— Когда парень начинал, за столом работала Линда Скотт, — сказала она. — Когда же он дошел до тридцати тысяч, Говард начал к нему присматриваться. Через некоторое время он заменил Линду Ниной Бут. Парень продолжал выигрывать. Когда он дошел до семидесяти тысяч, тут же прекратил игру и покинул зал.
Габриель подала мне свой стакан.
— Налейте мне еще, Эл.
Я сделал ей напиток.
— Фултон тоже узнал об этом, — продолжала она. — Он хотел найти счастливца. Но того нашли в пустыне за две мили от города с дыркой в затылке и пустыми карманами.
Я передал Габриель, стакан и сел рядом.
— Значит, кто-то пошел за ним, убил его и забрал выигрыш, — сказал я. — Что ж, убивали и за гораздо меньшие деньги.
— Может быть, — сказала она. — Если бы дело обстояло действительно так, это не сильно тронуло бы Фултона. Его беспокоило другое…
— Что именно?
— А то, что парень выиграл эти деньги незаконно.
— Это безумие! — сказал я. — Он не смог бы уйти так просто.
— Фултон считает по-другому. Они заставили Говарда продать свое заведение им, и, хотя до пятницы тот оставался управляющим, деньги принадлежали синдикату. По-видимому, Говард решил обеспечить таким образом свое новое предприятие.
— Это не лишено смысла, — заметил я.
— Бедному парню, наверное, сказали, что десять тысяч от выигрыша, или около того, станут его долей. Ему нужно было просто встретиться с кем-то, отдать выигрыш и получить свою долю. Фултон считает, что этот кто-то скорее всего Джонни Торч, а Джонни рассчитался пулей, вместо того чтобы отдать долю.
— Не понимаю одного, — сказал я. — Если Фултон знал это, какого черта он позволил им уехать из Лac-Вегаса?
— В синдикате люди очень осторожны, — ответила она. — Фултону нужно быть совершенно уверенным в своей догадке, прежде чем что-то предпринять. Он позволил им уехать, но синдикат имеет возможность следить за их чеками в Пайн-Сити, как следил и здесь. Можно держать пари, что они это и сейчас делают. Но у Фултона тоже есть страховка. Это я! Всем он позволил уехать, а мне пришлось остаться. Если Говард попытается сбежать, Фултон предупредил его, я отвечу за все.
Я покачал головой.
— Если он не смог доказать этого сразу, то как надеется доказать теперь?.
— Не забывайте, семьдесят тысяч, голубчик! Большой куш, и все четверо должны быть замешаны в этом. Они не могут ждать вечно, не тратя деньги. Вот, чего ожидают парни из синдиката. А синдикат точно знает, сколько денег было у Говарда и у остальных, когда те уезжали. И они сделают ошибку, если истратят что-нибудь из тех семидесяти тысяч. Вот у синдиката и будет доказательство.
— И как же Фултон поступит с ними?
Она скептически засмеялась.
— Если засветится кто-то один, то и другие последуют его примеру. А когда у синдиката появятся доказательства, они сделают из Говарда и остальных такое, что другим неповадно будет.
— Да, понятно. Хороший улов.
— Я не знаю, — медленно сказала она, — правда ли это, и знать не хочу. Говард уверяет, что ложь. Он сказал: Фултон сошел с ума, если думает, что кто-то пытается обмануть синдикат. Так или иначе — он говорил мне это. Но когда я думаю об этом вшивом, хитром бездельнике, который крутит на побережье с Ниной Бут, мне кажется, я могла бы…
— А мне хотелось бы посмотреть, как вы это сделаете. Вы знаете, кто принадлежит к синдикату в Пайн-Сити?
— Нет. — Она покачала головой. — Но я вспомнила о Максе. Вы попадете в настоящую беду, когда они узнают…
— А я успею на самолет в пять тридцать. Думаю, что до этого они еще не услышат о Максе.
— Надеюсь, вы правы. Так было бы лучше для вас, — сказала — она и неожиданно остро взглянула на меня: — Что вас интересует в этом деле, Эл?
— Не спрашивайте. Это испортит вам вечер.
— Скажите! — ожесточенно сказала она.
— Я — коп, — просто ответил я.
Она долго смотрела на меня с открытым ртом, потом беспомощно рассмеялась.
— Хочу сказать вам… — проворковала она. — У вас, несомненно, есть чувство юмора.
— Надеюсь, у вас тоже, детка, — усмехнулся я. Потом протянул ей свой полицейский значок.
С минуту она просто смотрела, потом ее правая рука с длинными ногтями метнулась к моему лицу. Я схватил ее руку и удержал.
— Вы довольно давно живете в Лac-Berace, чтобы весело перенести проигрыш, — сказал я. — Улыбнитесь.
