Клос знал, что они приезжают в Варшаву утренним берлинским поездом. На вокзале было многолюдно и шумно. Спешили куда-то люди с чемоданами и мешками. Немецкие солдаты заняли перроны, загородили проходы в ожидании поездов, следовавших на восток или на запад.
Когда Клос вышел на перрон, из динамика послышался хриплый голос: «Внимание, внимание, прибывает поезд Берлин — Варшава». Он увидел группу встречающих офицеров: полковник, два эсэсовца и знакомый ему капитан Рупперт. На этого человека Клос больше всего рассчитывал, хотя до последней минуты сомневался в достоверности полученной информации.
Рупперт сразу же заметил Клоса. Стройный, щеголеватый, в новом мундире, он подошёл к Клосу, небрежно подняв руку в гитлеровском приветствии.
— Ганс, как дела? — игриво спросил он. — Что ты здесь делаешь?
— Ожидаю поезд на Радом, — ответил Клос. — Скоро должен подойти.
— И заодно решил увидеть нашего чудотворца, надежду рейха? Он уничтожит врага быстрее, чем все дивизии Роммеля, вместе взятые!
— Фон Хеннинг? — спросил Клос. — Я и не знал, что он приезжает сегодня.
— Не знал? — рассмеялся Рупперт. — Приезжает, и не один, а со своей белокурой дочкой. Так что имей в виду, Ганс…
Поезд медленно подошёл к перрону. Длинный состав с лязгом остановился под навесом вокзала. Пассажиры выходили на перрон и направлялись по лестнице в тоннель. И когда на перроне почти никого не осталось, в дверях одного из спальных вагонов появился высокий мужчина в чёрном плаще и широкополой шляпе. Вместе с ним из вагона вышла молодая девушка в очках, держа в руке дорожную сумку. Встречавшие офицеры тотчас же направились к ним. Охрана окружила их плотным кольцом.
Клос внимательно смотрел на фон Хеннинга, стараясь запомнить до мелочей черты его лица, особые приметы, чтобы при необходимости точно описать этого человека.
Так вот он какой, профессор фон Хеннинг, надежда третьего рейха! В Варшаве его будут охранять так же бдительно, как губернатора Франка на Вавеле. Агенты СД повсюду будут следовать за ним, неустанно вести охрану его резиденции. Испытания нового оружия, на которое возлагает большие надежды сам фюрер, будут проводиться под охраной специальных подразделений СС.
Ему, Гансу Клосу, предстояло во что бы то ни стало добыть секретные данные, касающиеся этого оружия, места и времени его испытания…
Задание это очень трудное. Но, даже рискуя жизнью, он обязан выполнить его.
Клос ещё раз окинул взглядом фон Хеннинга и его дочь, невысокую блондинку. Девушка была недурна собой.
Капитан Рупперт снова подошёл к Клосу.
— Ну как, Ганс, увидел? — спросил он.
— Увидел, — ответил Клос, — девушка интересная…
— Бенита фон Хеннинг? — Рупперт прыснул со смеху. — Ты серьёзно так думаешь, Ганс? Если хочешь, то могу познакомить тебя с ней у моей Ильзы.
— Почему бы нет?
И в этот момент Клос снова увидел фон Хеннинга. Капитан Рупперт поспешил к профессору. Ему было приказано не отходить от фон Хеннинга. Это было очень важно для Клоса, потому что могло стать решающим фактором в выполнении задания Центра… Но не струсит ли Рупперт? Никогда не угадаешь, на что способен человек, одетый в немецкий мундир.
Капитану Рупперту было что терять — карьеру, деньги отца и, наконец, свою возлюбленную Ильзу, дочь генерала фон Броха.
Клос видел Ильзу несколько раз. Высокая, стройная, знающая себе цену девушка, одна из тех, которые абсолютно уверены в том, что на их долю выпала историческая миссия. А может, то была только видимость? Определяя, что скрывается за внешним видом человека, и в особенности женщины, можно легко ошибиться…
Клос посмотрел на часы. Подходил поезд на Радом. Итак, обер-лейтенант едет в Радом, а о результатах операции узнает только на следующий день.
На перрон снова повалила толпа пассажиров. Все они куда-то спешили, нагруженные мешками и чемоданами, плохонько одетые, изнурённые повседневными заботами, запуганные. Однако эти люди не скрывали своей ненависти к оккупантам и где только можно саботировали распоряжения местных властей. Они с презрением смотрели на стройного, одетого с иголочки немецкого офицера, который спокойно прохаживался по перрону, чувствуя себя в этом городе как дома. Ощущая на себе их косые взгляды, Клос невольно поёживался. Но не мог же он сказать им, что он тоже поляк и что его родной город — Варшава.
Вечером того же дня Клос ужинал с шефом местного отделения абвера в Радоме.
