Оглянувшись, отвесил шутливо-издевательский прощальный поклон общеобразовательной школе, над входом которой какой-то циник огромными красными буквами вывел нитрокраской: «Оставь надежду, всяк сюда входящий!»
Насвистывая «Миллион алых роз», направился домой, В голове на разные лады победно звучало долгожданное слово: каникулы? каникулы… каникулы!!!
Ранец, казавшийся во время школьной учебы пудовым, сейчас вдруг невероятно полегчал.
Красные полированные бока трамваев отсвечивали на солнце, радостно ожидая свою летнюю недогрузку в связи с тем, что большинство горожан отправятся в отпуска. И практически исчезнет «час пик», когда бедным трамваям приходилось вмещать в себя вдвое больше пассажиров, чем предусмотрено нормой.
Придя домой, я первым делом закинул ранец подальше на шкаф, переоделся в джинсовый костюм и выскочил во двор.
«Здесь мне делать нечего!» — сделал я вывод, увидя, что кроме малышни в песочнице, сопящей от усердия над сооружением чего-то понятного только им, во дворе никого нет.
У кинотеатра «Октябрь» терпеливо томилась очередь. Показывали новый американский боевик. Мне нравились подобные фильмы. В них главным бессменным героем обычно был крутой парень с вечным кольтом у бедра, всегда готовый постоять за себя, находчивый и неунывающий даже тогда, когда жестокая судьба гладит его против шерсти.
Вдруг кто-то тронул меня за плечо.
— Есть лишний билетик. Рубль — и он твой! — услышал я знакомый голос.
Оглянувшись, увидел Дантиста. Тот удивленно сморгнул и неестественно захихикал.
— Здорово, Джонни! Что поделываешь?
— Я-то ничего. Дневной моцион. А ты что, в фарцовщики заделался? Или у тебя хобби такое? — поинтересовался я, насмешливо прищурившись.
— Да нет, браток, что ты! Это я так… — почему-то понизив голос почти до шепота, ответил Дантист. — Погоди чуток, я мигом!
Он юркнул в очередь. Уже через несколько минут вернулся. На его бордовой, потной физиономии с раскосыми глазами было написано явное замешательство.
— Ты не бери в голову, Джонни! Это я так… — повторил он. — Понимаешь, кореш, у младшей сестренки день рождения завтра. Край, подарок надо. — Он словно оправдывался.
— Лады! Все олл райт. Каждый зарабатывает, как умеет. Диалектика.
— Только не говори, будь человеком, Артисту… Вот, возьми, — Дантист сунул мне в руку тяжеловесный медный кастет. — Дарю на память!
Я, не очень понимая эту неожиданную щедрость, взвесил подарок в руке.
— Не беспокойся. У меня еще есть. Высший класс! С шипами! — прибавил Дантист, явно опасаясь, что я откажусь.
— Ладушки! Если тебе не жаль…
— Все путем! — облегченно вздохнул Дантист. — Куда двинем? В парк?
— Айда.
У скамейки, где произошло наше боевое знакомство, подстелив под себя пиджак, сидел Артист. Перед ним в правильном порядке были разложены игральные карты. Он раскладывал пасьянс со скуки. Слева лежала гитара, справа бутылка вина «Бычья кровь».
— Привет честной компании! — гаркнул он, приподнявшись навстречу.
Заметив мой удивленный взгляд, ухмыляясь, пояснил:
— Скамейка — атрибут гнилой цивилизации! Сидя на живой травке, сильнее чувствуешь интимное общение с дикой природой. Зов предков, так сказать!
Дантист, помешкав, тоже устроился на земле. Я последовал его примеру, стараясь не думать о том, что, безусловно, зазеленю штаны.
— Скучновато жить на свете, скажу я вам! Маленькие удовольствия хоть как-то разнообразят наше прозябание на этом куске навоза, который умники почему-то назвали земным шаром! Предлагаю перекинуться в стиры. Нет возражений? — поинтересовался Артист и начал профессионально ловко тасовать колоду.
— В карты, что ли? Можно, — я согласился, так как карточная игра — мое любимое развлечение.
— Я в отказе. Капусты — ноль, — отвечая на взгляд Артиста, буркнул Дантист.
— Бура? Очко? Хлюст? — уточнил Жора.
— Бура интереснее, — я высыпал перед собой на траву монеты, оставшиеся от школьного обеда.
Эта игра была моей любимой. Я в ней изрядно поднаторел, упражняясь с приятелем Вовчиком, по кличке Шулер. Он научил меня «ломать» колоду и вмиг различать крапленые карты.
— Из копеек складываются рубли, как нас учит политэкономия! — съязвил Артист и нарочно небрежным жестом швырнул перед собой несколько смятых красненьких червонцев.
