Холмс не обратил внимания на открытое оскорбление, взглядом призывая меня поступить так же.
— Вина доктора Уотсона, конечно же, — сказал он, смягчая это высказывание улыбкой. — Будущим поколениям не потребовалось много времени, чтобы догадаться, что те предположительно вымышленные рассказы, которые он писал под псевдонимом Конан Дойл, являются правдивыми повествованиями о наших подвигах. Для меня это тяжелое бремя, но для многих грядущих эпох я останусь величайшим детективом всех времен. Это ясно по тому оживленному потоку посетителей, которые являются из будущего.
Ле Бек едва не фыркнул, но ничего не сказал.
— Таким образом, девятнадцатое столетие, — сказал я, — останется временем высочайшего расцвета криминалистики, несмотря на все технологические изощрения будущих веков.
— Многими из которых мы, кстати, пользуемся, — добавил Холмс.
— С другой стороны, — продолжил я, — это и столетие величайшего расцвета преступности, так как здесь проживает самый главный злодей, профессор Мориарти. Увы, он также осведомлен, как и мы. Вне всякого сомнения, его посещают криминальные элементы из будущего.
— Но хватит рассуждений, — отозвался Ле Бек. — Если мне и в самом деле без вас не обойтись, давайте же разберемся с моим случаем как можно быстрее.
Мы с Холмсом встали.
— Нас ждет небольшая прогулка на Марс, — сказал Холмс. — Игра продолжается. Ну что, мы идем, главный инспектор? — На мгновение он задержался, рассматривая отполированную до блеска обувь инспектора. — Уотсон, будьте так добры и почистите инспектору ботинки, перед тем как мы отправимся в путь. Ведь он должен выглядеть безупречно, не так ли?
Я посмотрел на него, но его лицо сохраняло беспристрастное выражение. Подавив свою гордость как врач и как человек, часто помогавший Холмсу, я взял маленькую щетку и листок бумаги для записей с бокового столика. Наклонившись — не без труда, ибо мы с Холмсом по-царски обедали и запивали вином все удачно решенные дела в том или ином времени, — я тщательно счистил песчинки на бумагу и снова выпрямился. Холмс протянул руку, и я подал ему листок.
Ле Бек нетерпеливо хмыкнул, когда Холмс одной рукой поднес листок к глазам, а другой проделал в воздухе несколько хватательных движений, означавших, что он роется в картотеке.
— Признаюсь в том, — сказал Холмс монотонным голосом, перелистывая невидимые страницы, — что написал несколько монографий технического содержания, относящихся к области расследования преступлений. Поначалу, перед тем как мы с Уотсоном потребовались в других временах, они касались местных вопросов, вроде «Определения сортов табака по пеплу». В данном исследовании я перечисляю сто сорок разновидностей сигар, сигарет и трубочного табака, сопровождая описание цветными иллюстрациями, показывающими различие в цвете пепла.
— Что такое табак? — спросил Ле Бек, не на шутку сбитый с толку.
Мы с Холмсом вздохнули; единственное, чего по-настоящему не хватало в будущих эпохах, так это хорошего табака. Он же был, смею добавить, одной из причин, по каковой мы оставались в своей квартире на Бейкер-стрит в девятнадцатом веке, вместо того чтобы переехать в более роскошные апартаменты по другому адресу, бесчисленное количество которых предлагалось нам в качестве награды за успешно проведенное расследование.
— Сейчас нам более подходит трактат по марсианскому песку, — сказал Холмс, — ага… вот он… в котором я описываю около четырнадцати тысяч пятидесяти шести его разновидностей, с дополнениями в виде высококачественных голограмм и описаниями местностей, где он был найден. Просто удивительно, насколько компьютеры увеличивают наши способности.
Ле Бек на этот раз продемонстрировал видимость уважения.
— Так вы и есть тот самый Холмс? Мне казалось, вы занимались только примитивной детективной работой. Издательство Гермесского университета, две тысячи сто пятидесятый год? Я коллекционирую работы, связанные с полицией и следовательской работой, — сказал он со скромной надменностью.
— Хм-м, две тысячи сто пятьдесят пятый, полагаю, — поправил Холмс. Он сделал жест, которым убрал файлы и кинул песок в огонь вместе с бумажкой, которая тут же загорелась. — Песок с окрестностей Черного Купола, — сделал он вывод.
Ле Бек снова принял надменный и презрительный вид.
