он дернул ногтем затянувшуюся корочкой рану на лице, собравшейся в ладони кровью намочил себе висок и застыл на снегу, стараясь не дышать.
— О, один отдыхает, — хохотнул первый, выходя из-за бугра.
— Дай контрольный, — приказал кто-то другой. — Сказано было, без всяких «авось».
Снег заскрипел совсем близко.
Но Александр молил Бога, чтобы еще ближе, еще, чтобы наклонился и выстрелил в упор.
Бог услышал его молитвы.
Бандит ткнул Турецкого носком ботинка, щелкнул затвором и приставил пистолет ко лбу Александра.
Когда пуля пробила не Александров, а бандитской лоб, тот даже не успел удивиться. На лице так и осталось ленивое презрение к чужой жизни.
Дальше все было почти просто.
Телом бандита он закрылся от первых выстрелов, которые, впрочем, прозвучали далеко не сразу. За несколько секунд растерянности еще двоих бандитов не стало, тех, что были поближе.
Александр успевал еще и сдергивать с них оружие, пока они валились в снег.
Теперь, когда бандиты залегли и стали беспорядочно стрелять, он бросал автоматы через их головы, чему те, видимо, немало удивлялись, до тех пор пока из-за их спин тоже не стали палить.
Из десятерых очень скоро осталось всего четверо.
Но у одного из четверых — это Александр помнил точно — был гранатомет. И этого-то как раз видно не было.
«Нехорошо,—подумал Турецкий, — ой как нехорошо...»
Он уже сильно пожалел, что они ввязались в драку. Одна жизнь его новых друзей не стоила и сотни этих. поганцев.
— Гранатомет! — успел крикнуть он.
И в следующую секунду рвануло как раз в той стороне, где были Гладий и Кирюха.
— Га-а-а-ды-ы!!! — зарычал Турецкий, вскакивая на ноги и несясь прямо на выстрелы. — Ур-ррою!
Теперь они были маленькие и мерзкие, теперь они боялись, теперь куда-то подевалась их ленивая сила и самодовольство.
— Что, в безоружных стрелять легче?! — оскалился он.
Но тут кольнула секундная жалость, подхваченная трезвой мыслью — одного надо оставить в живых.
Он не успел.
Он пристрелил только одного, с гранатометом, двое других дернулись и затихли не от его пуль. Он не успел остановить стрелявшего.
Но досада тут же сменилась радостью — со снега поднимались Кирюха, потом Гладий, а потом и Веня. Все были живы. Ни одной царапины.
— Командир, тебя что, зацепило? — испуганно проговорил Кирюха, показывая пальцем на висок.
Александр схватился за указанное место. Тьфу! Он и сам забыл.
— Нет, это так, грим. Погодите, должен быть еще один, — оглянулся он.
Четвертого нигде не было. Значит, есть надежда, что возьмут живым.
— А где Немой? — спросил вдруг Кирюха.
Ребята стремглав бросились к кустам.
Немой сидел на снегу, схватившись за голову. Одежда на нем была изорвана, лицо разбито. Он стонал.
— Ты что, Игорь Степаныч? — склонился над ним Александр.
Немой поднял на Турецкого растерянные глаза и кивнул куда-то вправо.
Там, за кустами, лежал со свернутой шеей десятый бандит.
— Я... первый раз... — сказал капитан дрожащим голосом, — убил человека... голыми руками.
Турецкий сдернул с мертвого лица трикотажную маску и обомлел — синий кривой рот, уставленные в бесконечность стеклянные глаза — это был киллер Серкунов, которого Турецкий арестовал, разоблачил и посадил года два назад за заказное убийство.
Среди мертвых был и еще один его давний «клиент». И это были люди, которых знал Меркулов...
Теперь Турецкий не спешил звонить своему главному шефу и давнему другу. Теперь он вообще отказывался что-либо понимать...
Глава пятая ЧАЙ ПО-КОРЕЙСКИ
Он пришел в себя от холода, ноги задубели, рук не чувствовал. И еще сильно качало. Но не как в море. Било, словно он катил своим собственным задом по ухабам. Только когда качка прекратилась, понял, что он связанный и лежит в багажнике.
Митяй зажмурил глаза он неожиданно яркого искусственного света, ударившего в глаза.
— Стать! — ломающимся голоском (похожим на тот, прежний, но все-таки другим) распорядился кто-то, и, не дожидаясь, покуда Митяй поднимется сам, его подхватили за локти и плечи и поставили на подкашивающихся ногах на землю.
