Шамиль Идиатуллин
ЗА СТАРШЕГО
Сочи.
Юлия Большакова
Началось все скверно, а кончилось быстро.
Артем всегда был с подзаскоками, но обычно это не слишком бросалось в глаза — а может, он как-то сдерживался. В Сочи сдерживаться перестал. Сразу.
Юля терпела два дня. В конце концов, Артем действительно долго ждал этого отпуска. Артем действительно много высадил за путевки и билеты — даже Испания была бы, наверное, дешевле, но страстно хотелось посмотреть, впрямь ли Сочи стал таким сказочным, модным и правильным местом, как трубят со всех сторон. Артем действительно угадал: Сочи стал, может, не самым правильным, но довольно приятным местом. И Артем действительно был милым и добрым парнем. До поры.
А потом достал.
Юля просто попросила его малость сбавить обороты — например, не пить хотя бы днем. Артем возмутился, начал выяснять, это он алкаш, получается, что ли, — но быстро утих и пообещал. Вернее, не пообещал, но сказал, что ладно-ладно, не дергайся, больше не буду, иди сюда. Сказал — а он мужик ведь.
Оказалось, не мужик.
За обедом сразу потребовал бокал пива. Юля сдержалась. Лучше тогда уж пиво. Оказалось, не лучше. Высосал бокал в два приема, виновато покосился на Юлю и затребовал еще бокал. Юля зашевелилась, но снова смолчала. Может, зря. А может, и не зря.
Артем добил пиво еще до горячего, крякнул, не стирая пенные усы, прицельно осмотрел отбивную, сказал: «Ну, это без водочки совсем нельзя» — и позвал официантку.
— Артем, не надо, — сказала Юля.
— Молчи, — посоветовал Артем и крикнул: — Девушка, обратите уже на меня высочайшее внимание!
— Ты обещал.
— Слышь, не начинай, — предупредил Артем, повернувшись к ней напряженным лицом с пенным следом, очень подходящим к белобрысой челке и очень противным. Губы у Артема надулись. Юлю всегда это забавляло и казалось милым. Теперь хотелось по этим губам чем-нибудь мягким смазать. Или не мягким.
Юля закрыла глаза, чтобы не видеть ни пены, ни губ, ни любопытных за соседними столиками, и сказала на последних остатках выдержки:
— Артем, пожалуйста. Я сейчас уйду. И…
— И что?
— И всё, — сказала Юля, открывая глаза, чтобы увидеть, какую мерзкую рожу, оказывается, скорчил Артем. Видимо, ее передразнивал.
Артем пожал плечами и громко пропел, размахивая задранной рукой:
— Де-вуш-ка-а! Я ту-ут!
Юля со скрежетом отодвинула стул и пошла прочь.
Вслед смотрели — кажется, все, кроме Артема. Артем беседовал с официанткой.
Надо было сразу улететь, но билетов не было. Вообще. Бархатный сезон — а Сочи такое сказочное, модное и правильное место. Непонятно, правда, зачем из такого правильного места улетать — а ведь улетали, уезжали и уплывали так, что борта от перегруза трещали.
На втором часу дозвонов Юля сдалась и пошла на ресепшен просить о размене номера. Она ждала отпуска не меньше и имела право на отдых, море и солнце. Пусть этот козлина квасит, а мы будем вялиться и отмокать.
Размен — хорошее слово, подумала Юля почти весело.
И разбег тоже, быстрое и с перспективой. Куда лучше, чем развод. Как хорошо, что я не замужем.
К счастью, Юля взяла с собой деньги — хотя мама говорила: «Не выпендривайся, пусть кавалер платит, ты за ним как за стеной». Застенчивая такая, ага.
Деньги не помогли — прилизанная девушка на ресепшене знай разводила руками и талдычила: «Извините, мест нет, совершенно», гадина. Ну, не гадина — прилиза честно шарила в компьютере, перебирала карточки и звонила куда-то, даже предлагала варианты в братских отелях и пансионатах. Чтобы снова убитым голосом извиниться и сказать, что, ой, оказывается, уже нет. Юля делала вид, что впадает в истерику, — а может, и впрямь была готова в нее впасть, не чувствуя ничего, кроме тупого изнеможения. Хотелось сесть на чемодан, а то и лечь рядом с ним, спиной к залитой солнцем веранде отеля, чтобы не видеть и не слышать неуместно счастливого моря. Лечь и уснуть — и пусть сами дальше придумывают, что с нею делать и куда девать. Вот прямо сейчас лягу, пусть силой поднимают.
Прилиза спросила: «Может, такси вызвать?» — и тут же поспешно добавила: «Или вы чуть позже подойдете?» Юля с ненавистью подумала сперва: «Обойдусь», потом: «Не дождешься», а потом: «А гори оно все». Отвезла чемодан к креслам в прохладном углу лобби и села, основательно и удобно. Буду здесь жить. И плевать — пусть выгоняют, орут и над ухом жужжат. Настойчиво так.