Игра началась. Первые партии протекали с переменным успехом.
Но вот, наконец-то, мне, как говорится, широко заулыбалась фортуна. Подряд повалили козыри и одномастье. Ставки поднялись с копеек до рублей, а затем и до червонцев. За какие-то полчаса вся наличность Артиста перекочевала в мой карман.
— Жадность фраера сгубила! — кисло констатировал Жора. — Пустяки! Деньги, что навоз — сегодня нет, а завтра целый воз!
Дантист, с живым интересом следивший за игрой, равнодушно сплюнул и развалился на траве.
— Ну что ж! Помянем мой провал и достойно отметим удачливость Джонни! Он, видать, профессионал… Ха-ха!
— Возражения отсутствуют, — машинально бросил я, еще не вполне освоившись с мыслью о неожиданном куше. Сорок рублей я еще никогда сразу не имел, и эти четыре червонца казались не совсем реальными.
В руке Артиста щелкнул боевой кнопарь. Длинным узким лезвием ножа он явно тренированным движением ловко выковырнул натуральную пробку из «Бычьей крови».
— Откуда такая роскошь? — невольно позавидовал я, с восхищением рассматривая эбонитово-черную, с удобными ложбинками для пальцев, рукоятку с медной перекладиной для упора при ударе.
— Где взял, там уж нет! — осклабился Артист и протянул мне бутылку. — Истинные друзья пьют прямо из горлышка, без глупых дешевых церемоний! Давай, Джонни, как победитель!
Остатки красного вина достались Дантисту. Опрокинув пустую бутылку кверху донышком, он с сожалением заглянул в горлышко, но, ничего не обнаружив, зашвырнул ее под скамейку.
Приятно было вольготно раскинуться на травке, глядеть на ленивое перемещение туманных облаков, на едва покачивающиеся верхушки тополей и не думать ни о чем.
О чем-то перешептывалась молодая листва, потревоженная заигрываниями ласкового ветерка. Сюда, в глубину парка, никакие посторонние звуки «гнилой цивилизации» не долетали, и можно было легко представить в своем воображении, что ты крутой авнтюрист-ковбой из американского боевика, прилегший в девственном дремучем лесу Эльдорадо отдохнуть после удачного налета на золотоносный прииск…
И, словно гипнотизер, прочитав мои мысли, Жора Артист настроил свою семиструнную и запел «Ковбои».
Только когда уже в парке стало темнеть, мы разошлись, условившись о завтрашней встрече.
3
— Все еще нежишься в постели? — спросила мама, раздвинув плотные портьерные шторы.
Я открыл глаза и сразу зажмурился от яркого света, залившего потоком комнату.
— Вставайте, граф, вас ждут великие дела. Завтрак стынет!
Я улыбнулся: с утра было отличное настроение. И не из-за привычной маминой шутки. Просто солнечные лучи, бившие веером из высокого окна, напомнили, что пришло, наконец, беззаботно-веселое лето, настали долгожданные каникулы. С сегодняшнего дня я свободен от нудно-скучных школьных занятий и противных заданий на дом.
В окно, любопытствуя, заглядывал кусок голубого безоблачного неба.
— И почему люди не летают?! — засмеявшись, задал я риторический вопрос Катерины из «Грозы» Островского.
— Потому, что тогда никто не остался-бы на нашей грешной многострадальной земле! — ответила мама, не то в шутку, не то всерьез.
После сытного завтрака я устроился на балконе в шезлонге дочитывать детектив Агаты Кристи.
…Раздался глухой бой старинных настенных часов.
«Пора в парк», — встрепенувшись, вспомнил я.
Захлопнув за собой дверь, все еще слышал за спиной монотонно-торжественные удары часов: ПОРА! ПОРА! ПОРА!
В этот день непостоянная Удача явно демонстрировала мне свою задницу. Колесо карточной фортуны как-то незаметно быстро повернулось на сто восемьдесят градусов, и я остался ни с чем.
Серого и Дантиста на этот раз в парке не было. Не появились они и к вечеру. На мой вопрос Артист многозначительно осклабился и ответил, ткнув указательным пальцем куда-то в небо:
— Они заняты весьма важным делом, достойным внимания всех деловых людей!
Я хотел было уточнить, что это за дело такое, но передумал, увидев мрачно-хмурое лицо Артиста, который только за последний час уже несколько раз нетерпеливо поглядывал на ручные часы, не объясняя своего странного беспокойства.
— Завтра можешь не приходить. Нас здесь не будет, — пожимая мне руку на прощанье, обронил Артист.
— Почему? — не сумел я скрыть разочарования, так как твердо расчитывал на завтрашний карточный реванш.
