с какой стати, спрашивается, полковник Плахов рекомендовал этого Казика? Ну ладно, сынок полковника тоже рекомендацию в Москве получит. Соответствующую…
А может, этот частный сыщик переметнулся на сторону Грибанова?
От такого предположения у Виктора Эдуардовича аж скулы свело. Сначала его Саша бортанул, а теперь Казик кинул? И это его?! Лагутина?!
Допустим, Саша силен, хотя и не всесилен. А кто такой Казик? Мелочь пузатая, которую размазать по полу, как клопа раздавить. И Лагутин непременно это сделает, если…
На этом приливе мстительности Виктор Эдуардович вдруг несколько охолонул. Он мог изничтожить любого из своих подчиненных, отравить жизнь многим солидным бизнесменам и влиятельным чиновникам, но он плохо представлял, что можно сделать с рядовым доцентом педагогического университета.
Позвонить ректору и потребовать, чтобы тот выгнал Казика со службы? Так ведь сам окажешься в идиотах. С чего вдруг, на каких основаниях, с какой формулировкой? Это ведь надо как-то объяснить, с чего вдруг сам Лагутин требует кары для простого кандидата наук. Приказать ректору — не получится, попросить — будешь странно выглядеть. Ещё слухи пойдут, разговоры ненужные… Опять же доцентов вроде бы напрямую не назначают на должность, а выбирают на кафедре, и уж коли выгоняют, то по очень серьезным причинам. А какие серьезные и не вызывающие кривотолков причины может озвучить Лагутин?
Зацепить Казика за частную практику психолога? Так ведь не встанешь у дверей его дома, чтобы клиентов разгонять. И на незаконном предпринимательстве его вряд ли подловишь. Этот тип хитрый и осторожный — наверняка и зарегистрирован, и налоги платит.
А чем его ещё прижать? Не наркотики же с оружием побрасывать… Получается, что самые большие неприятности, какие можно доставить, — оштрафовать за нарушение правил дорожного движения. Но это ерунда да к тому же есть сильное подозрение, что Казик, опять же из осторожности, эти правила строго соблюдает.
Вот уж точно: клопы хоть и мелкие твари, а поди их вытрави…
Сегодня Лагутин приехал на работу в скверном расположении духа. С самого утра его грызла мысль о наглости Казика, и он злился на эту наглость, а ещё больше на то, что снисходит до злости на абсолютно не соответствующего его уровню человека. "Если так дальше пойдет, — раздраженно думал Виктор Эдуардович, — я еще начну обращать внимание на дворника". На дворника он в последний раз обращал внимание в детстве, когда тот гонял мальчишек, бегающих по клумбам.
Казик позвонил на мобильный телефон и заговорил так, словно вчера не швырял трубку:
— Виктор Эдуардович, я собираюсь к вам зайти. У меня есть новости.
— Приходите немедленно! — проскрежетал Лагутин и с каким-то мстительным удовольствием отключился первым.
"Немедленно" заняло минут сорок, в течение которых Виктор Эдуардович не притронулся ни к одной бумаге, не ответил ни на один звонок. Просто сидел за столом, напряженно размышляя о том, что как-то слишком остро на всё реагирует, и это неспроста, и дело не только в Казике с Грибановым, а в чём-то еще, только он не может понять — в чём именно. На душе было муторно и тревожно. Он не просто не любил — он боялся такого состояния. Он переживал его не один раз и знал, что это всегда означает грядущие неприятности.
Казик заявился в кабинет с видом человека, которого хозяин считает самым дорогим гостем.
— Может, мы поговорим наедине? — предложил он, покосившись на прошмыгнувшего следом и мгновенно занявшего свое традиционное место в углу Ряшенцева.
Вообще-то Лагутин полагал, что посетитель начнет с извинений за вчерашнее, но тот начал с помощника, явно не собираясь каяться.
— Я сам решаю, кому оставаться, а кому нет! В нашем деле у меня нет секретов от Антона Федоровича, — осадил Лагутин и добавил едко: — Если у вас, конечно, появилось хоть что-то реальное по делу.
— О! У меня много что появилось, — начисто проигнорировал начальственный тон Казик. — Вчера поздно вечером служба безопасности Грибанова вернула домой Карину. Девочка в полном порядке, а похитители остались без копейки денег. Так что вы можете не беспокоиться за сохранность государственных средств. Господин Грибанов всё решил наилучшим образом. И в первую очередь благодаря вам.
— Мне?! — поразился Лагутин.
— Ну, конечно! — восторженно подтвердил Казик. — Из-за этого сообщения по телевидению похитители разнервничались, принялись названивать Александру Дмитриевичу, и служба безопасности их засекла. Представляете, как всё оказалось кстати?
— А при чем здесь я? — Виктор Эдуардович грозно прищурил один глаз, потом другой — получилось впечатляюще.
Казик с интересом проследил за движением начальственных очей и вдруг подмигнул.
— Потому что это вы, Виктор Эдуардович, организовали звонок на телевидение. Разве нет?
— Нет! — отрезал Лагутин.
— Да! — прямо-таки расплылся в улыбке Казик. — Именно вы, а кто же еще? Сотрудники салона никогда бы не рискнули. Грибанов со своими людьми вне подозрений. Я тоже чист, как слеза младенца. Остаетесь вы и Антон Федорович.
— Я? — пискнул из своего угла Ряшенцев. — Я — никогда!
— Думаю, что вы действительно "никогда", — поспешил успокоить помощника Аркадий Михайлович. — Вы бы без указаний Виктора Эдуардовича не посмели. А вот Виктору Эдуардовичу никакие указания не нужны. Он их себе сам отдает. По крайней мере, на вверенной ему территории.
— Послушайте, Казик… — Лагутин почти грудью лёг на стол, уперся в столешницу руками и стал походить на льва, изготовившегося к прыжку.
— Нет-нет, это вы меня послушайте! — перебил Казик всё с той же улыбкой, но теперь напоминающей змеиную. — Я не знаю, кто вам порекомендовал меня в столь деликатном деле, но подозреваю, что, коли вы не стали называть мне имя того человека, это кто-то из полиции. Этот человек отнюдь не из тех, с кем я хорошо знаком, мои знакомые меня бы предупредили, да и уровень их, прямо скажем, не ваш. Они для вас персоны незначительные. Значит, это кто-то из полицейского начальства про меня прослышавший. А коли так, то вам не составило труда узнать, что сотрудник пресс-службы УВД, грузин Габидзе, в отпуске, причем в столь дальнем, что до него трудно дозвониться. Этот сотрудник регулярно выступает по телевидению, а вы всё-таки телевизор смотрите. И вы очень правильно сообразили, что, если слегка изменить голос, изобразить какие-нибудь помехи связи и при этом заговорить с похожим на грузинский акцентом, то журналист во всё поверит и всю информацию проглотит. Он и поверил, и проглотил, и обо всём растрезвонил.
— Да как вы смеете! — выскочил из своего угла и даже руками замахал, словно отбиваясь от нечистой силы, верный помощник Ряшенцев.
— Остыньте! — Казик тоже изобразил руками опахало. — Вы наверняка ничего точно не знали, Антон Федорович, но вы наверняка обо всём