Что такое?
— Как вы на это смотрите? — прожужжали над ухом. Нет, все-таки спросили. Мужской голос, красивый и ненавязчивый, хоть вроде уже давно звучит.
Узнаешь сейчас, как я смотрю, злобно подумала Юля, поднимая глаза на докучливого. Докучливый был даже красивей голоса, рослый, в соку и по-столичному ухоженный: мускулы, осанка, прическа. И улыбка, конечно. Чего лыбишься-то, красава?
Красава, оказывается, ждал ответа на вопрос. И Юля, оказывается, сама от себя давно уже ждала ответа — пока лихорадочно отматывала проскочившую мимо головы речь, вдумывалась и яростно искала подвоха. Потому что не бывает так. Вот бесплатный сыр бывает — известно где.
Она улыбнулась и вежливо сказала:
— У меня деньги есть.
— Ну отлично, — обрадовался красава. — Компотиком за меня проставитесь. А то мои орлы насухую ужас какие строптивые.
Все бы такими строптивыми были.
Орлы оказались мечтой библиотекарши: симпатичные, умелые, спокойные и остроумные. Валера, Валерий Николаевич, был у них звеньевым, сам так сказал, а Эдик, Слава и Миша составляли, опять же по словам Валеры, «звездочку неполной комплектации». Они приехали в Сочи не за свои, а от какого-то небедного предприятия — «это называется соцпакет с человеческим лицом», объяснил позже Эдик. Должны были приехать всей «звездочкой», поэтому заказали и оплатили три номера, одноместный и две двушки, — но почему-то случился недокомплект, так что Миша жил в двушке один. И Валера, услышав про Юлины неприятности, согласился отдать свой номер ей, а сам переехал к Мише. Потом-то Юля, придя в себя и набравшись смелости, допытывалась, со всеми ли они такие благородные и не проще ли было сдать номер в обмен на деньги. Ну и сама деньги совать пыталась, конечно. Эдик принялся ржать и поперхнулся компотом, Слава с Мишей быстренько ушли к пирсу, а Валера посмотрел, как умеет. Юля и заткнулась.
Сперва она ждала, что ребята попробуют стряхнуть с нее долг, как говаривала Людка, немонетарными методами. Попробуют только, я им устрою, думала Юля, с каждым днем все более остро и томно. Не дождавшись ничего, заподозрила, что ребята не по женской части мастера, как в столицах принято, — и приуныла. Нормальный человек сьют на подселение поменяет разве? Но через денек подозрение развеялось так, что Юля чуть глаза этим шлюшкам не выдрала — с чего бы, казалось.
Но ограничилась тем, что ушла в номер пораньше. И без нее комплект образовался.
В любом случае Валера вернулся в свой номер через полчаса и вроде не в помаде. Юля, наблюдавшая из ближней беседки, успокоилась, обругала себя последними словами и решила, что пусть будет, как будет.
А ничего и не было.
То есть был отличный отдых в прекрасной, ни на что не претендующей компании. Было купание, прыжки, нырки и две обалденных вылазки на природу, не подпорченные даже новой Мишкиной подружкой, которую он после первого салатика увел под ироничные взгляды товарищей и привел к куриным крылышкам в таком виде, что Юле стало неудобно, страшно и малость завидно. Было свежее до сладкой оторопи море под улыбчивым солнцем. Артем тоже был — где-то в районе горизонта. Сперва попадался навстречу, выгуливая то одну, то другую смехотворную барышню. Потом подкатил с извинениями и объяснениями. Юля его осмотрела, сказала: «Молодец, что не пьешь» — и пошла дальше, не слушая, что он там шипит вслед.
Ее ждал шахматный дедматч, объявленный Эдиком.
Дедматча, впрочем, не получилось. Валера от участия уклонился. Мишка убежал окучивать очередную рыженькую — Юля опасалась, что очень разнообразно окучивать, вазелина им и взаимного уважения. Сама Юля продержалась в режиме одновременной игры минут пять, хотя и полагала себя неплохой шахматисткой — в детстве год занималась. Впрочем, Эдику проигрывать было не обидно, наблюдать за тем, как он сокрушительно обувает Славика, — смешно, а вести при этом умные беседы с Валерой — дико приятно. Даже на щекотливые темы.
— Юленька, вы знаете, что такое дуализм? Ну инь-ян, лед и пламень?
— Проходили, — спокойно сказала Юля.
— О, до сих пор проходят, значит? Вячеслав Евгеньевич, слышите?
— Босс!.. — умоляюще сказал Слава, не отрывая взгляда от доски.
А сидевший напротив Эдик, подмигнув Юле, сказал:
— Отвлекай, отвлекай его! Мне еще ферзя с доски стырить надо.
