— Я уже сказал Нико, чтобы он все время был рядом с вами, — ответил Анджело, впервые поднеся стакан с молоком к губам. — Вы получите все, что вам может понадобиться: людей, оружие, автомобили, деньги.
— Вы не из тех людей, которые спокойно соглашаются отдать другому свой билет на шоу, — заметил Степ. — Вы захотите сидеть в зале. Так что лучше скажите заранее, какое место вы себе выбрали.
Анджело взглянул на Степа, кивнул.
— Делайте с командой Малыша Рики Карсона все, что захотите, — сказал он негромким, но властным голосом. — Как они будут умирать и где — ваше и только ваше дело. Кроме одной мелочи. Никто, кроме меня, даже пальцем не тронет Малыша Рики.
— Анджело, дружище, позвольте небольшую шуточку, — вдруг сказал Кути Тернбилл. — Что, если мы «забьем» на все это? Так же, как сейчас, с вами, сядем за стол с Малышом Рики и договоримся с ним о вечной дружбе? С чем вы останетесь?
Анджело поднялся, отодвинул стул и посмотрел в лица всем четверым своим собеседникам.
— Останусь сам по себе. И можете мне поверить: с вашей помощью или один я позабочусь о том, чтобы в команде Малыша Рики не осталось ни одного живого человека.
Кути откашлялся.
— Что ж, по рукам, — сказал он. — Не вижу смысла дальше сотрясать воздух. И тем более менять одного черномазого, пусть даже он и белый, на другого.
Молодой тощий торговец наркотиками, привязанный к жесткому складному стулу, сидел посреди пустой комнаты. На нем не было ничего, кроме футболки и трусов, так что он дрожал от холода, обдаваемый ветром от вентилятора, который на полной скорости крутился прямо над его головой. Он находился здесь уже больше часа, и доставили его сюда трое крепких мужчин, вырвавших его среди ночи прямо из постели и швырнувших на заднее сиденье большого автомобиля.
— Вы, парни, наверно в кино редко ходите, — попытался он пошутить — правда, лишь один раз на всем протяжении часовой поездки из центра города до склада. — Если бы ходили, знали бы, что, когда похищаете парня, ему допрежь всего надо глаза завязать. Чтобы он не знал, куда идти, когда пойдет с пушкой вас искать.
Водитель, крупный и, очевидно, очень сильный мужчина, покачал головой.
— Гляди сколько хочешь, хоть все гляделки прогляди, — ответил он, не оборачиваясь. — Хоть снимай, если не забыл фотокамеру. Нам плевать. Все равно ты видишь это в последний раз. Так что можешь хоть смотреть, хоть спать. Может, так тебе дорога покажется короче.
Услышав, как заскрипел тяжелый засов, торговец наркотиками подскочил на месте. Анджело Вестьери переступил через порог и медленно направился к пленнику, держа в правой руке пистолет. Он остановился перед парнем и посмотрел ему в глаза. Нико вошел следом за своим боссом, но отступил в сторону.
После того, как было заключено соглашение с Кути и его командой, вокруг Анджело были лишь смерть и молчание. Тернбилл, верный своему слову, выпустил своих прекрасно организованных и опытных громил. Объединившись с оставшимися людьми из банды Анджело, они обрушились на Малыша Рики Карсона с такой яростью, какую можно было увидеть разве что во время великих гангстерских войн тридцатых годов. Карсон нес большие потери, и вскоре у него сдали нервы. В поисках сепаратного мира он отправил своего брата Джеральда на переговоры к Кути. Ответ он получил на следующее утро: собираясь отправиться на объезд своих владений, он увидел подвешенное кем–то из наемных убийц Шарпа Бэйлора к рычагам электропривода гаражной двери обезглавленное тело Джеральда.
Анджело приставил дуло пистолета к коленной чашечке торговца наркотиками и нажал на спуск. Вопль пленника заглушил и грохот выстрела, и хруст раздробленной кости. Парень раскачивался на стуле, ухватившись обеими руками за изувеченную ногу, между пальцами лилась кровь, из глаз хлынули слезы, изо рта потекла вспененная слюна. Голову он запрокинул и устремил остановившийся взгляд в жестяной потолок.
— Я задам тебе один вопрос, — сказал Анджело, выждав несколько секунд, чтобы раненый очухался от боли и вновь заметил его. — И хочу получить один ответ. Если ответ будет правильным, то обойдемся одной пулей. А если нет, последний день твоей жизни окажется настолько неприятным, что ты будешь горько жалеть, что вообще родился на свет. Ну, ты готов выслушать мой вопрос?
