Атасов даже развеселился.
— Ну нет. Ты так считаешь, потому как в очереди за мясом не стоял. В стандартном советском гастрономе, типа. Больше килограмма в руки не давать! На каждый килограмм мяса (если, Бандура, его мясом стоило называть) — по двести пятьдесят грамм гнилых зеленых обрезков напополам с такими же костями — согласно решению горисполкома.
— Бред!
— Бред не бред, типа, а двести пятьдесят миллионов человек так жили, и никто, типа, вякнуть не смел. «Мяса в стране не хватает — собаки с собачниками сожрали». Я хорошо эти разговорчики помню… Любопытно, типа, — добавил Атасов задумчиво, — у стариков, что нынче на митинги под красными знаменами бегают — поголовно память отшибло?..
— А ты не думаешь, Саня, что по нынешним временам, у стариков и вовсе никакого мяса нет?
— Может и так, типа, — Атасов помрачнел.
— Так как там мячики? — спросил Андрей. — Был от них толк, или не было?
— Да суть не в мячиках, Андрюша, а в кружке «Умелые руки». Ты, лучше представь себе американца, вытворяющего нечто подобное… или немца… или, типа, японца.
Андрей напряг воображение.
— А мексиканца можно? — поинтересовался он, потерпев неудачу с гражданами развитых капиталистических стран.
— Я знавал одного лейтенанта, так он детские пеленки электродрелью стирал.
— Чем-чем?!
— Электродрелью, типа. Лейтенант зажимал в патроне вилку от миксера, опускал, типа, в ванную, либо в таз, и… Качественно, типа. У них с женой на стиралку никак не выходило собрать, вот он…
— Мой отец говорил в таких случаях, — голь на выдумки хитра.
— Называй, типа, как заблагорассудится. По мне, типа, важен результат, — распалившись, отрезал Атасов. — Если б в войну командир посоветовал американским морским пехотинцам добыть оружие в бою, они бы его под конвоем доставили к психиатру, верно? А на Рейхстаг, отчего-то, наш солдат Ванька знамя Победы водрузил.
— Спорный предмет для хвастовства, — пожал плечами Андрей, — особенно в свете последних публикаций.
— Спорный — не спорный, а факт на лицо! Тем более, что больше один, типа, черт, хвастать особо нечем. И потом, Бандура, какого, типа, рожна тебе еще надо — наше знамя над Берлином колыхалось, а никаких иных не было и в помине. Вот и весь сказ, — Атасов печально вздохнул. — У нас, Андрюша, и так, добрая половина побед — с душком. А возьмешься их цену определить — вовсе ни черта, типа, не останется… А это, парень, никуда не годится…
— Чего ты завелся?
— Да не заводился я. Я тебе о кружке, типа, «Умелые руки» рассказываю, и об том, откуда он произрастает. Чтоб ты понял, почему, типа, я в милицию не звонил, и в суд, типа, не обращался. Телефонных автоматов, типа, чтобы по каждому гребаному а-пчиху в 911 наяривать, у нас на каждом углу не понатыкано. А и натыкают — я лично, звонить поостерегусь. Не из того, типа, теста меня лепили. Давай, разливай, короче.
Андрей взялся за бутылку, Атасов, между тем, продолжал.
— В ангаре, типа, я повыворачивал у безвременно ушедших карманы. Некрасиво, конечно, зато, худо-бедно, кое-какая мелочь у меня появилась. Бензина в «шестерку» Гамлет залил под крантик, спасибо, типа. Из «Жигулей» топливо отсосать, что высморкаться… Бутылки — тоже, типа, без проблем, не дефицит. Кузовная, типа, битумная мастика — в любой автозабегаловке — бери не хочу. Парафин — со свечек. Тряпка — на фитили. Масло машинное — тоже на каждом углу. Полдня на подготовку, плюс вечер для рекогносцировки. Про коктейль «Молотова» слышал что-нибудь?
— Так в войну бутылки с зажигательной смесью называли? — припомнил Андрей.
— Соображаешь, типа… — похвалил Атасов. — На фронте коктейлем «Молотова» немецкие танки останавливали, а танк поджечь, Андрюша — это тебе не сраную СТО пустить по ветру. Ну, и хватит, типа, об этом. Больно много чести.
Над столом повисло тягостное молчание. Как будто произведенные Атасовым разрушения, каким-то загадочным образом последовали за ним и настигли их фанерный домик в Соколовке. Андрею даже почудился прогорклый смрад пепелища, и он порывисто встал, стряхнув с себя наваждение.
— Ты это куда? — удивился Атасов. Он, похоже, выговорился и теперь начинал хмелеть.
— Пойду, окно открою. Тут дышать нечем.
Андрей налег на шпингалеты, те не сдвинулись с места.
— Полегче со стеклом, типа! — предупредил с места Атасов. У меня кастелянша паспорт конфисковала. На весь, типа, период проживания. Дешевая, Бандура, скряга…
— Ни у одного тебя.
