1. Размышления над двойным виски
Приняв пару двойных виски, Джеймс Бонд сидел в зале отлета аэропорта Майами и предавался философским размышлениям о жизни и смерти.
Убийства были неотъемлемой частью его профессии, хотя он не любил убивать. Когда ему приходилось убирать кого-то по долгу службы. Бонд старался сделать это наиболее подходящим из известных ему способов и побыстрее забыть о происшедшем. Будучи секретным агентом со специальным и редко предоставляемым индексом 00, дающим в рамках Секретной службы право на убийство, он должен был относиться к смерти со спокойствием патологоанатома. Чему быть, того не миновать, поэтому любые сожаления являлись бы признаком дилетантизма и, более того, влекли бы за собой душевное расстройство.
И все-таки в смерти этого мексиканца было что-то такое, что оставило след в душе Бонда. Не то чтобы он не заслуживал смерти – нет, он несомненно был скверным человеком, тем, кого в Мексике называют capungo. Capungo – это бандит, готовый убить родную мать за ничтожную сумму в сорок песо, что равно приблизительно двадцати пяти шиллингам. Однако за голову Бонда ему, вероятно, заплатили больше. К тому же, судя по его виду, этот мексиканец всю свою жизнь приносил окружающим только несчастье. Нет, ему определенно пришло время умереть. И все же, когда почти сутки назад Бонд убил его, жизнь ушла из мексиканца так быстро и окончательно, что Бонд почти видел, как душа покинула тело, подобно птичке, в виде которой, по поверью гаитянских аборигенов, душа вылетает через рот умершего.
Какая удивительная разница между живым и мертвым. Только что был кто-то, и вдруг нет никого. Был мексиканец с именем, фамилией, местом жительства и, вероятно, с водительскими правами. Затем что-то ушло из него, покинуло это тело в дешевой одежде, и осталась пустая оболочка, место которой только на помойке.
Бонд глянул на оружие, которым сделал это. Ребро его правой ладони было багровым и распухшим. Бонд стал сжимать и разжимать ладонь, массируя ее левой рукой. Он проделывал эту операцию регулярно в течение всего краткого перелета. Процедура довольно болезненная, однако способствует скорейшему заживлению. Неизвестно, когда это оружие может снова понадобиться. Бонд цинично ухмыльнулся.
– "Стар авиэйшн" объявляет об отлете рейса А–106 до Нью-Йорка. Пассажиров просят пройти в самолет через выход номер семь.
Репродуктор отключился со звонким щелчком. Бонд глянул на часы. До объявления посадки на рейс «Транс Америкэн» оставалось минут десять. Бонд подозвал официантку и заказал двойной бурбон со льдом. Он немного покачал принесенный стакан, чтобы подтаял лед, и разом проглотил половину содержимого. Выбросив окурок, Бонд сел, положив подбородок на левую руку, и стал задумчиво смотреть на солнце, медленно и торжественно опускающееся в залив.
Смерть мексиканца была финалом скверного задания, одного из самых гадких в его карьере. Оно было мерзким, опасным, не имеющим никаких положительных моментов, если не считать того, что оно позволяло ему находиться подальше от начальства.
Некий богач в Мексике владел плантациями опийного мака, и цветочки там произрастали отнюдь не для красоты. Получаемый из них опий быстро и относительно дешево сбывался официантами небольшого кафе в Мехико, носящего название «Кофейная матушка».
Если тебе нужен опий, ты заходишь в кафе и заказываешь то, что тебе нужно, одновременно с выпивкой, платишь за спиртное в кассу, и кассир просто называет тебе сумму, которую нужно добавить к чеку. Тихая, спокойная коммерция, никого за пределами Мексики не касающаяся. Но вот далеко-далеко, в Англии правительство в рамках объявленной ООН кампании по борьбе с наркоманией и контрабандой наркотиков запретило употребление героина в Великобритании, подняв тем самым переполох не только в Сохо, но и в среде вполне респектабельных британских врачей, желающих облегчить муки своих пациентов. Любой запрет всегда влечет за собой рост преступности. Очень скоро традиционные источники поступления наркотиков в Китае, Турции и Италии иссякли, опустошенные возросшими аппетитами Альбиона.
В это время в Мехико жил обаятельный бизнесмен, занимающийся экспортно-импортными операциями, по фамилии Блэкуэл, у которого в Англии оставалась сестра-наркоманка. Блэкуэл очень любил ее, и, получив однажды письмо, в котором сестра писала, что умрет, если он ей не поможет, он ни на минуту не усомнился в том, что так и будет, и занялся изучением возможностей наркобизнеса в Мексике. Постепенно через друзей и друзей друзей он вышел на «Кофейную матушку», а оттуда и на владельца опийных плантаций. Занимаясь этим, Блэкуэл хорошо изучил экономическую сторону вопроса и решил, что, если он сможет одновременно нажить капитал, помочь сестре и страждущему человечеству, значит, он открыл самое тайну жизни.
Торгуя минеральными удобрениями, Блэкуэл владел небольшим заводиком и складом. У него работали три человека, занимающиеся анализами грунта и прочей лабораторной работой. Убедить владельца плантаций в том, что за столь респектабельным фасадом команда Блэкуэла сможет запросто заняться переработкой опия в героин, оказалось легче легкого, а доставка товара в Англию была организована, и притом очень быстро, самим мексиканцем. Получая по тысяче фунтов за поездку, один из дипкурьеров министерства иностранных дел Мексики ежемесячно возил в Лондон дополнительный чемоданчик. Расходы по доставке были вполне приемлемы, учитывая, что содержимое каждого чемоданчика, оставляемою курьером в камере хранения на вокзале Виктория (квитанцию на багаж он отправлял почтой человеку по имени Шваб через «Букс энд Пикс лимитед»), стоило двадцать тысяч фунтов стерлингов.
К несчастью, Шваб оказался плохим человеком, которого нисколько не заботили человеческие страдания и который считал, чти если юные американцы могут ежегодно потреблять порошка на миллионы долларов, то их британские сверстники ничем не хуже. Поэтому в двух комнатах в Пимлико его ребятки смешивали героин с желудочным порошком и сбывали эту смесь на танцплощадках и в других местах, где собиралась молодежь. Шваб уже сколотил себе кругленький капиталец, когда на него вышли люди из Отдела по борьбе с наркотиками. Чтобы выявить источник, Скотленд-Ярд дал Швабу возможность поднакопить еще немножко деньжат. Затем ему посадили на хвост филера и вышли на передаточный пункт – вокзал Виктория и соответственно на мексиканского дипкурьера. На этом этапе работы, поскольку след уходил за границу, к делу подключилась Секретная служба. Бонду было приказано найти источник и уничтожить его.
Бонд выполнил приказ. Он прилетел в Мехико, быстро добрался до «Кофейной матушки», выдавая себя за оптовика лондонской сети, вышел на владельца плантаций, который встретил его весьма любезно и познакомил с Блэкуэлом.
Последний произвел на Бонда приятное впечатление. Ему ничего не было известно о сестре Блэкуэла, но этот человек явно был дилетантом, и его горечь по поводу запрета на употребление наркотиков в Англии казалась неподдельной.
Однажды ночью Бонд проник на принадлежащий Блэкуэлу склад и установил там термитную бомбу, затем расположится в кафе приблизительно в миле оттуда, смотрел на пламя, полыхающее над крышами, и слушал серебряный перезвон колокольчиков пожарной команды.
На следующее утро он позвонил Блэкуэлу, накинув на трубку носовой платок.
– Жаль, что ваше дельце сгорело прошлой ночью. Боюсь, что понесенные вами потери не покроет никакая страховка.
– Кто это? Кто говорит?
– Я приехал из Англии. Ваша продукция унесла довольно много молодых жизней, а еще больше искалечила. Сантос больше не приедет в Лондон со своим дипломатическим багажом, а Шваб уже сегодня сядет за решетку. Этому парню, Бонду, с которым вы встречались, тоже не уйти из капкана, полиция идет по его следу.
На другом конце провода послышался испуганный лепет.
– Ладно, но глядите, не вздумайте заняться этим снова. Ваши удобрения значительно полезней для здоровья.
Бонд повесил трубку.
Блэкуэл ни за что бы не нашел концов. Ясно, что это плантатор додумался, где собака зарыта.
После операции Бонд предусмотрительно сменил гостиницу, но той же ночью, когда он возвращался из «Копакабаны», на его пути вырос человек в белом хлопчатобумажном костюме не первой свежести и белой шоферской фуражке, слишком большой для его головы. Под ацтекскими скулами лежали глубокие синие тени, в одном углу рта торчала зубочистка, в другом – сигарета. Глаза горели наркотическим блеском.
– Женщину?
– Нет.
– Цветную девочку? С роскошными волосами?
– Нет.
– Может, картинки?
Рука мексиканца скользнула за отворот пиджака – жест, настолько хорошо известный Бонду, что, когда бандит выбросил руку с ножом к горлу Бонда, тот был к этому готов.
Почти автоматически Бонд провел прием из книги по самообороне. Возможно, именно этот удар, почти оторвавший нападающего от земли, убил мексиканца, сломав ему основание черепа, но когда тот падал на землю, Бонд ребром ладони нанес еще один жестокий удар по открытой, незащищенной шее. Это был смертельный удар по кадыку, один из излюбленных приемов коммандос. Даже если к этому моменту мексиканец был еще жив, он умер до того, как его тело грохнулось на землю.