В большой каменный особняк на Мокотувской улице в Варшаве вошёл солидный, модно одетый мужчина среднего возраста.
Особняк этот был ещё довоенной постройки, хорошо сохранившийся, с широкими, выложенными келецким мрамором лестницами, просторными вестибюлями и роскошными квартирами. Медные таблички на дверях указывали, что здесь живут аристократы. Только люди с большим достатком могли позволить себе жить в этом особняке, арендная плата за квартиры в котором значительно превышала месячную зарплату рядового служащего.
Солидный мужчина позвонил два раза в квартиру на третьем этаже. Через минуту дверь открылась. На пороге он увидел уже немолодую, но хорошо сохранившуюся женщину в вечернем, глубоко декольтированном туалете. Мужчина склонился над протянутой ему рукой, затем вошёл следом за женщиной в довольно безвкусно обставленную приёмную. Одним из предметов меблировки был большой бар с хрустальными рюмками, бокалами, бутылками коньяка и вина.
Две девушки, также в вечерних платьях, и мужчина в старомодном жакете не обратили на вошедшего внимания.
Гостеприимная хозяйка открыла зеркальные двери, занимавшие большую часть раздвижной стены зала, и пригласила всех в уютный просторный салон, в центре которого находился массивный стол для игры в рулетку.
Мужчины и женщины в вечерних туалетах окружили его. Крупье был в чёрном фраке и говорил по-французски.
Хозяйка усадила гостя в удобное мягкое кресло и, не сказав ни слова, скрылась за дверями. Пришедшего мало интересовала игра в карты или в рулетку. Однако он нередко бывал здесь, великолепно знал этот ночной притон и его постоянных обитателей. Он улыбнулся обаятельной, стройной девушке, которая появлялась здесь ежедневно, чтобы потом незаметно исчезнуть в сопровождении одного из выигравших джентльменов. Поклонился мужчине с экстравагантным галстуком, монополизировавшему почти весь варшавский чёрный рынок по продаже дамской галантереи. Пододвинул своё кресло так, чтобы наблюдать за игрой молодого человека в тёмном, хорошо сшитом костюме.
Солидному гостю многое было известно о нём, и пришёл он сюда только ради него.
Этим молодым человеком был капитан Рупперт. О его страсти к игре в рулетку было известно только старшим начальникам этого офицера инженерных войск.
Рупперт поставил кучу жетонов на двадцать третий номер и с напряжением следил за бегом шарика. Вот шарик проскочил его номер и остановился.
Крупье сгрёб жетоны молодого человека. Рупперт поднялся и неуверенным шагом направился к дверям. Солидный мужчина пошёл за ним. Встретились они у бара. Гость, не торопясь, наполнил рюмку коньяком и подошёл к Рупперту.
— Добрый вечер, господин капитан, — сказал он.
Рупперт не имел особого желания вступать в разговор.
Здесь он появлялся инкогнито, всегда в штатском, и никто не знал его. Поэтому он очень удивился, когда понял, что обращаются к нему.
— Откуда вы меня знаете? Кто вы такой?
— Моё имя Шмидт. — Гость поднёс рюмку к губам. — Правда, оно вам ни о чём не говорит, хотя мы знакомы с вами, господин капитан, очень давно.
— Но мне кажется, я впервые вас вижу, — ответил Рупперт.
— Это не совсем так. — Шмидт снова наполнил рюмку. — Проигрались?
— А почему это вас интересует? — с раздражением ответил Рупперт вопросом на вопрос. — Здесь не принято спрашивать об этом.
— Извините. — На лице Шмидта появилась улыбка, дружеская, сочувствующая. — Надеюсь, господин капитан проиграл меньшую сумму, чем в тридцать седьмом году. — Он сказал это твёрдо, но так тихо, что немец машинально повернулся к нему:
— Что это значит?
— Ничего… Если не считать того, что история может повториться.
Рупперт поставил рюмку на стойку и хотел уйти, но Шмидт повелительным жестом задержал его:
— Нет, господин Рупперт, вы не уйдёте. Мы сейчас не много вспомним прошлое. — Он огляделся и убедился, что на них никто не обращает внимания. — В тридцать седьмом году, — продолжил Шмидт, — вы, господин Рупперт, оказали ценную услугу польской разведке…
Лицо Рупперта от неожиданности окаменело. Стиснув зубы, он молчал. Потом сунул руку в карман. Шмидт ничем не высказал своего беспокойства, хотя отлично понял, что наступил решающий момент. Гитлеровец может выхватить пистолет и выстрелить… Уже много лет занимался Шмидт подобной работой, и ему нравилось лёгкое возбуждение, которое обычно появлялось в таких случаях… Он продолжал говорить ровным и спокойным голосом, как будто не замечая жеста Рупперта:
