Я ожидал горячих приветствий, состоящих в основном из криков «Мой дорогой Уотсон», и даже крепкого рукопожатия или иного выражения дружбы. Но ничего подобного не последовало. На этот раз наша встреча не походила на ту, когда Холмс, которого я считал погибшим в Рейхенбахском водопаде, вернулся после трехлетнего отсутствия. Нет, мой друг, описывать подвиги которого я долгие годы считал честью для себя, не ведал, как долго мы не видели друг друга, и наградой за мое ожидание были всего лишь рассеянный взгляд и легкий кивок. Он уселся в кресло и взял вечернюю газету, но через несколько мгновений швырнул ее на пол.
— Досадный промах, Уотсон! Я уже читал этот выпуск. Разве у нас нет сегодняшней газеты?
После этого мне не оставалось ничего другого, как принять необычную для себя роль, которую мне продиктовал странный поворот судьбы. Наши традиционные отношения изменились «до наоборот», и теперь я должен был объяснить истину Холмсу.
— Холмс, дорогой мой друг, боюсь, газет уже больше не печатают.
Лицо его вытянулось, он сердито нахмурился, сверкнув светлыми серыми глазами.
— Мне казалось, что любой человек, проведший столько времени в Афганистане, как вы, Уотсон, должен быть невосприимчивым к сильной жаре. Я признаю, что сегодня необычайно жарко, но ваше сознание не могло прореагировать на жару так быстро и таким странным образом.
— Все совсем не так, уверяю вас, Холмс, — сказал я. — Я говорю правду, хотя моя реакция была точно такой же, когда я узнал об этом в первый раз. За последние семьдесят пять лет не издавалось ни одной газеты.
— Семьдесят пять лет? Уотсон, на этом экземпляре «Таймс» указано вчерашнее число — четырнадцатое августа тысяча восемьсот девяносто девятого года.
— Боюсь, что это не так, Холмс. Сегодня пятое июля две тысячи девяносто шестого года нашей эры.
— Две тысячи…
— Это звучит абсурдно, я понимаю…
— Но это и есть абсурд, Уотсон. Я постоянно называю вас «старина» по дружбе, но на самом деле вам никак не дашь двести пятьдесят лет.
— Возможно, я не тот, кто мог бы объяснить это яснее, — сказал я.
— Нет, — донесся голос из дверей. — Позвольте мне.
Холмс поднялся на ноги.
— А кто вы такой?
— Меня зовут Майкрофт Холмс.
— Самозванец! — заявил мой друг.
— Уверяю вас, что нет, — возразил Майкрофт. — Я не ваш брат и не завсегдатай клуба «Диоген», но имя у меня точно такое же. Я ученый, и это я с помощью новейших изобретений переправил вас из вашего прошлого в мое настоящее.
В первый раз за все время нашего знакомства я увидел выражение изумления на лице своего друга.
— Это правда, — сказал я ему.
— Но почему? — спросил Холмс, разводя длинными руками. — Предположим, что эта фантазия истинна — чему я не верю ни на грош, — тогда зачем вам похищать меня и моего друга, доктора Уотсона?
— Потому что игра, как вы любили выражаться, продолжается.
— Убийство, не так ли? — спросил я, радуясь, что наконец-то прояснится причина, по которой нас перенесли в будущее.
— Не просто убийство, — сказал Майкрофт. — Гораздо сложнее. На самом деле это величайшая загадка, стоящая перед родом человеческим. Пропало не одно тело, а триллионы. Триллионы.
— Уотсон, — сказал Холмс, — вы наверняка распознаете признаки безумия в этом человеке. У вас нет ничего с собой, что могло бы помочь несчастному? Все население Земли не насчитывает и двух миллиардов.
— В ваши времена — да, — сказал Майкрофт. — Сегодня — около восьми миллиардов. Но я еще раз повторю, что отсутствуют триллионы.
— Ах наконец-то я понял, — сказал Холмс, подмигнув мне, будучи уверенным, что разум опять одержал вверх. — Я читал в «Иллюстрированных лондонских новостях» про динозавров, как их назвал профессор Оуэн, об огромных созданиях из прошлого, ныне полностью вымерших. Вы хотите, чтобы я расследовал их гибель.
Майкрофт покачал головой.
— Вы, должно быть, читали монографию профессора Мориарти под названием «Динамика астероида», — сказал он.
— Я стараюсь не загружать свою голову лишними знаниями, — ответил Холмс резко.
Майкрофт пожал плечами.