Она неожиданно расслабилась и снова легла на кушетку.
— Коп! Вы одурачили меня! Вероятно, и Фултона вы дурачили точно так же. Подождите, то ли еще будет, когда Макс узнает, что его провел коп.
— Можно мне рассчитывать еще на один стаканчик? — спросил я и посмотрел на часы. — Осталось два часа до отлета самолета.
— После того, что произошло, я считаю, что нам обоим надо выпить, — легко сказала она. — Вы приготовите напитки, Эл?
Я принялся за стаканы, когда же все было готово, повернулся к кушетке и замер. Она была пуста. Габриель исчезла. Пока я стоял так, раздумывая, откуда-то послышался ее голос:
— Принесите стаканы сюда, Эл.
Я знал, что в доме есть еще и спальня, и догадался, что Габриель, по-видимому, там. Единственным источником света в спальне была настольная лампа возле кровати. На стуле лежали оранжевая блузка и леопардовые штанишки. Габриель сидела на кровати, и светло-голубая простыня соскользнула до ее талии.
— Вы сказали, что у вас два часа до самолета, не так ли? — спросила она.
Я поставил стаканы на тумбочку.
— Правильно. — Голос мой напрягся. — Впервые меня по-настоящему гостеприимно встречают в Лас-Вегасе!
— От вас требуется только одно, Эл, — строго сказала она. — Просто сказать об этом Говарду, когда вы вернетесь в Пайн-Сити.
Она обхватила мою шею руками и притянула к себе. Она целовала меня с холодной яростью рождающейся страсти и вызывала ответную страсть.
Я скользнул рукой по обнаженной теплой спине, потом нашел грудь и тихонько сжал. Габриель вздрогнула и сильно укусила мою нижнюю губу.
Больше я не думал о напитках.
Маленькие человечки дробили скалы в моем черепе, когда я вошел в свою квартиру. Десять часов, яркое солнечное утро, и дьявол с ним!
На кухне я приготовил себе кофе.
Вегас смутно маячил в памяти. В аэропорту никто не остановил меня. Час я проспал в самолете, летящем в Лос-Анджелес, и еще полчаса — в самолете до Пайн-Сити. Мне необходимо было еще поспать, но я не мог позволить себе этого. Поэтому я сварил три чашки черного кофе, и это заставило человечков в моем черепе задремать, но разбудило их друзей в желудке.
Было только начало одиннадцатого, когда я зашел к Говарду Флетчеру. Дверь мне открыл Торч. На нем был черный халат поверх пижамы такого же цвета. Спереди халат был отделан серебром, как у танцовщиц. Я не мог удержаться и вздрогнул.
— В чем дело, коп? — с надеждой спросил он. — Вы больны или что-то случилось?
— Я чувствовал себя хорошо, пока не увидел этот халат, — ответил я. — Он к лицу только молодым.
— Что вам нужно?
— Мне нужно поговорить с Флетчером, — ответил я и оттолкнул его. — Будь пай-мальчиком, Джонни, — сказал я ему и, снова взглянув на его халат, добавил: — Иначе я призову тебя к ответу за то, что ты содержишь дом терпимости.
Он вышел из комнаты, что-то бормоча про себя. Я опустился на ближайший стул и закурил. Несколько минут спустя в комнату вошел Флетчер в спортивной рубашке и спортивных брюках. Я заметил, что глаза у него слегка покраснели.
— Садитесь, Флетчер, мне нужно поговорить с вами.
Он сел напротив меня и тоже закурил. Вновь появился Джонни Торч и прислонился к стене позади Флетчера, наблюдая за мной.
— Каждый коп в этом проклятом городе хочет поговорить со мной, — сказал Говард. — Неужели вам больше нечего делать?
— Может быть, и так, — сказал я. — Нечасто случается разговаривать с такой важной персоной, как вы. Парень, который пытался выступить против синдиката в Лас-Вегасе! Мы хотим поговорить с вами, пока у вас есть возможность, Флетчер, пока не стало слишком поздно…
— О чем вы, черт возьми? — спросил он.
— Парень, которому посчастливилось за игрой отхватить семьдесят тысяч и получить дырку в затылке…
— Я не имею к этому никакого отношения, — устало сказал он. — Иногда человеку просто везет. Если бы никому не везло, не было бы игроков.
— Синдикат думает, что вы имеете к этому отношение, — напомнил я. — Некто в Вегасе по имени Фултон думает именно так.
— Кто-то много болтает, — яростно сказал Джонни Торч.
Флетчер заставил его замолчать одним взглядом и снова обратился ко мне:
— Я не понимаю, почему случившееся в Лас-Вегасе интересует вас, лейтенант?
— Все, что связано с убийством Линды Скотт, интересует меня. А я уверен, что эта история с ним связана.
