— Мы бы хотели проконсультироваться.
— Прошу вас, — указал рукой в сторону коридора молодой человек.
Пол здесь был покрыт толстым ковром, и шли мы совершенно бесшумно. Из-за ближайшей двери донеслись какие-то голоса, но мы ее миновали, остановились перед следующей дверью с бронзовой табличкой. Прочитать, что там, я не успела, молодой человек постучал, затем распахнул дверь, и я, почему-то с замиранием сердца, вошла.
Комната, точнее, кабинет оказался совершенно обыкновенным: белые стены, две картины (весьма посредственные), стол с неизменным компьютером, жалюзи на окнах и полки вдоль стен, заваленные пухлыми папками, которые почему-то сразу напомнили мне школьные годы и сдачу макулатуры.
За столом сидел упитанный мужчина неопределенного возраста. Вначале он показался мне пожилым из-за наметившейся лысины и мышиного цвета волос, принятого мною за седину, но тут он вскинул голову, оторвавшись от бумаг, и теперь показался мне едва ли не ребенком. У него были румяные щеки, а цвету лица могла бы позавидовать любая девушка (себя я в виду не имею, у меня с этим все в порядке), очки без оправы делали его похожим на мудрого кролика, чему способствовала улыбка, тоже какая-то кроличья. Чем-то он слегка раздражал, в основном потому, что впечатление о нем как-то не складывалось.
— Здравствуйте, — приветствовал он нас низким голосом, который совершенно не шел к его облику, и это тоже почему-то раздражало.
Мужчина поднялся и протянул руку, я растерялась, а подскочившая Марья ее пожала и скороговоркой выпалила:
— Лукина Марья Никитична.
— Очень приятно, — глядя на меня, ответил мужчина. — Олег Михайлович Яшин.
— Это Симона Вячеславовна, можно просто Сима, — затараторила Марья. Но я успела вмешаться:
— Можно без отчества, но зовут меня Симона.
— Очень приятно, — повторил Олег Михайлович и улыбнулся еще шире. — Присаживайтесь. — Мы устроились в креслах, и он продолжил:
— Внимательно вас слушаю.
— Муж у нас сволочь, — с места в карьер начала Марья, хоть ее и не спрашивали.
— Ваш муж? — не понял Олег Михайлович.
Я бы на его месте тоже не поняла.
— Ее, — ткнула в меня пальцем Марья, — но я от него тоже пострадавшая. Я, можно сказать…
— Заткнись, — шикнула я, она моргнула, но рот закрыла. — Муж мой, и говорить буду я.
Далее я довольно обстоятельно поведала о своих несчастьях. Олег Михайлович выслушал с печалью и без особого интереса, после чего принялся успокаивать меня, но совершенно не успокоил и даже разозлил. Особенно мне не понравились выражения «драматизировать» и «не стоит преувеличивать». Ему хорошо говорить, его-то к кровати не привязывали.
Я посуровела и твердо заявила, что без всяких там преувеличений ожидаю мученической кончины со дня на день. Олег Михайлович погрустнел еще больше; оно и понятно, контора респектабельная, а я клиент не впечатляющий, но, как человек воспитанный (опять же положение обязывало), просто выставить меня за дверь он не мог, и страдал.
— Если вы убеждены в том, что… Вам надо обратиться в милицию, — нашел он выход и улыбнулся.
— Только что оттуда, — обрадовала я его.
Он вздохнул и сказал с печалью:
— Но от нас-то вы чего хотите?
В самом деле, чего я хочу? Я нахмурилась и сформулировала:
— Решения вопроса.
— Уточните, — попросил он.
— Я хочу развестись с мужем и остаться в живых после этого.
Олег Михайлович предпринял ряд попыток избавиться от нас, но в меня точно черт вселился, я сидела на стуле как приклеенная и хмуро твердила одно и то же.
Олег Михайлович выдохся, побледнел и почему-то перешел на дискант. Я поняла, что настал момент, когда нас отсюда попросту выкинут, и уже собралась уйти по-доброму, но тут дверь распахнулась, и в кабинет вошел мужчина. Марья, увидев его, пискнула и едва не лишилась сознания, а я начисто забыла, по какой такой нужде меня сюда занесло. Он был очень красив, одет дорого и со вкусом, и умудрялся походить на Ричарда Гира, Тома Круза и всех известных голливудских красавцев одновременно. Взгляды наши встретились, его — слегка насмешливый (уж он-то хорошо знал, какое впечатление производит на женщин) и мой — смесь восхищения, природной глупости и слабой попыткой сохранить достоинство.
— Олег Михайлович, вы заняты? — спросил он, продолжая смотреть на меня. Его светло-серые глаза обещали неземное блаженство.
— Собственно, я уже все, — промямлил Олег Михайлович, который тоже почему-то остолбенел.
