Я стоял рядом с Пудджем, опираясь на перила верхней палубы пароходика кольцевой линии, который неспешно шел вниз по течению Гудзона. Передо мной разворачивалась панорама Нью—Джерси, водяные брызги приятно холодили лицо. Нас окружали пары девушек и юношей, державшихся за руки, на деревянных скамейках расположились, укутав ноги теплыми одеялами, пожилые.
— Я люблю бывать на воде, — сказал Пуддж.
— Я навсегда запомню катер, который ты прошлым летом арендовал для меня и моих друзей, — сказал я, наклонившись поближе к нему. — Ты тогда сказал, что мы должны за это поймать по сотне омаров.
— Я пошутил. Но ведь мы тогда и неплохо посмеялись.
— Теперь мы так не смеемся.
— А какой, по–твоему, Гейб, должна быть война? — спросил Пуддж.
— Я даже не знаю, чего ожидал. — Я пожал плечами. — Но совсем не думал, что погибнет так много людей.
— И ты из–за этого переживаешь?
— А разве ты не переживаешь? — ответил я вопросом на вопрос.
— Нет, — уверенно сказал Пуддж. — Ни сейчас, когда я сделался стариком, ни раньше, когда я был зеленым пацаном. Я всегда знал, что это часть того, чем я должен быть. И всегда отлично себя чувствовал, сознавая, что к чему.
— Я всегда так хотел стать таким же, — пробормотал я, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заплакать. — А теперь боюсь этого больше всего на свете.
— Ты любишь власть, — сказал Пуддж. — Но тебе не нравится то, что необходимо делать для того, чтобы власть получить и удержать. — Он немного помолчал, подбирая слова. — Анджело думает, что ты можешь стать таким, как мы. И он сделает для этого все, что в его силах.
— Но ты так не считаешь?
— Пойми меня правильно, — сказал Пуддж. — У тебя есть мозги, и ты уважаешь нас и нашу жизнь. Но ты слишком чистый. А в нашей жизни чистоте нет места.
— И что же будет, когда Анджело придет к такому же мнению?
— Он не на шутку разозлится, — ответил Пуддж.
— И ты согласишься с тем, что он решит сделать? — спросил я.
— Я не променяю Анджело ни на кого, малыш. Даже на тебя. — Взгляд Пудджа был твердым и непривычно отчужденным. Впервые за все время знакомства с ним я почувствовал, что он страшный человек. — Тебе придется выиграть свою собственную войну, — сказал он шепотом и добавил: — Или проиграть.
Пуддж припарковал автомобиль под путепроводом шоссе и направился к темному заброшенному пирсу. Наверху автомобили грохотали по разбитому асфальту, не ремонтировавшемуся уже десяток лет. Он шел ко входу на пирс, но по пути остановился, посмотрел налево, потом направо, пытаясь разглядеть хоть какие–то признаки человеческой деятельности. Отражавшиеся в воде полная луна и огни мчавшихся прочь из города автомобилей озаряли внешнюю сторону пирса туманным светом. Старые разбитые двери складов были незаперты, а только лишь прикрыты, пустые причальные тумбы рыжели ржавчиной. В молодые годы Пудджа возле этого самого пирса стеной стояли океанские лайнеры, содержимое трюмов которых поспешно перегружалось в сотни грузовиков, ну, а Анджело и он еженедельно получали с этого тысячи и тысячи долларов. Деньги, откатывавшиеся им с пирса, легли в основу капиталов, которые они использовали для расширения других своих предприятий. Пуддж пошел дальше, покачав головой, опечаленный увиденным, — еще один кусок его юности медленно, но неуклонно рассыпался в пыль.
«Мерседес» с выключенными фарами на скорости вывернул слева, взвизгнув шинами на старых булыжниках. Пуддж смог разглядеть внутри лишь силуэты четырех мужчин. Он повернулся к приближающемуся автомобилю, прислонившись спиной к щербатым доскам главных ворот пирса, в обеих свободно опущенных руках он сжимал по пистолету с взведенными курками. Набрав полную грудь воздуха, Пуддж ждал. Машина приблизилась настолько, что четко вырисовалось лицо водителя. Пуддж расслабился и ласточкой кинулся наземь, перекатился и, оказавшись справа от машины, поднялся на колени, вскинул обе руки с пистолетами и принялся выпускать пулю за пулей в затемненные стекла. Он увидел, как водитель уронил голову на руль, и тут же «Мерседес» врезался в ворота, проломил капотом старые доски и застрял в них.
