По словам Ангуса, Хелен совсем недолго – менее получаса – меняла свою историю с невиновности на вину и обратно, прежде чем призналась, что задушила обоих своих сыновей. Поэтому он ее застрелил как детоубийцу, заявил Ангус. Однако, по его словам, прежде чем нажать на спусковой крючок, он несколько часов выслушивал ее долгое и подробное признание – что она сделала, почему и как потом себя чувствовала.
Эта книга – история семьи Хайнс: история Рей, Ангуса, Марселлы и Натаниэля, а также полицейского расследования убийств Хелен Ярдли и Джудит Даффи. Однако история начинается отнюдь не с убийства Ангусом Хелен Ярдли.
Что касается ее начала, думаю, это будет 1998 год, когда у Ангуса и Рей Хайнс родился их первый ребенок, дочь Марселла. Я же начала повествование с более позднего инцидента – убийства Ангусом в октябре 2009 года Хелен Ярдли, но не потому, что это жуткое, кровавое, шокирующее преступление – а это, безусловно, так, – а потому, что хотела отделить его от остальной книги. Ибо я склонна считать рассказ Ангуса – а значит, и мой тоже – ложью. Это – еще одна причина, по которой я лишь вкратце пересказала то, что Ангус поведал мне о том, что случилось между ним и Хелен в тот день. Я считаю себя не вправе уделить больше места истории, в правдивость которой не верю.
К концу книги у вас наверняка сложится ваше собственное мнение об Ангусе, и вы решите для себя, способен ли такой человек, как он, нарушить условия своего собственного теста на виновность/правду, согласно которым смертью каралась только ложь, и застрелить Хелен Ярдли после того, как та признала свою вину. Возможно, вы решите, что он не мог оставить ее в живых потому, что она видела его и наверняка бы обратилась в полицию. Лично я склоняюсь к тому, что Ангус с самого начала не боялся разоблачения – как вы увидите дальше, он направо и налево раздавал намеки на собственную вину.
По причинам, которые будут названы ниже, уважение Ангуса к служителям закона распространяется лишь на горстку детективов, и в первую очередь на Саймона Уотерхауса и сержанта Шарлотту Зейлер. В целом же он крайне неуважительно отзывается о полиции и системе правосудия. Моя теория – подчеркиваю, это всего лишь теория – состоит в том, что, по его мнению, только он заслужил право знать правду о том, что произошло между ним и Хелен Ярдли 5 октября 2009 года. Мне кажется, он считает, что как изобретатель теста на виновность только он единственный имеет право знать его результат.
Не потому ли он застрелил Хелен Ярдли, чтобы она никому не рассказала свою версию о том, что произошло в тот день? Чтобы остаться единственным владельцем этой информации?
Учитывая то, как он упивается этим знанием и той властью, которой оно наделяет его на фоне неведения остальных, не значит ли это, что рассказанная им история – полная противоположность тому, что случилось на самом деле? Что, если он нарочно, удовольствия ради, ввел меня в заблуждение, и если это так, не означает ли это, что его тест доказал невиновность Хелен?
Впрочем, это тоже представляется мне маловероятным. Ибо факт остается фактом: он ее застрелил. А ведь, согласно его собственным правилам, жертва оставалась жить при условии, что скажет правду.
Возможно, Хелен ни разу не поколебалась, упорно продолжая настаивать на своей невиновности, но, несмотря на это, Ангус ей не поверил. В этом случае его тест доказал свою полную несостоятельность. Было ли это веским поводом для того, чтобы убить ее? Я не исключаю такой возможности. Если же учесть характер их отношений, о которых будет рассказано ниже, я не исключаю, что она вообще отказалась с ним разговаривать. Хватило ли ей решимости сопротивляться ему, даже видя в его руках пистолет? Ее молчание означало бы полное его поражение, и она наверняка это знала. Или же Хелен, по выражению самого Ангуса, «юлила и меняла показания»? Говорила ли она ему самое разное, в надежде сказать нечто такое, что его устроило бы, и он отложил бы пистолет и ушел? Убил ли он ее потому, что так и не смог установить истину?
Так и не узнав правды в тот день, когда его тест не сработал, не обнаружил ли Ангус в себе некую ущербность, неспособность следовать условиям, которые он поставил самому себе? Ведь до того, как стать убийцей, он был преданным отцом, потерявшим двоих детей, а потом и жену, которую несправедливо обвинили в их убийстве. Что, если Хелен все же созналась в убийстве своих детей, и Ангус, охваченный гневом и отвращением, нажал на спусковой крючок?
Если случилось именно так, он никогда об этом не скажет, учитывая его гордость за свое умение мыслить трезво и четко, никогда не терять головы и заранее планировать свои действия. Он никогда не признается, что позволил эмоциям взять над собой верх и тем самым нарушил условия своего любимого детища.
