Он англичанин, — продолжила фрау Хайнман, — но хорошо знает нравы, принятые в Южной Европе. Обратите внимание на момент, когда кто-то из туристов его о чем-то спросил. Он поворачивается и подсознательно чуть отступает — ведь жители Великобритании и Северной Европы разговаривают друг с другом на расстоянии вытянутой руки, — но сразу же делает шаг вперед, зная, что итальянцы и испанцы беседуют на гораздо более близком расстоянии. Коротко отвечает и сразу поворачивается, чтобы уйти, не допуская наводящих вопросов.
Очень заметно, как он напряжен, когда подходит к своей жертве. И сразу же отошел. Хорошая выдержка, уходит не оборачиваясь. Идет довольно быстро, уверенно. Умный, внимательный, наблюдательный, прагматичный, сильный… — Она замолчала, взглянув на своего итальянского коллегу.
Профессор Мансини согласно кивнул и заговорил:
— Этот тип держится так, словно знает, что его снимают. Но когда уже ударил свою жертву и захотел отойти, поднял лицо. Вот на снимке это очень хорошо видно. Его кривая улыбка. Сарказм, чувство превосходства, враждебность по отношению к нам. Он наверняка знал, что его будут снимать. Поэтому так держался. Очень хладнокровен, у него достаточно развито чувство самоконтроля, умеет принимать решения. Я думаю, физически он достаточно сильный человек.
Дронго вспомнил про выстрел, когда убийца вышел на преступление вместе с Тимоти Хопкинсом. Значит, это был не случайный выстрел. Он заранее все просчитал. Знал, что Хопкинс может не выдержать и сорваться. И сознательно довел ситуацию до убийства, чтобы сразу связать с собой сообщника общей кровью. Похоже, этот тип гораздо опаснее, чем все они думают.
— Почему он убивает женщин? — вдруг спросил Террачини. — Вы можете это объяснить с точки зрения вашей науки? Только не говорите нам, что в детстве его, возможно, бил отец или не любила мать. Мы это уже знаем…
— Вы напрасно иронизируете, — мягко ответил Мансини. — Действительно, многие пережитые в детстве страхи и кошмары сказываются затем во взрослой жизни. Хотя необязательно, чтобы имели место именно те факты, о которых вы говорите. Мы считаем общепринятым мнение, что при формировании будущего мужчины исключительное значение имеет его общение с отцом. Любой мальчик в период полового созревания рано или поздно начинает видеть кошмары, которые его подсознательно мучают. Девочки в большинстве своем подобных кошмаров не видят. При пробуждении сексуальности у мужчин осознание того факта, что в стае, или в стаде, или в семье находится более сильный и более уверенный в себе самец, очень сильно действует на подростковое сознание.
— По-вашему, все мальчики должны расти без отцов? — усмехнулся Террачини.
— Я этого не говорил. Нормальная семья включает в себя наличие двух родителей — отца и мать. Кстати, в традиционно католических странах, таких как Италия, Испания, Португалия, где количество разводов гораздо меньше среднеевропейского уровня, почти не бывает маньяков. И в мусульманских государствах они также редки, что связано с семейными ценностями, закладываемыми в мальчиков еще в детстве, и с традициями уважения к женщинам, особенно к матерям. Они могут быть тиранами в семье, могут бессовестно обманывать женщин, могут быть насильниками, но чтобы стать патологическим убийцей, нужны другие мотивы. Для серийных насильников характерны иной тип сознания и мотивация.
Поэтому отношения мальчика с отцом, которые складываются в детстве, имеют колоссальное значение для его будущего. Тысячи и миллионы лет молодой самец изгонялся из стада более сильным самцом. Нашей цивилизации только несколько тысяч лет, и эта традиция еще давит на мальчиков. Более всего на свете они боятся не чужого злого дядю, а собственных отцов. И когда неожиданно отец подходит к ребенку, тот понимает, что это не мать. От него пахнет по-другому, и он ведет себя иначе. К тому же в подростковом возрасте просыпается гиперсексуальность, а значит, подсознательная ревность к отцу, который имеет право на мать мальчика.
— Получается, что буддисты или протестанты имеют больше шансов получить маньяков? — пошутил Даббс.