Пуддж шел к автомобилю, с каждым шагом выпуская в него по пуле. Когда в одном пистолете кончились патроны, он не глядя кинул его в воду, сунул руку в задний карман брюк, достал третий пистолет и выпустил в машину еще шесть пуль. Подойдя к задней двери машины, он остановился и с величайшим спокойствием оглядел четверых мертвых мужчин, похожих на сломанные куклы. Затем он убрал оружие в карман пиджака, повернулся, и именно в этот миг Пуддж Николз, бывший гангстером на протяжение всей своей сознательной жизни, понял, что допустил роковую ошибку.
— Не так уж плохо для белого, да к тому же и старика, — сказал Малыш Рики Карсон, стоявший неподалеку в своем обычном длинном кожаном пальто. За спиной у него держались, чуть поодаль, еще трое — прикрытие.
Пуддж оглянулся на четыре трупа в дымящемся «Мерседесе».
— Значит, вот как ты ценишь своих людей? — спросил он. — Суешь их, вместо приманки, в мышеловку?
— Надеюсь, в твоем возрасте я буду таким же добрым и заботливым, как и ты, — сказал, словно не услышав издевки, Малыш Рики, все так же державший руки в глубоких карманах пальто.
— Я не рискнул бы ставить на это большие деньги, — отозвался Пуддж.
С этими словами Пуддж распахнул дверцу «Мерседеса», прыгнул внутрь, упал на трупы, полулежавшие на заднем сиденье, и принялся лихорадочно рыться в их карманах. Почти сразу же он нашел два пистолета, обернулся и принялся палить. Малыш Рики отскочил с линии огня, прижавшись к воротам пирса, словно бродячая кошка, опасающаяся, несмотря на голод, приблизиться к слишком опасной ночной добыче. Трое его подручных вытащили из–под длинных пальто полуавтоматические пистолеты и осыпали темный «Мерседес» градом свинца. Пуддж приподнял одного из убитых и, прикрываясь им, как щитом, быстро стрелял в своих врагов. Он чувствовал, как мимо него свистели горячие пули, несколько пробили окна у него за спиной, несколько застряли в толстой кожаной обивке. Бросив на пол один из пистолетов, в котором кончились патроны, он снова принялся обыскивать ближайшего к себе, надеясь, что тот отправился на дело не с одной «пушкой». Действительно, у него оказался 44-дюймовый револьвер «бульдог». Стиснув его в ладони, Пуддж отполз назади попытался открыть дверь с другой стороны автомобиля.
Уже дергая за ручку, он почувствовал, как ему обожгло плечо. Удар пули швырнул его лицом вниз на грязную мостовую. Он прислонился к заднему колесу, ощущая кровь, текущую из раны по спине, и быстро взглянул на оружие в своей руке, а его враги тем временем продолжали с той стороны дырявить «Мерседес». Пуддж с усилием поднялся на ноги, быстро выстрелил три раза подряд, попав одному из бандитов точно в середину груди, и тут же повернулся ко второму. Превозмогая боль в плече, отдающуюся во всю спину, он нацелил тяжелый револьвер и нажал на спуск. На этот раз хватило одной пули, попавшей чернокожему стрелку в горло под самый подбородок. Пуддж проводил взглядом его падение и переключился на третьего стрелка, который приближался к нему, пригнувшись, поводя дулом пистолета из стороны в сторону и явно рассчитывая, что не попадет под пулю. Пуддж закрыл глаза, он точно знал, что ему не хватает всего одного патрона для того, чтобы выиграть сражение против Малыша Рики Карсона. Всего одного патрона не хватает ему, чтобы вырваться из западни, в которую он не должен был попасть, но все же попал. Пудджу пришлось пройти достаточно много очень серьезных переделок, чтобы понимать, что их исход не слишком зависит от опыта и ловкости. Теперь речь шла об удаче — о том, сколько ее у него осталось.
Прикосновение холодного дула к основанию шеи сказало Пудджу Николзу, что длинная полоса его везения бесповоротно завершилась.
— Игра закончена, старина, — сказал Малыш Рики Карсон.