— Конечно. Я расследовал убийство этим утром. Появилась необходимость выйти наружу на несколько минут. Потом, перед тем как я успел вычистить свои ботинки, меня вызвало командование и потребовало, чтобы я отправился к Шерлоку Холмсу, который покончил бы с этими нераскрытыми таинственными убийствами. То, с чем бы и я мог справиться.
Он сделал паузу и посмотрел на каждого из нас по очереди.
— Вы думаете, подозревали и меня?
Холмс поднял бровь.
— Ну что ж, можно подозревать кого угодно, до тех пор пока мы не найдем ответа. За исключением, разве что, Уотсона. Я ручаюсь за него, он был все время здесь, со мной.
Ле Бек презрительно надул щеки, но пригласил нас совершить вместе с ним путешествие во времени. И вот, чтобы положить конец серии убийств на протяжении двадцати одного года, мы с Холмсом облачились в серебристые костюмы и последовали за ним.
Первый Черный Купол был построен в 2054 году швейцарскими колонистами на берегу Южного моря, между этой великой красной равниной и областью Огигия — темная выпуклость посреди красного ландшафта. Эту первоначальную конструкцию сменили затем несколько более крупных куполов. Сейчас, в 2368 году, центральный купол все еще был окрашен в черный цвет, согласно традиции, давшей имя городу.
Мы с Холмсом материализовались на таможенном пункте вслед за Ле Беком. Наши одежды и тела были подвергнуты строгой очистке. К нашему общему негодованию, у Холмса отобрали трубку и кисет с табаком, а у меня конфисковали сигары из нагрудного кармана пальто. Запах щедро разбрызганных антисептических средств чувствовался даже тогда, когда мы ехали по городским улицам мимо бесконечных рядов туристических отелей. Все вокруг было невероятно чистым, согласно обычаям местной культуры. С тротуаров можно было в буквальном смысле есть, хотя марсианские полицейские сразу бы пресекли попытку столь грубого загрязнения кристально чистой поверхности.
Когда мы увидели насколько почти религиозно относились люди этой эпохи к чистоте, то мы с Холмсом сразу же осознали, чего стоило Ле Беку обратиться за помощью к нам, проживающим совсем в других условиях. Ибо для него появиться с песком на ботинках означало преступить основные нормы социального поведения. Вероятно, на него и в самом деле надавили так, что он предпочел на время отложить заботу о своей обуви. Если только, конечно, он не хотел нас заставить подумать, что убийца он, а потом отмести подозрения на том основании, что песок на ботинках — это уж слишком очевидная улика. Я потряс головой. Такой сложный и хитроумный ход мыслей был достоин только профессора Мориарти и ему подобных, а Ле Бек, казалось, не настолько умен — по крайней мере на первый взгляд.
Его кабинет не был слишком большим, несмотря на занимаемый им пост главы следственного управления целого города. Но, конечно же, все в нем блистало чистотой. На зеркальных поверхностях не было ни пылинки. Одну из стен занимали полки, на которых стояли книги и вещи, связанные с историей полиции. Чувство гордости заставило его показать нам свою коллекцию в первую очередь и лишь затем приступить к работе. Одна из полок целиком была заставлена книгами о Шерлоке Холмсе, как и следовало в коллекции подобного рода.
Я похлопал рукой по кожаному корешку одной из книг.
— Рад видеть здесь и мои работы.
Ле Бек ответил сдержанной улыбкой, и чувство гордости моментально сменилось в нем высокомерием.
— Да, все они под вашим псевдонимом «А. Конан Дойл», конечно же. А в вашем времени люди на самом деле верили, что Холмс — выдуманный персонаж?
— По крайней мере некоторые издатели, — сказал я.
Инспектор наклонился вперед и вынул одну книгу из ряда. Я увидел, что она сделана в виде блока памяти, распространенного в середине двадцать первого столетия.
— Вот, кстати, любопытная вещица, Холмс, — сказал Ле Бек. — Дополненное, но ограниченное издание «Последнего дела» — истории вашей смерти.
Холмс в очередной раз рассеянно похлопал по карману в поисках трубки и слегка приподнял одну бровь.
— Да. Мориарти и я, сошедшиеся в смертельной схватке над водопадом. Однако это была всего лишь хитрость Уотсона, пишущего под псевдонимом Конан Дойл, чтобы предоставить нам передышку. К несчастью, популярность моих якобы вымышленных подвигов была такова, что Уотсона просто заставили меня возродить, так сказать.