Я надеюсь, и Пол Ярдли, и Ханна Браунли тоже рассчитывают на то, что когда-нибудь Ангус расскажет нам правду о том, что же все-таки произошло в доме номер 9 по Бенгео-стрит 5 октября 2009 года. Это медленный процесс, но я делаю все для того, чтобы постепенно, по крупице, разрушить его образ хладнокровного и рационального правдоискателя. Я пыталась втолковать ему, что его тест бесполезен, что люди, когда их жизнь в опасности, подчас ведут себя непредсказуемо. Прикажи им признаться в чем-то таком, что когда-то причинило им сильную эмоциональную травму, и они наверняка выберут историю, в которую им самим хочется верить – возможно, даже полную ложь, – и будут цепляться за нее до самого конца хотя бы потому, что, если сказать горькую правду, они просто будут не в состоянии жить с ней дальше. Кое-кто, наоборот, скажет правду и не станет от нее отказываться; кто-то начнет колебаться и менять свой рассказ. Так что Ангусу не дано было знать, как поведет себя под дулом его пистолета виновная или невинная жертва. Для меня это неопровержимый факт; он же настаивает, что я ошибаюсь.
Когда же я указываю ему на главный недостаток его теста – то, что тот предполагает самосуд над другим человеком, более того, лишение его жизни, на что никто ни при каких обстоятельствах не имеет права, – Ангус тотчас замыкается в себе. И если эта книга что-то однозначно доказывает, так это необходимость сострадания, а также тот неопровержимый факт, что, если люди научатся прощать – как себя, так и других, – в мире станет меньше причин это делать. Если стремление понять и помочь даже в случае тяжких преступлений – я бы даже сказала, особенно в этом случае – заменит собой суровое осуждение, самих преступлений наверняка станет меньше. Существует распространенное заблуждение: мол, понять преступника и попытаться помочь ему означает, что он избежит заслуженного наказания. Это не так, и надеюсь, что рассказанная мною история это подтвердит. Лично я считаю, что независимо от того, имело место некое юридическое действо или нет, наказания еще никто не избежал, ибо наши поступки остаются с нами до конца наших дней.
Перед тем как передать окончательную версию этой книги моему редактору, я, захватив с собой рукопись, посетила Ангуса в тюрьме и заставила его прочесть вступление. Когда я спросила, имеются ли у него возражения, Ангус вернул ее мне со словами:
– Никаких. Можете публиковать.
Я крайне признательна следующим людям, которые оказали мне важную помощь при работе над этой книгой: Марку Флетчеру, Саре Шейпер, Джеки Флетчер, Марку и Кэлу Паннонам, Гаю Мартленду, Дэну, Фиби и Гаю Джонсам, Дженни, Адели и Норману Джерасам, Кену и Сью Хиндам, Энн Грей, Ханне Песко, Иэну Дейли, Поле Кадди, Клове Маккаллум, Питеру Бину, Дэвиду Аллену, Дэну Окстоби (который, сам того не ведая, подсказал мне некий сюжетный поворот) и Джудит Гриббл.
Несколько врачей-экспертов помогли мне вникнуть во многие противоречивые вопросы, связанные с детской смертностью: главным образом доктор Майк Грин и еще два других человека, которые просили не называть их имен. Все трое, а также несколько других людей, были крайне щедры, даря мне свое время и делясь знаниями, за что я им безмерно благодарна.
Спасибо Фионе Сэмпсон, автору блистательного стихотворения «Якорь спасения», которое воспроизводится в моем романе, а строка из него дала ему название, а также издательству «Карканет пресс» за разрешение использовать это стихотворение. Я также выражаю благодарность наследникам Хилари Беллок и литагентству PFD (Peters, Fraser & Dunlop) за разрешение использовать в этой книге строки из стихотворения «Микроб».
Выражаю благодарность Вэл Макдермид, которая придумала «обратный синдром «Л’Ореаль». Огромное спасибо моему вдохновителю, литературному агенту Питеру Штраусу, чудесной Дженни Хьюсон и моим превосходным издателям из «Ходдер энд Стоутон», особенно Каролине Мейс, Карен Грири и Франческе Бест.
Я не смогла бы написать этот роман, если б не прочитала три книги: «Неожиданная смерть в детском возрасте» под редакцией Питера Сайдботтома и Питера Флеминга, «Взлелеянный» Анджелы Каннингс и Меган Ллойд Дэвис и «Украденная невинность: история Салли Кларк» Джона Бата. Жизненный опыт таких женщин, как Салли Кларк, Анджела Каннингс и Трупти Патель, стал частью тех фактов, что вдохновили меня на создание этого романа, хотя все персонажи и события – плод моего авторского вымысла.