Пленник, обливавшийся потом и слезами, ничего не сказал — вероятно, не мог, — он лишь заставил себя быстро кивнуть. Анджело шагнул к нему вплотную, поднял руку и взял сидевшего за подбородок.
— Я знаю, что ты работаешь на Малыша Рики, — сказал Анджело голосом, холодным как вырытая в промерзшей земле могила. — Я знаю, что ты торгуешь его наркотиками и убиваешь тех, кого он прикажет. Еще я знаю, что вы с ним росли вместе и остались хорошими друзьями. Я знаю, что он любит тебя и доверяет тебе. Я не знаю только одного — где я могу его найти. И это и есть тот самый один вопрос, на который я хочу получить от тебя ответ. Где я могу найти Малыша Рики Карсона?
Торговец наркотиками проглотил слюну — скорее, от страха, чем от истинной потребности. Но и этого колебания хватило Анджело для того, чтобы он вновь поднял пистолет. Теперь он выстрелил в мякоть бедра другой ноги наркоторговца. Крики боли и страдания, вероятно, были слышны и за пределами уединенного склада, превращенного в камеру пыток. Парень дергался на стуле, издавая то жалобные стоны, то оглушительные вопли и глядя на Анджело выпученными глазами, в которых была лишь мольба о пощаде. Но Анджело покачал головой. Сегодня о пощаде не могло быть и речи.
— Кричишь ты громко, — сказал Анджело. — Теперь постарайся говорить так же хорошо.
— Он в одном доме в Верхнем Вест—Сайде, — пробормотал наркоторговец, под ногами которого успела собраться изрядная лужа крови. — Верхний этаж. Он держит это место глухо от всех. Даже из его самых деловых парней почти никто о нем не знает. Когда его все достают, он там прячется.
— Ты что, хочешь предложить мне отгадать номер дома? — с убийственной иронией осведомился Анджело.
— Он записан на листочке, в моем бумажнике. В портках, которые ваши парни с меня содрали. На память номер не знаю, честно.
Анджело взглянул на Нико, тот кивнул в ответ и прошел в угол, где была кучей свалена одежда пленника. Вынув из заднего кармана новеньких джинсов черный кожаный бумажник, Нико принялся по одной бумажке выбрасывать на пол его содержимое, пока не наткнулся на что–то, показавшееся ему подходящим. Он помахал сложенным клочком желтоватой бумаги.
— Здесь адрес, — сказал он. — И номер квартиры.
Ничего не выражавшие глаза Анджело вернулись от Нико к наркоторговцу, ноги которого блестели, как лакированные, от свежей крови, а все тело сотрясала дрожь от страха, холода и подступившей слабости.
— Я ведь сдал его, как вы велели. Вы ведь получили, что было нужно, да?
Анджело кивнул, поднял оружие и приставил дуло ко лбу наркоторговца. Посмотрев вниз, он увидел полные ужаса глаза молодого человека; его губы шевелились, он не мог издать ни звука, но все же поднял окровавленные ладони, уперся в дорогой пиджак Анджело и попытался оттолкнуть своего убийцу. Анджело нажал на спуск, затылок парня словно взорвался изнутри, и убитый упал вместе со стулом на пол. Анджело убрал оружие в карман, подошел к Нико, протянул руку и посмотрел на клочок желтой бумаги.
— Поехали, — сказал он, смяв бумажку и швырнув ее себе за спину через плечо. — Я хочу удостовериться, что лучший друг Малыша Рики умер не лгуном.
Я сидел на заднем сиденье рядом с Анджело. Нико быстро гнал машину по переулкам Вашингтон–хайтс. После смерти Пудджа мы очень мало говорили между собой. Его похороны на той самой ферме Иды Гусыни в Роско представляли собой печальную и скромную церемонию, на которой присутствовало лишь несколько человек. Ни Пуддж, ни Анджело не стремились к пышным похоронам с толпами народа и горами цветов, которые занимают центральное место в кинохрониках, посвященных жизни гангстеров. Они считали, что это пустая шумиха, нужная лишь для демонстрации влияния покойника и его преемников, и что такие похороны лишаются приватности, которая обязательно должна сопутствовать подобному событию. «Может быть, ты мне объяснишь, — не раз обращался ко мне Пуддж, натыкаясь в газетах на описания непомерно пышных похорон кого–нибудь из конкурентов, — как получилось, что такой всемогущий парень вдруг оказался в гробу и едет в катафалке на кладбище?»
