А зачем это?
— На всякий пожарный. Ладно, поехали.
— Куда?
— По дороге объясню. Ты, кстати, знаешь, где Анвар живет?
— Ну, он квартиру снимает на Вавилова, возле…
— Потом расскажешь, — перебил его Миша. — Поехали.
Сысоев кипел от злости. Стоя в будке таксофона, он был вынужден вымещать бурлившую в нем ярость на металлической полочке под аппаратом. Каждую свою фразу следователь сопровождал ударом по ней. Полка отвечала противным дребезжащим звуком.
— Слушай, мужик, я не знаю, что сказал главный инженер! — Необходимость говорить этим дурацким кодом, заставлявшим постоянно держать в голове вторые имена и ключевые фразы, невозможность просто покрыть матом этих оборзевших хулиганов, возомнивших себя крестными отцами и пупами земли, только подливали масла в огонь. — Я спрашиваю, почему второй объект до сих пор не сдан?!
Трубка отвечала что-то. Сысоев какое-то время слушал, потом снова принялся орать.
— Да мне по хрену, где вы что заложили. С утра было два объекта, теперь их снова два, а может стать и больше. Оно мне надо? Что?
Трубка снова забубнила.
— Я вам даю срок до вечера! До вечера я продержу веек наготове, а больше не могу. Не поймаете… Тьфу, не сдадите объекты — не обижайтесь! Понятно?
В трубке что-то тихо спросили.
— Да, — ответил следователь ледяным тоном. — Так и передай главному. Инженеру.
Он повесил трубку.
Выйдя из будки, с силой пнул дверцу ногой. Нижнее стекло не выдержало и треснуло.
Как из-под земли рядом выросли два омоновца. Один приложил руку к берету.
— Старший сержант Терентьев. Документы ваши.
— Что? — Сысоев повернулся к ним, бешено вращая глазами. — Документы?!
Дюжие патрульные несколько оробели от такой реакции без одной минуты задержанного хулигана. Когда же этот мужчина привычным движением выхватил из нагрудного кармана удостоверение и, раскрыв, сунул его в нос старшему сержанту, омоновцы окончательно растерялись.
Второй, впрочем, решив проявить то ли принципиальность, то ли служебное рвение, сделал шажок вперед.
— Вы бы это… — Он не закончил фразу, красноречиво указав на треснувшее стекло.
— Что? — Сысоев подошел к нему вплотную. — Боец невидимого фронта, ты чем-то недоволен? А ты не боишься стать окончательно невидимым?!
— Извините, товарищ… — начал старший сержант, снова отдавая честь, но Сысоев уже завелся не на шутку.
— Так, бойцы, — он окинул обоих омоновцев беглым взглядом, — что за вид? Непонятно! Ботинки не чищены, пуговицы расстегнуты, чубы… Вы что? Вы кто? Махновцы? Из какого отделения?!
— Товарищ…
— Смирно! Отделение?
— Сто десятое…
Сысоев вдруг остыл. Воровато оглядевшись по сторонам, он заметил нескольких прохожих, приостановившихся, чтобы понаблюдать, как дядька в штатском строит двух «камуфляжников».
— Значит, так, — сказал Сысоев совершенно спокойно. — Даю пять минут привести себя в порядок. Не на улице! Зайдите… в подъезд! — Сысоев махнул в сторону ближайшего подъезда. — Бего-о-ом марш!
Омоновцы, козырнув, бросились к подъезду.
Сысоев еще раз огляделся по сторонам, дождался, пока бравые патрульные скроются за дверью подъезда, сел в свою «девятку» и, дав с места по газам, быстро укатил в направлении центра.
— Мамай, — Глупый выглядел встревоженным, — мент твой звонил. Ругался по-черному.
Глупый был в армии Мамая чем-то вроде пресс-секретаря. Он общался с ходоками от коммерсантов, с посланцами других бригад, ментами, всякой канцелярской шушерой. Он определял значимость того или иного сообщения или визитера и решал, стоит ли сообщать о них непосредственно Мамаю или же поручить разобраться одному из его заместителей.
На сей раз сомнений быть не могло, случай оказался важный. Конфликт со старшим сыскарем мог вылиться в крупные неприятности, и Глупый не мешкая отправился к Мамаю с докладом.
— Что там? — Мамай оторвался от бумаг.
— Да плохо. — Глупый махнул рукой. — Кричит, что если к вечеру не отловим этих двоих, то он… Просил не обижаться. Он оцепление может держать только до вечера. Очень много народу задействовано. Если узнают на его верху, что он всем личным составом свидетеля отлавливает, то начистят ему пятак… А он нам.
— Ну, — Мамай не подал виду, что новость была действительно неприятная, — это он много на себя берет. А вот то, что эти два сайгака до сих пор бегают, мне тоже совсем не климатит.
На самом деле новость, принесенная Глупым, была скверной не только сама по себе. Сысоев впервые угрожал. И угрожал столь явно. Это был плохой знак. В конце концов, он мент, а значит, всегда был, есть и останется по другую сторону баррикад. Что бы их ни связывало, Сысоев не моргнув глазом мог утопить их всех ради своей выгоды. И утопить тем глубже, чем больше темных дел связывало старшего следователя с Ордой. Этот ход нужно было упредить. Но как, когда? Вопрос выходил непростым и в то же время жизненно важным.
— Что там от Анвара?
— Все то же. — Глупый пожал плечами. — Бабки передал, а про этих двоих пока глухо.
Мамай покачал головой:
— Нужно было больше ломануть. Раз тачка осталась, значит, не все еще сдоили.
— Да не. — Глупый скептически покривился. — Анвар говорит, они больше не собрали бы. Ну, может, сто десять наскребли бы, если б времени побольше было…
— Ладно. — Мамай встал и прошелся по комнате. — Но как они умудрились этого торгаша упустить? Уму непостижимо! Может, дать им ребят в помощь? А то, если эти гаврики уйдут… И сами могут напакостить, и мент с кашей будет жевать. А, Глупый?
— А что наши? В лицо их не знают… Одну девку убрали, а другая схоронилась куда-то… Где мы их пасти-то будем?
— Дело не в этом. — Мамай задумчиво рисовал на листке непонятную закорючку.
Глупый внимательно слушал.
— Интересно у Анвара получается. Мальчик-ботаник, который даже в армии не служил, — Мамай пририсовал к закорючке две черточки, и нагромождение линий вдруг стало человечком с поднятыми руками, — вдруг за здорово живешь…
Глупый уже уловил смысл и заранее согласно закивал.
— За здорово живешь обезоруживает стрелка, кладет трех человек и сматывается, не сказав последнего прости.
Глупый хотел было что-то добавить, но Мамай остановил его, вскинув руку.
— И что интересно! Стрелок-то Анваров остается жив. Напрашивается очень интересный вывод.
— И ведь Анвар обещал передать нам труп… — осторожно вставил Глупый.
— Да, — кивнул Мамай. — Обещал труп фраера, а вышло…
— Получается, — Глупый еще понизил голос, — что за Анваром конкретная бочина…
— Получается, что так, — кивнул Мамай, пристально глядя на советника.
— Значит, он должен ответить? — Этот вопрос Глупый произнес практически одними губами.
— Значит, — Мамай пронзил нарисованного человечка огромной стрелой и теперь старательно прорисовывал ее оперение, — нужно дать людей для контроля над ситуацией. И как только они решат свою проблему, мы решим свою.
Глупый понимающе кивнул. Только что они поставили крест на сильном
