звериного оскала. Глаза стали злыми.
– «Сука» ты сказал?
Он кинул еще кубик льда в Артура. Потянулся за ведерком, взял из него и кинул еще, и еще, стараясь бросать с каждым разом сильнее, горстями. До Артура дошло, что он «пересек линию».
– Ну, хватит! Извини! Роберто, твои шутки выведут из себя кого угодно… Перестань…
Я уже говорил про шавок, которые тут же заползают под лавку, как только ты укажешь им свое место? Это был как раз такой случай.
– Роберто! – крикнул Артур, увернувшись от очередного ледяного «снаряда» (они, кстати, у Корсавы заканчивались). – Я считаю, так несправедливо! Ты говоришь, не прочитав, что я в этот раз принес. А там… – Артур придал своей физиономии многозначительность. – Ты бы сначала ознакомился!
– Господи, что там может быть? – сказал Корсава, перевернув ведерко вверх дном, чтобы точно убедиться, что боеприпасы закончились.
– Нет, серьезно! – стал настаивать Артур. – Так нечестно. Ты выставляешь меня придурком перед этим молокососом, а сам из моего сценария не прочел и буквы!
– С меня достаточно алкогольного отравления… – пробурчал Корсава, откинувшись на спинку софы. – Что ты от меня хочешь? Чтобы я добил себя еще и твоим зельем?
– Роберто, ты не пожалеешь! – Артур кинулся к столу, нашел папку со своим именем, и повернул было обратно к Корсаве.
– Стой, где стоишь! – остановил его Роберто с софы. – Если так уж хочется, читай сам, вслух. А мы с Марком послушаем.
Артур бросил на меня недовольный взгляд, подумал было сесть за стол, на рабочее место Бруно, но под недоуменным взглядом Роберто, «передумал», и присоединился ко мне за стеклянным овальным столом. Я, впрочем, сразу же встал и отправился к стойке чего-нибудь себе налить. Заодно избежав неприятного соседства.
Но Артур этого не заметил. Он уже всецело был погружен в то, что собирался нам читать.
АРТУР МАРТИН, «В САНТА-МОНИКЕ ВСЕ ЛЮБЯТ ГИЛЬЕРМО».
– Ну и работенка у тебя, Макс, – покачал головой Эстебан Линарес, начальник полиции Санта-Моники. Небольшого андалузского городка, в отличие от своего более известного калифорнийского тезки, расположенного не в американском округе Лос-Анджелес, а примерно посередине между Севильей и Малагой, на одном из притоков Гвадалквивир, у подножия западных хребтов Кордильера-Бетики. – Одна радость, что в постоянной прохладе.
– Что правда, то правда, синьор комиссар, – согласился с полицейским Макс Рибальта, патологоанатом при городской больнице. – Думаю, в это время года я единственный в Санта-Монике, кто имеет шанс подхватить кашель с насморком.
Начальник полиции хохотнул и вытер платком продолжавшую по инерции потеть лысину. В полуподвальной прозекторской действительно было холодновато – не зря на Максе под медицинским халатом был свитер с высоким горлом и длинными, по середину ладоней, рукавами.
– Лукас с Еленой приедут с минуты на минуту. Ты все подготовил? – задал вопрос Линарес.
– Да, конечно, – ответил Макс. – Бумаги на столе. Осталось только подписать.
Возникла небольшая пауза, время которой начальник полиции потратил на изучение просторного помещения морга, хотя по долгу службы и до этого бывал тут не раз. Желтые стены старинной кирпичной кладки, современная холодильная установка для немногочисленных покойников (откуда бы им взяться в Санта-Монике в большом количестве?), письменный стол для оформления положенных переходу из мира живых в мир мертвых документов. В левой от входа стене – дверца, ведущая в скромную по размерам подсобку, где у Макса, на случай нечаянной ночевки на рабочем месте, стояла кровать с больничным матрасом. Вдоль другой стены высокие металлические стеллажи с хирургическими приборами и инструментами. И широкий стол из нержавеющей стали, в глубине помещения, на котором под белой простыней угадывалось чье-то тело.
Впрочем, понятно чье.
Еще раз сокрушенно покачав головой, Эстебан присел на стул возле письменного стола и, чтобы занять время разговором, со вздохом произнес:
– Гильермо, Гильермо… Я всегда за него беспокоился. Такой уж у него характер, да? Постоянно чего-нибудь жди. Балагур. А вы же вместе учились, Макс? Правильно?
– Да, синьор Линарес. За одной партой, – ответил Макс. – Да и потом тоже. То на рыбалку вместе, то просто по стаканчику вина пропустить…
Макс умолк, погрузившись в недалекие воспоминания. Но быстро опомнился и сказал твердо:
– Но такая уж у меня работа в нашем городе. Кто бы здесь не оказался, а я так или иначе его знаю.
– Да уж, в Санта-Монике друг друга знают все, – согласился глава полиции. – Но где же Лукас? На него не похоже опаздывать.
Лукас Окампо открыл двери в подвал прозекторской прямо посреди фразы Линареса. Высокий статный мужчина, чуть старше тридцатипятилетнего Макса, он снял шляпу и пригнулся, чтобы не ударится головой о притолоку. За ним следом в морг вошла красивая женщина лет тридцати, с красными заплаканными глазами – Елена, супруга Лукаса Окампо. Лукас придержал для нее дверь и помог спуститься вниз по каменным ступенькам.
– Мое почтение, синьор Линарес, – сказал он начальнику полиции. – Здравствуй, Макс!
– Здравствуйте, – тихим дрожащим голосом поздоровалась Елена сразу со всеми.
Макс задал вопрос начальнику полиции:
– Приступим?
– Да, конечно, – ответил служитель закона.
– Тогда попрошу за мной, – патологоанатом жестом пригласил всех следовать за ним. Туда, где под светом потолочной конусной лампы, выделялся из обступившей его темноты стол с накрытым простыней телом.
Макс обошел стол кругом и оказался лицом к комиссару и супружеской паре. Которая невольно замедлила шаг, не решаясь подойти ближе.
– Макс! – сглотнув через силу комок в горле, спросил Лукас. – Макс, а это… Это все? В смысле, он там… весь?
Понять странный вопрос было нетрудно. Даже не приоткрывая простыню, по одним ее контурам было очевидно, что целый человек под ней поместиться просто не мог.
– Все, что осталось, Лукас, – с печалью ответил Макс. – Все, что осталось.
– О, боже… – Елена закрыла лицо руками, а Лукас прикрыл рот тульей шляпы.
Из-за закрытой двери подсобки раздался неожиданный шум, будто на пол уронили что-то металлическое, и все автоматически обернулись в эту сторону. Кроме невозмутимого Макса.
– Крысы, – буднично заметил Рибальта. – Снова что-то перевернули. Итак… – Макс вернул внимание к накрытому простыней телу. – Предупреждаю. На лицо лучше не смотреть, от него ничего не осталось. Туловище тоже – то еще зрелище. Но, я думаю, абсолютно все нам осматривать и не нужно?
Макс нашел глазами Эстебана Линареса, и тот кивком головы согласился со сказанным.
– Вот этого, наверное, будет достаточно.
Патологоанатом аккуратно завернул вверх левый угол простыни – так, чтобы обнажилось