— Тем паче, типа… Застрянем тут на всю жизнь. Без паспортов, типа, как колхозные крестьяне при Сталине. Будем газоны стричь и говно, типа, из сортира выгребать за миску баланды…
Напрягшись, Андрей одолел заляпанные задубевшей масляной краской шпингалеты. Прохладный ночной ветерок ворвался в комнату, обдав приятелей свежестью волн, сухой горечью прибрежных колючек и тревожным ароматом полевых цветов — где-то на взморье.
— А ты, вроде как и не против тут осесть, — с некоторой иронией заметил Андрей, задетый за живое тем обстоятельством, что Атасов так и не поинтересовался ни судьбой Протасова с Армейцем, ни его собственными мытарствами. Пока что, по крайней мере.
— Ты о чем это, типа?..
— Да так, к слову пришлось. Не обращай внимания.
Атасов кивнул. Переместился поближе, положил руку на плечо товарища и печально покачал головой.
— Ты Эдика с Валеркой нашел?
— Нашел, — Андрей обижено надул губы. — Я уж думал, ты и не спросишь. Оба живы.
— Ну, я так и понял, судя по занятию, за которым тебя застал. На поминки, типа, было непохоже.
Андрей залился краской.
— Где они, типа?
— Протасов застрял под Херсоном. С вурдалаком каким-то снюхался.
— С каким вурдалаком?
Андрей живо набросал колоритный портрет Вовчика Волыны. Не обошел стороной и убогое обиталище собутыльников.
— Спортсмен хренов! — фыркнул Атасов.
— Валерка мне поведал, как раскидал милиционеров одной левой. А в Крыму уже нарвался на дружков тех гадов, что всадили пулю в Армейца. И будто бы они его здорово отделали… Только, — добавил Андрей, поколебавшись, — у меня лично сложилось такое впечатление, что брешет он безбожно.
— Зачем, типа?
— Кто его знает…
— Ну, с этим ясно. Эдик-то как?
— От раны почти оклемался. Ходит с трудом, но жизнь вне опасности, слава Богу. Жениться, похоже, надумал.
— На сестричке, типа? — по Атасову было не видно, чтоб он особо удивился.
— Откуда ты знаешь?
— Ну не на докторе же, — развеселился Атасов, — доктор для Эдика староват, и потом, типа, это не в Армейца духе, — улыбка сползла с лица Атасова. — Тяжелые раны располагают к переосмыслению всей жизни или хотя бы какой-то ее части. Это логично, типа. Как физические, так и душевные, Бандура. Я в эту дыру чертовую прямо от могилы Гримо прибыл. Если, типа, гандэлыка по пути не считать. И так мне все опостылело — только и мечтал, как бы быстрей сливу залить. Думал, дня хватит, а целых семь пролетело… И ничего тут не попишешь. Влезть в бутылку всегда проще, чем из нее, типа, выбраться.
— «Альфа Ромео» твоя?
— Гамлета. Упокой, Господи, его, типа, душу. Единственное, типа, что на станции не погорело. — Атасов отмахнулся, — Баста, Бандура. Давай, типа, рассказывай, что там, в Киеве творится?
— Много чего творится. — Андрей потер лоб, толком не представляя, с чего, собственно, начать.
— Начни с начала, типа. Как незабвенный Леонид Ильич. Я же начну вот с чего, — Атасов взял в руку бутылку, — вариант, типа, проверенный.
— Если ты планируешь кое-что от меня услышать, то я, пожалуй, пас, — Андрей накрыл ладонью стакан. — И так чувствую — перебор. Запасись лучше терпением, и покрепче держись за стул.
— Даже так?! — Атасов закурил сигарету и критически прищурился, — Тогда я весь внимание, Бандура.
Андрей приступил к рассказу. Он все говорил и говорил, нанизывая события одно на другое, как цветные кругляшки в детской пирамиде. Атасов сидел себе молча, хмурился, но не перебил рассказчика ни разу. Когда Андрей закончил, Атасов так и не проронил ни слова.
— Ты не заснул, часом?
— Да нет, типа.
— Что скажешь?
— Что тут сказать? Ничего, типа, хорошего.
— Аньку жалко…
— Жалко, типа. Посмею, впрочем, предположить, что выйди она за инженера, типа, то, пожалуй, пожила бы подольше… Хотя, безусловно, куда как менее ярко…
— Что ты имеешь в виду? — вытаращил глаза Андрей.
— То, типа, — раздраженно проговорил Атасов, — что каждый хорошо знал, на что, типа, шел. И Анна, и мы все гамузом. Не на службу к Матери Терезе записались, поди. И нечего из себя, Бандура, дурака строить. Не Протасов, в самом деле!
Андрей опешил. Нельзя было сказать, будто горькая участь Анны Ледовой разбила его сердце, но вот показной цинизм Атасова зацепил весьма чувствительно. Андрей сделал паузу, но Атасов от комментариев воздержался. Андрей решил больше не касаться этой темы и заговорил о смене власти, случившейся в столице. Ему очень хотелось услышать мнение Атасова, но тот молчал как рыба. Бандуру это здорово сбивало с толку.
