Глеб Борисович должен был обратиться в милицию, ведь машина застрахована, а без справки из милиции страховку не выплатят. Но он не обратился.
Тогда прислали игрушечную бомбу. И снова - тогда, когда они все вместе. Они должны были испугаться и вызвать милицию. И вызвали бы, если бы не Богданов, который был категорически против, а ссориться с ним никто не захотел.
И в том, и в другом случае все трое попадают в руки как минимум дознавателей, и можно завязывать с ними контакты и задавать любые вопросы. Найти среди работников милиции человека, который за деньги возьмется выудить у соавторов нужную информацию, - раз плюнуть. Главное, чтобы все было естественно и не вызывало подозрений. Можно было бы просто разыграть спектакль и познакомиться со всеми троими, но какая разница? Что так спектакль, что эдак. А работник милиции - это человек, на вопросы которого как-то неловко и опасно не отвечать, даже если они не относятся к делу.
Так что вариант получался беспроигрышный.
Но не складывалось. Богданов не хочет связываться с милицией. Значит, надо его заставить. Надо сделать что-то такое, после чего появление милиционеров станет совершенно неизбежным.
Господи, до какого же цинизма надо дойти, чтобы ради такого дела убить старуху? Можно было бы обокрасть квартиру, ведь ключ у них был. Правда, поняв крутой нрав Глеба Борисовича, они не могли быть уверены, что он заявит о краже. И скорее всего он не заявил бы.
А убийство - это наверняка. Слишком большую ценность представляют для Погодина материалы Нестерова.
Что он собирается с ними делать? Понятно что - шантажировать тех, кто является героями этих материалов и пока уцелел. Вымогать у них деньги. Или выгодно продать материалы каким-нибудь предвыборным штабам, ведь совсем скоро выборы в Госдуму, а через четыре месяца - президентские. На такие материалы спрос будет огромным, и, умело торгуя ими, можно стать миллионером, да не рублевым, а условно-единичным, евро-долларовым.
Что же делать с Петькой? Надо срочно что-то придумывать, надо как-то отслеживать его разговоры, передвижения, контакты, надо выяснить, кто дал ему поручение и обещал заплатить, перед кем он отчитывается. Но она так устала, что уже не в состоянии ничего толкового придумать. Пусть думают те, у кого голова лучше работает.
Настя сняла трубку и позвонила Короткову на мобильный.
- Ты где, Юр? Где я тебя застала?
- В дороге, подъезжаю к дому.
- Ты мне срочно нужен.
- Ася…
- Это правда очень срочно. И очень важно. Без шуток. Если ты устал и не хочешь никуда ехать, я сама приеду.
- Да ладно, ты же ночь не спала, куда тебе ехать, - безнадежно ответил Коротков. - Выходи через полчаса, я подъеду, отвезу тебя, заодно и поговорим.
Еще полчаса на работе. И потом долгий и трудный разговор с Коротковым. Да, с третьей попытки попасть домой тоже не удалось. Но уж четвертая-то наверняка окажется успешной.
- Слушай, дед, а мы с тобой молодцы, а? Сломались бы раньше времени, ушли бы домой до того, как позвонил Богданов, так ничего и не узнали бы, - сказала она, обращаясь к дедку и ловя себя на том, что разговоры с фигуркой вслух стали входить в привычку. Может быть, это признаки начинающегося старческого маразма? - Мы с тобой еще ничего, еще могем.
Разговор с полковником Афанасьевым Юра Коротков взял на себя. Если начальник согласится с доводами Каменской, он свяжется с управлением собственной безопасности и отдаст Петю Ильина им на съедение. Пусть сами устанавливают наблюдение за шустрым любителем литературы, - Только, Аська, они должны знать, кого искать. Что у нас есть по этому Николаю?
- Мало что, - призналась она. - С супругами Боровенко Николай встречался всего три раза. В первый раз они беседовали поздно вечером в машине, встреча продлилась всего несколько минут. Во второй раз он передал аппаратуру для прослушивания, в третий - взял ключ, выкупленный у Шарыло. Вторая и третья встречи состоялись тоже в темное время в малоосвещенных местах и были очень краткими, не дольше минуты. Осторожный, сволочь! Остальные контакты были по телефону. Они его толком и не рассмотрели. Возраст - между сорока и сорока пятью, как им показалось. Волосы прямые, коротко стриженные, на лбу высокие залысины.
Вот, собственно, и все. Много ли разглядишь в темноте и в машине?
- Да уж, приметы богатые, - усмехнулся Юра. - А как насчет идей?
- Еще беднее, чем с приметами, - уныло сказала Настя. - Но я знаешь о чем подумала? Все, что придумал Погодин, это, конечно, оригинально, нестандартно, но это слишком сложно. Почему он сразу пошел по такому сложному пути?