— Если я не вовремя… — продолжил вошедший, но как-то чувствовалось, что он сам не верил, что такое возможно.
— Вы кто? — вдруг спросила Марья.
Мужчина с удивлением взглянул на нее, но ответил:
— Разрешите представиться, Гридин Андрей Петрович.
— Отец? — пискнула Марья.
— Сын, — с достоинством поправил он и потерял к Марье интерес. — Олег Михайлович, на моем столе бумаги, я бы хотел…
— Да-да, — вскочил тот, — я через минуту…
— Через минуту не получится, — опомнилась я. — Вы так мне и не ответили… Олег Михайлович пошел пятнами.
— Я ведь вам сказал: обратитесь в милицию или в охранное агентство, наконец.
— А в чем дело? — проявил интерес Андрей Петрович и в знак того, что интерес не шуточный, устроился в кресле, закинул ногу на ногу и уставился на меня. А я порадовалась: то ли тому, что моя история кого-то заинтересовала, то ли факту, что просто заинтересовала такого мужчину, а то, что заинтересовала, сомнений не вызывало.
Я приободрилась и почувствовала себя красавицей более обыкновенного. В душе колыхнулось что-то вроде надежды на близкое счастье, но колыхалось недолго, до той самой минуты, пока я не заметила на пальце Гридина обручальное кольцо. Женатые, будь они хоть трижды красавцы, никогда не вызывали у меня интереса. Андрей Петрович вмиг лишился своего ореола и стал просто симпатичным мужчиной лет сорока, в серых брюках, темно-синей трикотажной рубашке с короткими рукавами, темными волосами, довольно длинными, которые падали на плечи, свиваясь кольцами, светло-серыми глазами, тонким носом с горбинкой и красивым ртом. Зубы у него тоже были шикарные, но это наверняка достижение его стоматолога. В общем, ничего особенного, и незачем ходить здесь павлином.
Видимо, что-то в моем поведении изменилось, потому что Андрей Петрович тоже взглянул на обручальное кольцо и досадливо поморщился. Между тем Олег Михайлович излагал мою историю, а я то и дело вмешивалась и поправляла его, выходило не особо толково, но Андрей Петрович слушал внимательно и время от времени кивал.
— Если я правильно понял, ваш муж не дает вам развода и грозит расправой? — спросил он.
— Да, — в два голоса ответили мы с Марьей.
— А это ваша подруга?
Такая подруга могла привидеться мне лишь в кошмаре, но объяснять, что к чему, я сочла неуместным, и кивнула.
— Я его любовница, и могу подтвердить, — заявила Марья.
Андрей Петрович поднял брови.
— То есть вы…
— Да. И это я раскрыла планы супостата и вовремя сигнализировала. Потому что в Евангелии сказано…
— Прошу прощения, — остановил он ее, к великой моей радости. Слышать о Евангелии я в тот момент была не расположена. Андрей Петрович задержал взгляд на моем костюме и спросил:
— Ваш муж богатый человек?
— Да.
— И вы хотели бы…
— Я хочу с ним развестись. А еще хочу, чтобы он оставил меня в покое. Это все.
— То есть ни о какой компенсации, разделе имущества и прочем речь не идет?
— Я вам уже сказала: я хочу развестись.
— Прекрасно. Мы беремся все уладить. Вам незачем лично встречаться с мужем, этим займется Олег Михайлович. Простите, вы так и не сообщили мне свое имя.
— Алексина Симона Вячеславовна, — с достоинством ответила я.
— Сергей Иванович ваш муж? — вроде бы растерялся Андрей Петрович.
— К сожалению.
— И он вам грозил? Невероятно. Убежден, что его слова не стоит воспринимать всерьез. Насколько мне известно, он вас любит, по крайней мере, неоднократно говорил об этом. Может быть, вы слегка погорячились? Может быть, не стоит спешить с разводом?
— Вы с ним хорошо знакомы? — насторожилась я.
— Ну… иногда встречаемся.
— По бабам вместе шарахаются, — неизвестно чему обрадовалась Марья.
— Выходит, мы зря теряем время, — решительно поднялась я.
Андрей Петрович удержал меня за руку.
— Не спешите. Я могу с ним поговорить. Уверен, после нашего дружеского разговора у него отпадет желание устраивать ночные представления.
Я подумала и кивнула. Через пять минут мы простились.
— Зря мы к мужикам поперлись, — вздохнула Марья. — Они все заодно. Нам баба-адвокатша нужна. Желательно разведенная. Уж ей-то объяснять не пришлось бы, что это за козлы.
— Слушай, Марья, а тебе на работу не надо? — с надеждой спросила я.
— Зачем? Я же в отпуске.
— Но если он не оплачиваемый, может, стоит вернуться?