— Ну так вот, в этой работе Мориарти довольно точно описал причину гибели динозавров: из-за столкновения астероида с Землей в воздух поднялось много пыли, которая заслоняла солнце в течение многих месяцев. Приблизительно через столетие после публикации его монографии в геологических слоях были найдены основательные доказательства его теории. Нет, эта загадка уже давным-давно решена. Я говорю о более грандиозной.
Майкрофт жестом предложил Холмсу присесть, и, подождав несколько мгновений, мой друг нехотя сел в кресло.
— Она называется «парадокс Ферми», — сказал Майкрофт. — В честь Энрико Ферми, итальянского физика, жившего в двадцатом столетии. Видите ли, сейчас нам известно, что в нашей Вселенной должно было возникнуть неисчислимое множество планет и что на многих из них должны были возникнуть жизнь и цивилизации разумных существ. Мы можем описать вероятность возникновения разумной жизни с помощью так называемого уравнения Дрейка. Вот уже полтора столетия мы специально используем радио — то есть беспроволочный телеграф — для поисков сигналов, подаваемых другими существами. И до сих пор ничего не нашли — ничего! Отсюда и вопрос, заданный Ферми: если во Вселенной существует множество форм разумной жизни, то где же наши соседи?
— Соседи? — переспросил я. — Очевидно, они там, где и были, в других городах и странах, по соседству с нами.
Майкрофт улыбнулся.
— Я имел в виду — наши соседи по разуму, внеземные существа, обитающие в других мирах.
— На других планетах, как в романах Верна и Уэллса? — спросил я с любопытством.
— Да, и даже за пределами Солнечной системы, — ответил Майкрофт.
Холмс поднялся.
— Я ничего не знаю ни о Вселенной, ни о других мирах, — сказал он сердито. — Такого рода знание не может пригодиться в моей профессии.
Я кивнул.
— Когда я впервые встретил Холмса, он даже не имел представления о том, что Земля вращается вокруг солнца, — позволил я себе легкую усмешку. — Он думал, что наоборот.
Майкрофт улыбнулся.
— Мне известно о ваших пробелах в различных областях знаний, Шерлок. — Мой друг слегка съежился, услышав обычный упрек. — Но мы легко можем исправить этот недостаток.
— Я не намерен захламлять свой мозг разными пустяками, — сказал Холмс. — Я запоминаю только ту информацию, которая может оказаться полезной в моей работе. Например, я могу отличить сто сорок сортов табачного пепла…
— Ах, ну с этой информацией вы можете расстаться без сожаления, — ответил Майкрофт. — Никто уже больше не курит. Доказано, что курение вредит здоровью.
Я бросил взгляд на Холмса, которого давно упрекал в том, что он отравляет себя.
— Помимо всего прочего, за прошедшие годы мы многое узнали о структуре мозга. Ваш страх, что знания из области литературы, астрономии и философии вытеснят другую, более полезную информацию, ничем не обоснован. Способность человеческого мозга удерживать и по мере надобности использовать информацию практически не имеет границ.
— В самом деле? — спросил Холмс удивленно.
— Да, это так.
— Значит, вы мне советуете погрузиться в мир физики, астрономии и всего такого прочего?
— Да, — сказал Майкрофт.
— Чтобы решить парадокс Ферми?
— Совершенно верно!
— Но почему именно я?
— Потому что это загадка, а вы, мой дорогой друг, единственный человек, кто лучше всех умеет разгадывать загадки. Прошло двести лет, но за это время не появился ни один достойный вас конкурент.
Возможно, Майкрофт и не мог заметить этого, но от меня не ускользнуло выражение гордости на лице Холмса. Но он тут же нахмурился.
— Потребуются годы, чтобы я усвоил всю необходимую информацию и подступился к проблеме.
— Нет, не потребуются, — Майкрофт махнул рукой, и на столе Холмса, посреди обычного беспорядка, вырос небольшой стеклянный экран. Рядом с ним лежала странного вида металлическая чаша.
— По сравнению с вашим временем мы далеко продвинулись в процессе образования. Новую информацию мы можем непосредственно загрузить в ваш мозг.
Майкрофт подошел к столу.
— Эту стеклянную панель мы называем монитором. Она включается при звуке вашего голоса. Просто задайте вопрос, и на мониторе появится информация по любой интересующей вас теме. Если вам покажется, что вы нашли что-то полезное, просто наденьте этот шлем на голову, — он указал на металлическую чашу, — произнесите слова «загрузить тему», и информация тут же безболезненно разместится в нейронах вашего мозга. Вам покажется, будто вы уже знаете и всегда знали интересующую вас тему.