— Нет. Больше шансов на рождение маньяка там, где не уважают семейные ценности, где много семей, в которых нет отцов или матерей, там, где ребенок сталкивается с насилием в раннем детстве со стороны взрослых или своих сверстников. Человеческая психика — самый загадочный инструмент, к которому мы только подбираемся для изучения. Возможно, через десять, двадцать или сто лет мы научимся выращивать органы для человека — сердце, почки, печень, конечности. Допускаю, что это может случиться и гораздо раньше. Но продублировать человеческую этику, создавая искусственный разум, будет гораздо сложнее. И учтите: возможны серьезные осложнения. Если такие ошибки встречаются у Создателя, то почему они не могут быть у наших ученых?
— После ваших слов любой мужчина побоится иметь сына, — заметил Даббс, — хотя у меня растут две дочери. И я начинаю думать, что мне повезло.
— У меня три сына, — улыбнулся Мансини, — нужно терпимо относиться к своим детям, дружить с ними начиная с самого детства. Вот и весь секрет. Хотя я могу привести массу примеров, когда неудачные отношения с родителями только закаляли будущих мужчин, делая их более сильными и интересными. Типичный пример — Эрнест Хемингуэй. Вы читали про его отношения с отцом?
— Слышал, — кивнул Даббс. — Значит, причины нужно искать исключительно в детстве? Страхи, загнанные внутрь?
— Не только. В подростковом возрасте формируется сексуальность, и в этот момент могло что-то произойти. Даже в благополучной семье могло случиться нечто ужасное. Например, мальчик увидел, как убивали кошку или собаку. Необязательно, чтобы это было насилие. Просто любимое животное попало под автомобиль. Сильное потрясение может вызвать невероятный всплеск эмоций и выброс спермы в качестве регулятора его энергетики. И тогда мальчик на всю жизнь запоминает, что выброс семени и полученное при этом удовольствие связаны с кровью, которую он видел.
— Тогда нужно проверять всю его жизнь, — недовольно заметил Террачини.
— Разумеется, — согласился профессор, — но дело даже не в этом. Начав убивать столь страшным образом, маньяк уже не может остановиться. Даже если сам осознает весь ужас своих преступлений и мечтает никогда ничего подобного не повторять. Но не сможет. Этот человек глубоко болен, хотя эксперты и прокуроры не разрешат вам признать его невменяемым. И это тоже правильно, так как он полностью осознает свои действия. Но он тяжело болен и сам никогда не успокоится. Это как наркоман, который понимает, что прием наркотиков ведет к разрушению его личности, однако прекратить колоться сам уже не способен.
— Профессор Мансини, — вдруг спросил Дронго, — у вас был отец?
Профессор вздрогнул. Было заметно, что его взволновал этот вопрос. Несколько успокоившись, он достал из кармана очки, собираясь их надеть. Но не надел. И снова попытался улыбнуться. Хотя улыбка получилась несколько натянутой.
— Все верно, — неожиданно кивнул Мансини, — именно поэтому я и занимаюсь этой проблемой. Вы абсолютно правы. Я вырос без отца. Он не вернулся из Германии, куда был депортирован в сорок четвертом. Мне тогда было только четыре года. И подсознательно я помню об этом всю мою жизнь.
— Но вы же не стали маньяком, — заметил Дронго.
— Зато я ими занимаюсь, — ответил Мансини. — У нас есть такое понятие, как «синдром Кинга». Вы, наверное, знаете об американском писателе Стивене Кинге, это самый известный мастер ужасов в мире.
— Конечно. Я читал его книги.
— Вот-вот. А вы знаете, с чего все началось? Когда мальчик был совсем маленький, его отец однажды пришел с работы и улегся на диване в одной майке и домашних брюках. Мать попросила его сходить купить хлеба в булочной, находившейся рядом с домом. Отец не хотел выходить из дома, но мать настаивала. Тогда он, недовольно ворча, поднялся и прямо в майке ушел за хлебом. Больше его никто никогда не видел. Тело тоже так и не нашли. В результате такого потрясения Стивен начал придумывать, что же могло случиться с его отцом. Фантазия работала в сторону разных ужасов. Можете себе представить, какое это было потрясение для ребенка и для его неокрепшей психики? Вы читали его книги и понимаете, о чем я говорю.
Дронго кивнул.
— А у вас отец был? — нетактично спросила фрау Хайнман, решив взять своеобразный реванш за своего коллегу. — Почему вы начали заниматься всеми этими психопатами?
— Почему был? — обиделся Дронго. — Он у меня есть до сих пор. И у меня не было в детстве «комплекса изгоняемого из стада молодого самца». И эдиповым комплексом я тоже не страдал.
— Вы с ним дружили? — поняла Хайнман.
— И дружу по сей день. Кстати, у нас с ним одинаковые профессии, значит, некие общие закономерности все-таки существуют.