- Откуда ты знаешь, что сразу? Может, он сперва простые пути попробовал, а уж потом…
- Вот! Юрка, ты зришь в корень. Он должен был попробовать найти материалы тем способом, который сразу приходит в голову. А что в таких случаях приходит в голову? Место работы и место жительства, то есть коллеги и вдова. Что проще, как ты думаешь?
- Для меня - вдова, само собой, - ответил Коротков, не задумываясь. - Я - мужчина, она - женщина, познакомиться, втереться в доверие, то да се… А если уж с ней не получится, тогда искать подходы к месту работы, но это труднее.
- Значит, завтра прямо с утра я поеду к вдове Нестерова, - решила Настя. - Тот, кто ищет материалы, обязательно должен был у нее побывать.
Вдова журналиста Игоря Нестерова Светлана оказалась симпатичной женщиной чуть за тридцать. Она жила одна в небольшой двухкомнатной квартире, обставленной красиво и добротно, но без роскоши.
- Вы хотите поговорить о смерти Игоря? - спросила она, нахмурившись. - Учтите, мне нечего вам рассказать сверх того, что я уже говорила. Я точно знаю, что Игорь сам принял решение уйти из жизни, и все ваши старания доказать, что его убили, мне неприятны.
Настя перебрала в уме все то, что сумела запомнить из материалов дела. Да, на допросах Светлана ни разу не выказала сомнений в самоубийстве мужа, но о причинах принятого им страшного решения не было сказано ни слова. Вдова утверждала, что Игорь в последние недели перед смертью был подавлен, нервозен и вообще не похож на себя прежнего, но с чем это связано - он не говорил.
Вообще-то Настя пришла выяснять вовсе не подробности смерти Нестерова, дело давно приостановлено, и никаких новых решений следствие по нему не принимало.
- Нет, Светлана, я не занимаюсь причиной гибели вашего мужа, - сказала она. - Но с его смертью связано еще несколько преступлений, которыми я как раз и занимаюсь сейчас.
- Вы говорите не правду. Мне, конечно, все равно, что вы там пытаетесь раскрыть и кого найти, но мне неприятно, когда меня обманывают.
Вот и приехали. С чего это Светлана Нестерова решила, что Настя ее обманывает?
- Вы сказали, что закрыли дело, а сами продолжаете копаться в нем, все выведываете, выспрашиваете, потихоньку, за моей спиной… Как же вам не стыдно?!
- Погодите, Светлана, - мягко прервала ее Настя, - кто это "вы"? Мы с вами встречаемся впервые, я ничего вам не говорила о том, что дело закрыто…
- Ну, не вы, а следователь. Какая разница? Вы все из одной конторы. Милиция, - в ее голосе зазвучало нескрываемое презрение.
Н-да, не любит народ органы внутренних дел. Печально, но факт. Но любопытно, что она имела в виду, когда сказала, что по делу продолжается работа? Никто никакой работы после приостановления дела не вел, Настя это выясняла. Конечно, по приостановленному делу сыщики все равно должны продолжать работу, но это делается от случая к случаю и в основном тогда, когда неожиданно появляются какие-то зацепки в ходе работы по другим делам. В деле же о самоубийстве журналиста Нестерова никаких подвижек не было, и все оставалось в том же состоянии, в каком и было на момент приостановления следствия.
- Следователь - это не милиция, а органы юстиции, и конторы у нас разные, - спокойно объяснила Настя. - А сыщики должны работать до тех пор, пока не будет полной ясности. Мне жаль, если кто-то из них был неделикатным и доставил вам неприятные минуты.
Нестерова слегка смутилась. По-видимому, поняла, что переборщила с претензиями.
- Ну… я не хотела сказать, что он был неделикатным.
Просто…
Так, понятно. Николай, или как там его зовут на самом деле, был у Светланы, представился оперативником и сказал, что продолжает раскрывать тайну смерти журналиста. Интересно, какие документы он показывал Нестеровой, и показывал ли их вообще? Значит, легенду он выбрал милицейскую, а не романтическую.
- Вы говорите о Николае? - как можно увереннее спросила Настя. - Или к вам приходил другой сотрудник?
- О Николае, о ком же еще.
И снова Насте показалось, что Нестерова как-то напряжена. Да что ж такое-то? Чем ей досадил этот Николай? Или он все-таки решил совместить обе легенды, начал с роли сыщика, а закончил ролью любовника? И Светлана боится, что он рассказал об этом коллегам. Но, с другой стороны, что в этом страшного? Светлана вдовствует уже больше года. Все естественно.
